Чудовище лощин - Эндрю Питерсон

грудь у Артама остались худыми и мускулистыми – в общем, самыми обычными, не считая того, что кожа на них покраснела и как будто ороговела («Совсем как петушиный гребень», – подумал Джаннер), а по бокам, доходя до плеч, густо росли мелкие перья. Лицо Артама по-птичьи заострилось, волосы торчали в разные стороны. Он приземлился почти беззвучно, слышалось только лёгкое шуршание крыльев.

Ясные глаза Артама сразу же устремились на Джаннера, и тот засиял от гордости. Он даже забыл о своих ранах и выпрямился.

– Джаннер, я рад видеть тебя живым, – голос Артама был звучен и красив – это говорил Хранитель трона, а не визгливый безумец Пит Носок. – Он улыбнулся и кивнул Джаннеру, а потом с крайне серьёзным видом повернулся к Подо. – Нас заметили. Три корабля направляются к нам с юга. Я хотел взлететь повыше и посмотреть… на Остров, но увидел приближающиеся корабли и вернулся. Нельзя терять время.

– Что за корабли? – спросил Подо.

– Не знаю.

– Клыки?

– Возможно. На палубах полно народу, но я не смог приблизиться настолько, чтобы рассмотреть, кто это.

Подо нахмурился:

– Мы не выдержим боя с тремя кораблями.

– Что же делать? – спросил Джаннер, и ему показалось, что он встрял не вовремя.

– А что нам остаётся? Идти дальше и молиться, чтоб Создатель привёл нас в порт живыми и невредимыми, – ответил Подо и, подмигнув внуку, повернулся к команде. – Эй, моряки, ставьте паруса! Идём в лощины! Если ветер ослабеет, будем грести!

Моряки тут же взялись за дело, и корабль ожил.

– Джаннер, у тебя кровь! – воскликнула Лили.

Джаннер опустил голову и увидел, что по левой голени у него течёт тонкая струйка крови. Когда Ния и Лили торопливо повели его вниз в каюту, он в последний раз бросил взгляд на Кальмара и Артама – волчонка и человека-птицу. Ему так хотелось остаться на палубе с ними!

Подул ветер. Моряки дружно кричали; Подо стучал по мачте своей костью-дубинкой, выкрикивая одновременно хвалу Создателю и проклятия Клыкам. Ветер наполнил огромные паруса, мачта заскрипела, и корабль, как проснувшийся великан, со стоном двинулся вперёд.

Корабль, как сказали Джаннеру, назывался «Энрамера». Это было относительно новое судно – по подсчётам Подо, его выстроили лет за десять до Великой войны – всего, значит, ему было меньше двадцати. Маловато, чтобы обзавестись славной историей, но вполне достаточно, чтобы доказать свою пригодность на море. Сначала на «Энрамере» ходили в море рыбаки; после войны Клыки приспособили её под перевозку солдат и припасов. Несколько лет назад Гаммон, предводитель кимерских повстанцев, с небольшим отрядом захватил корабль во время набега на Фубские острова, и с тех пор «Энрамера» принадлежит ему.

Джаннеру казалось, что он прекрасно знает «Энрамеру» – не зря он так долго лежал в её недрах, словно младенец в колыбельке, прислушиваясь к скрипу корабля, ощущая каждое его движение, наблюдая за тем, как доски меняют цвет в зависимости от того, где стоит солнце… Теперь, когда наверху топали матросы и ветер гнал «Энрамеру» на восток, Джаннер представил себе удовольствие, которое испытывает корабль, рассекая волны. Он читал о капитанах в книжках, которые назывались «Бич морей» и «Западная ширь»; эти отважные люди давали названия своим кораблям и обращались с ними, как с возлюбленными. Джаннер вспомнил о любви своего отца к плаванию и подумал, что, возможно, с такой остротой чувствует настроение «Энрамеры» потому, что в его жилах течёт кровь Эсбена.

Когда Ния убедилась, что раны Джаннера хорошо перевязаны, она позволила ему подняться на палубу и чем-нибудь помочь старшим. Джаннер не хотел никому мешать, поэтому просто стоял, прислонившись спиной к двери в каюту, и ждал подходящего момента, чтобы спросить, какая нужна помощь. Едва выйдя на палубу, залитую вечерним солнцем, он увлёкся деловой суетой, царящей вокруг, и совсем забыл про свои раны.

Матросы взбирались на мачту, тянули толстые канаты, носились туда-сюда без всякой видимой причины, а Подо, стоя на мостике, выкрикивал команды. Одной рукой он держал штурвал, а другой размахивал над головой своей костью-дубинкой.

Из-за плеча Джаннера высунулась косматая голова Кальмара:

– Посмотри на деда. Как жаль, что это его последнее плавание.

Ветер бешено трепал седые волосы Подо, губы старика кривились в жестокой усмешке, но глаза оставались ясными и спокойными – они напоминали безмятежную гладь воды, которую не могли поколебать все ветра Ануота. Подо Рулевой был создан для моря, опасностей, битв, и горячая любовь к родным придавала ему сил, даже когда гибель казалась неминуемой. На него стоило посмотреть. Но чем бы ни окончился этот день – смертью в пучине или прибытием в Зелёные лощины, – Подо Рулевому больше не суждено было выйти в море. Драконы позволили своему давнему недругу в последний раз пересечь их владения.

– Похоже, он решил ни в чём себе не отказывать, – сказал Джаннер.

Артам, мелькнув над палубой, приземлился на носу, указал на юг и крикнул:

– Они приближаются!

Кальмар помог брату проковылять мимо дюжих кимерцев к борту. Джаннер заметил в отдалении три корабля, окутанных дымом. Они были ещё далеко, но решительно двигались наперерез «Энрамере», и Джаннер, хотя и плохо разбирался в мореплавании, понял, что ветер им в помощь.

Подо подошёл к борту и, прищурившись, посмотрел на горизонт, а затем издал нечто среднее между рычанием и смехом. Он погрозил кулаком, крепко выругался, развернулся и затопал обратно к штурвалу.

– Идите сюда, парни! – крикнул он.

Джаннер и Кальмар переглянулись и бросились к дедушке.

Подо положил руки Джаннера на рукоятки штурвала. Он встал на одно колено – так, что его поросшее колючей щетиной лицо оказалось на одном уровне с лицом внука, – и велел:

– Держи здесь и здесь. Видишь вон тот бугорок?

Джаннер увидел на востоке тёмную точку:

– Да, сэр.

– Туда нам и надо. Это Зелёные лощины. Они дальше, чем кажется. Направляй нос чуть левее этой точки, и корабль пойдёт куда нужно. Кальмар, твоё дело помогать Джаннеру. Позови меня, если ветер переменится. Ясно?

– Да, сэр, – отозвался Кальмар.

– А ты куда? – спросил Джаннер и с досадой услышал в своём голосе страх.

– Схожу за трубкой. Раз это моё последнее плавание, я не желаю упустить ни одно удовольствие! – Подо зашагал прочь, напевая весёлый мотивчик, и исчез в капитанской каюте.

Джаннер остался у штурвала; корабль казался таким огромным, а он сам – совсем крошечным. Штурвал крутился туда-сюда, словно жил собственной жизнью. Держать его ровно оказалось труднее, чем думал мальчик. Он чувствовал медленное колыхание моря под ногами, волнующий душу напор воды и ветра, мощь парусов, корпуса и руля, которые обуздывали дикую стихию