Наследие Глории - Робин Александер

«Это издевательство над ребенком. Его мать надо расстрелять или — еще хуже!» — заставить носить костюм обезьяны в общественном месте.

Адриан вздохнула и продолжила дальше листать каталог.

Я ненавижу смотреть детские каталоги. Детская одежда, детские полотенца с маленькими ушками, детская обувь, детка, детка, детка. Смотреть на все эти вещи, это как смотреть на прогноз погоды, когда приближается ураган. Кажется, что ты уже целую вечность ждешь, когда он придет, а там все еще одни предупреждения. Просто, прежде чем он обрушится, мне хотелось бы выбежать на улицу и закричать: «Давай, приходи уже, чтобы я могла начать убирать осколки!»

Ураган под именем «Рождение Ребенка» приближался еще медленнее, и я не сомневалась в том, что, когда он обрушится, моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Не поймите меня неправильно, я была в восторге от появления нашего ребенка, но я понятия не имела, как этот ураган повлияет на меня. Может быть он перевернет все и навсегда изменит ландшафт моей жизни, а может быть только внесет несколько изменений, к которым я вполне могла бы привыкнуть? Мне также не помогало осознание того, что Адриан носила в себе ребенка Тейт, ведь все мы были те еще засранцы.

Когда мне было девять или десять, я слышала, как мама дает советы беременной подруге. Я никогда не слышала до этого, чтобы моя мать произнесла хоть одно слово из ненормативной лексики, но тогда она сказала: «Они все превращают в дерьмо, пока не уедут в колледж. К тому времени в доме не останется ни одной вещи, которая была бы не взломана, не помята или попросту уничтожена».

Я улыбнулась, когда вспомнила о Великой катастрофе стиральной машины в семьдесят восьмом. Папа купил маме лучшую на то время стиральную машину с сушилкой. Я никогда не понимала, почему она так гордилась ей. Каждый раз, когда ее друзья приходили к нам в гости, она водила их посмотреть на машину, вытирая ее при этом влажной тряпочкой, как будто она была из мрамора.

Золотое тиснение на передней панели машины глаза Джефа поймали в ту же минуту, когда машина была привезена. Он оттащил меня в сторону и тихо объяснил, что буквы сделаны из настоящего золота. На эти деньги мы смогли бы купить очень много газировки. Это было все, что я хотела услышать.

Поздно ночью, когда Джеф взял нож для масла, чтобы достать буквы, я пыталась выяснить, сколько конфет можно купить на миллион баксов. Пока я стояла на страже, я представляла себя на новом мини-байке с ручным енотом Рэнди Сандифера на моем плече, хвост которого развивался на ветру. Конечно, Рэнди отдал бы мне енота за тысячу долларов.

На следующее утро мы проснулись от крика. Не от испуганного крика, а от гортанного крика муки и гнева. Хотя Джеф и заверил маму, что он купит ей шесть машинок на деньги, которые он получит от продажи чистого золота, но она по-прежнему была очень зла. Этому способствовало то, что он помял и поцарапал стиральную машину, когда вытаскивал буквы, которые тут же разлетелись на куски.

«О чем ты думаешь?» — вдруг спросила Адриан.

«О маминой сломанной новой стиральной машине».

Адриан очень странно посмотрела на меня.

«Я получаю мысленную картинку енота и мини-байка».

В тот вечер я лежала на нашей кровати и слушала ровное дыхание Адриан и ее редкие стоны. Она могла спокойно спать, только лежа на боку, с подушкой между ног. О том, чтобы пообниматься, не могло быть и речи. Ребенка даже еще не было здесь, а он уже встал между нами барьером, лишая нас физической близости.

Я подумала о своей роли в жизни этого ребенка. Адриан была настоящей мамой и до сих пор справлялась со своими обязанностями, как профессионал. Она читала вслух ребенку книжки и постоянно потирала свой живот, делая ему массаж. Она заказала для всех шкафов безопасные защелки, простирала одеяло и все приспособления для кроватки специальным моющим средством. Она естественно подходила ко всем изменениям в нашей жизни.

С другой стороны — я вообще понятия не имела, что потребуется одеяло. Адриан была так взволнована пеленками; это стало для меня такой загадкой, что я прочитала книжку о младенцах, но по-прежнему не имела о них никакого представления. Я восхищалась способностью Адриан принимать естественно все изменения, и чувствовала себя болтающейся на ветру позади нее.

Потянувшись, я закинула руки за голову. Все меняется. Завтра мы покидаем свой коттедж, который был для меня настоящим домом. Нам стало тесно в нашей крошечной гостиной и на малюсенькой веранде. Мы с Адриан не могли пройти мимо, не задевая друг друга, но это было всегда приятно. Теперь мы будем жить в большом доме с настоящими комнатами и большим количеством места между нами.

«Хайден, проснись».

Открыв один глаз, я посмотрела сначала на Адриан, а потом на часы. Я проспала всего полчаса.

«Ты серьезно?»

«Да. Вставай», — Адриан включила ночник.

Я надеялась, что она откажется от этого безумия после пары раз, но этого не произошло. На четвертом пробуждении я начала терять терпение.

«Ради любви Майка, Пита и дяди Эрла — я в порядке», — сказала я и выключила ночник.

«Я не знаю никого из этих людей. Мне позвонить Шелби?» — Адриан опять включила этот чертовый ночник.

«Да, позвони ей и скажи, что я вижу розовых слонов и думаю, что я Элвис. А еще я думаю, что в тех гавайских рубашках, которые она носит, жарко, — я набросила одеяло себе на голову. — Большое спасибо, спокойной ночи!»

Адриан снова ткнула меня: «Ты должна встать и походить».

Я застонала и, отбросив одеяло, пошла за ней в ванную.

«Ты действительно так часто встаешь ночью?» — я расхаживала взад и вперед перед ванной.

«Даже, если ребенок не давит на мой мочевой пузырь, то все те соки, которые вливает в меня Ирис, превращают меня в поплавок. Ананас, папайя, апельсин, томатный сок, иногда она их все смешивает вместе, делая меня больной».

Я слушала ее и мыла свои руки. Пока мы шли обратно к кровати, она крепко держалась за меня.

«Мне очень жаль, что тебе приходится так страдать, дорогая», — я взбила для нее подушку.

Адриан стонала, пока залезала на кровать и удобно укладывалась на ней.

«Это хорошая практика для нас обеих. Я полагаю, что в первый месяц ребенок не даст нам много спать».

После того, как она разбудила меня еще три раза, я подумала — о чем мы только думали, когда решили завести ребенка. Кто в здравом уме захочет носить на себе дополнительных семь или восемь фунтов, писать каждые тридцать секунд, и просыпаться каждый час каждой ночи для того, чтобы накормить чем-то того, кто будет писать и какать в штаны на протяжении целого года!