История мусора. - Катрин Сильги

Правительственные предписания, как правило, не могли поколебать наплевательское отношение горожан. Королевские декреты об оздоровлении городской обстановки оказывались не более чем благими мечтаниями. В 1782 году врач Жак Ипполит Ронес заметил, что «немало эдиктов, приказов, ордонансов касаемо подметания улиц было выпущено в свет за три последних века, однако никогда закон не исполнялся столь нерадиво». А Луи-Себастьен Мерсье сожалеет, что парижане так эгоистичны: выходит, они еще недостаточно погрязли в отбросах, чтобы реагировать: «Буржуа опасается самомалейшего налога, ибо по опыту знает, что со временем он распухает и округляется, а потому намерен вовсе не платить. Можно, конечно, ожидать, пока упрямец по уши погрузится в смрадную жижу, тогда он поднимет крик. Тут уж он подчинится добровольно, станет сам вносить плату за подметальщиков, каковые, сдается мне, совершенно необходимы».

СОПРОТИВЛЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫМ ВЕЯНЬЯМ

Сразу же после победы революции во Франции был принят закон, определявший, как надо производить уборку улиц и площадей на всей территории страны, а также — что делать с мусором и грязью. Оплата этой службы с тех пор входит в общую сумму налога. Уборка проезжей части все еще возлагалась на владельцев придорожных домов. Полицейский ордонанс 1799 года предписывал всем жителям города подметать места общественного пользования, расположенные перед их дверьми (от фасада до середины проезжей части, если дорога имеет две сточные канавки, и до середины сточной канавки — в остальных случаях). Эта повинность просуществовала около века, однако жители продолжали уклоняться от ее исполнения, несмотря на меры администрации, направлявшей своих людей для обследования кварталов, и напоминания, что время подметать настало. А вот уборка с помощью частных предпринимателей развивалась, и за ежегодную плату буржуа охотно передоверяли им эту неудобную повинность.

Такой организации дела было недостаточно для того, чтобы справиться с очищением всего города от отбросов. Пьер Шове возмущается: «Я почитаю себя оскорбленным, потому что не могу ходить в метрополии, где заседает наш Сенат, не натыкаясь на клоаки, кучи нечистот, груды строительного мусора, разбитых бутылок и стаканов (и все это разбросано, как западни для калечения лошадей и людей), не видя там и сям изгрызенные куски мертвых животных, не сталкиваясь с бродячими псами, угрожающими бешенством, с козами и свиньями, забредающими даже в места гуляний, не оскользываясь на заляпанной вязкой грязью и ко всему прочему неровной мостовой, где я вотще ищу опоры, идя быстро, или падаю, ежели попытаюсь остановиться и сохранять равновесие на покрытых жирным налетом булыжниках».

Таким образом, прогулки или походы за покупками в городе представляли для наших предков опасное приключение, чреватое риском сильно испачкаться. Вот почему таким спросом пользовалось ремесло чистильщика, работавшего в лавочке или на вольном воздухе. Что до берегов Сены, они являли глазу зрелище печальное: река вся была усеяна разного рода мусором: Плавали подгнившие овощи, пряди волос, трупы животных. Вдоль правого берега скапливалась сероватая тина с органическими вкраплениями. Там происходила «деятельная ферментация, сопровождавшаяся порой довольно значительным выделением пузырьков газа», как писал натуралист в 1880 году.

Парижская полиция, неспособная внушить горожанам уважение к распоряжениям властей относительно оздоровления обстановки в городе, в 1859 году была освобождена от этих обязанностей. Особый декрет переложил надзор за очищением улиц и сбор отходов с полицейской префектуры на префектуру реки Сены. В этот период как раз появились механические машины для подметания (их пускали в ход дорожные рабочие, объединенные в команды и бригады) и вошла в обиход поливка мостовых струей из шланга. В Париже былая катастрофическая нехватка воды постепенно сходила на нет благодаря тому, что были прорыты канал Урк и артезианские скважины в Пасси. Граф де Рамбюто, префект Сены, в середине XIX века велел установить около двух тысяч водоразборных колонок.

Приведение в порядок столицы в те времена представляло собой очень сложное предприятие. На одном и том же отрезке проезжей части в него включались хозяева придорожных домов, сами выполнявшие эту работу, а также частные предприниматели и общественные кампании, которым муниципалитеты поручали подметать центральную часть широких улиц, набережные, площади и рынки. Эти последние предлагали свои услуги, прибегая к системе оплаты по подписке. Несмотря, а может, и благодаря такому разделению функций на улицах продолжали скапливаться кучи отходов.

В провинциальных городках дело обстояло не лучше, чем в столице. «Путеводитель Джонса», предшественник бедекеровского «голубого гида», хвалил в 1862 году «восхитительные пейзажи вокруг Гренобля, где обитают тридцать тысяч жителей, в противоположность отвратительному зрелищу улиц, заваленных нечистотами». Впрочем, Рим, Лондон и Мадрид были такими же грязными. Только голландские городки составляли исключение благодаря множеству тамошних каналов.

Беспокойство, вызываемое смрадным дыханием города, росло, и парижане начали обращаться в гигиенический совет с жалобами, требуя убрать жидкие и твердые отходы с улиц и вывезти их за городскую черту. Несмотря на открытие Пастера, их тревогу, как и раньше, возбуждали не микробы, а миазмы: все страшились губительного, как полагали, воздействия вони на организм. В летние месяцы 1880 года запахи стали нестерпимыми. Общественное мнение пробудилось и обвинило во всем отбросы и экскременты, скапливавшиеся на дорогах и вокруг города. Столицу «опоясывали очаги инфекций, и их смертоносные зародыши разносились ветром», как писал публицист. А вот весьма уже чувствительные в то время промышленные выбросы под подозрение не брались, хотя тоже воняли. В ту же эпоху и американские женщины повели яростную борьбу с отбросами ради улучшения санитарных условий жизни.

Под нажимом общественного мнения парижские магистраты потребовали, чтобы принуждение к подметанию улиц власти преобразовали в муниципальный налог, налагаемый на всех домохозяев. Те подчинились, и в марте 1883 года налог был учрежден. А затем появился закон от 5 апреля 1884 года, потребовавший от всех остальных городов Франции и Алжира выработки аналогичного обложения. С частных лиц постепенно сняли обязанность убирать улицы: муниципалитеты доверили ее дорожным службам.

Открытия Пастера стали решающими в истории гигиены. Они постепенно изменили представления горожан о чистоте улиц и вызывали все более интенсивное вмешательство властей в эту область городской жизни. Миазмы, до сих пор обвиняемые врачами Европы и Америки как причина всех эпидемий, были амнистированы. Так, профессор Бруардель объявил: «Все, что воняет, — не убивает, а убивающее — не пахнет». С тех пор именно нечистоты объявляются причиной распространения патогенных бактерий, убежищем разного рода распространителей заразы, прежде всего — насекомых и крыс. Из западных городов отбросы стали беспощадно изгоняться.

ПРЕФЕКТ ПУБЕЛЬ ВВОДИТ В УПОТРЕБЛЕНИЕ КОРОБА И КОРЗИНЫ ДЛЯ ОТБРОСОВ

В течение долгого времени промышленники и финансисты стремились заполучить выгодные контракты по уборке городских отходов. Они неоднократно предлагали свои услуги, добиваясь монопольного права на эту деятельность в Париже, и описывали, как будут выглядеть вместилища для мусора. Идея далеко не нова. Еще в 1699 году власти Кана навязали горожанам употребление корзин для отбросов. Лет на ето позже в Лионе организовали систему сбора отходов в металлические ведра, чтобы облегчить труды «грязекопов».

Однако предложения частных предпринимателей противоречили интересам тысяч старьевщиков, которые зарабатывали на жизнь, роясь в остатках, брошенных на проезжей части. Предприниматели, в свою очередь, предлагали им сменить ремесло, обещая нанимать их для уборки улиц и разбора мусора. Этот проект был отвергнут в 1861 году, но те, кто его проталкивал, не оставляли надежд на благоприятный исход. Через несколько лет, воспользовавшись осадой Парижа, во время которой предлагались чрезвычайные меры предосторожности в отношении гигиены, они таки добились принятия такого закона. Однако обязательное приобретение короба для отходов стоило немалых денег, только самые зажиточные из старьевщиков могли себе это позволить, а потому закон канул в забвение на следующем бурном этапе, то есть во время Парижской коммуны.

Проект всплыл снова через тринадцать лет. В этот период гигиеническое направление отвоевывало позиции в прессе и в школе. Жюль Ферри в 1882 году заменил школьный курс катехизиса уроками гигиены. Чистота сделалась долгом гражданина наряду с семейными добродетелями и любовью к труду. В Америке крепло похожее движение, прославляющее гигиену как средство физического и морального облагораживания. В глазах представителей среднего класса путь нравственной и интеллектуальной чистоты был вымощен мылом и омочен водой.