Смерть в губернском театре - Игорь Евдокимов

сцены прохаживался тщедушный седовласый человечек. Время от времени, слыша нужную фразу, он останавливался, согласно кивал, и возобновлял свой моцион.

Павел тихонько, чтобы не привлекать к себе внимания, опустился на одно из литерных кресел в партере. Черкасов последовал его примеру. Все в этом театре для него выглядело новым и любопытным, поэтому коллежский регистратор без устали крутил головой. От созерцания его отвлекло истошное завывание, заставившее Константина вздрогнуть. Рядом поморщился, словно от зубной боли, Павел.

Один из актеров надрывно выводил псевдонародную песню. Старание, с которым он выталкивал из себя слова, увы, никакого положительного влияния на его вокальные данные не оказывало.

– Как все венки поверх воды, а мой потонул… – патетично взвыл актер, но его прервал вопль из ложи:

– «По сверх воды», ну Боже ж ты мой, в пьесе черным по белому написано – «По сверх!»

Черкасов перевел взгляд на ложу. Там, эмоционально взмахивая руками, стоял мужчина средних лет с тщательно причесанными волосами и пышными бакенбардами, переходящими в роскошные усы.

– Помилуйте, но это же неправильно! – ответил незадачливый певун. – «По сверх»! Тьфу ты! Да это выговорить невозможно!

– То есть вы, Григорий Никифорович, беретесь утверждать, что обладаете достаточным литературным талантом, чтобы поправлять Александра Николаевича Островского?! – взревел господин в ложе.

– Считайте как угодно, но позвольте уж мне самому определять манеру речи своего героя, – гордо вскинул голову актер.

– Ах так! – топнул ногой господин с гусарскими усами и повернулся к тщедушному человечку у сцены. – Осип Эдмундыч, ну скажите ему… Хотя нет, погодите, погодите, уж я к вам сейчас спущусь!

С этими словами он молниеносно вылетел из ложи. Несмотря на царивший в здании постоянный шум строительных работ, Черкасову показалось, что он отчетливо слышит гневный топот, приближающийся к залу.

– Господа, – с тяжким вздохом обратился к актерам человечек у сцены. – Перерыв, пять… – он бросил взгляд на опустевшую ложу, покачал головой и продолжил: – Нет, положим, десять минут. Будьте так любезны, не расходитесь далеко…

Двери в конце зрительного зала распахнулись, не в силах сдержать напора усатого господина. Он несся по проходу меж кресел, сотрясая воздух громкими воплями:

– Подать мне этого Гуслина!

Когда он пробежал мимо сидевших Черкасова и Руднева, Константину показалось, что их сейчас сдует ураганом, который оставлял за собой разгневанный зритель.

– Ты только что имел счастье видеть главного благодетеля городских театралов, штабс-капитана Прянишникова – со смешком прошептал ему Павел. – Его сейчас лучше не беспокоить, поэтому пойдем, я познакомлю тебя с актерами.

Действительно, актеры, по-видимому, привычные к эмоциональным всплескам хозяина театра, спустились в зрительный зал и разбрелись маленькими группками. Прянишникова, своевольного Григория Никифоровича и режиссера Осипа Эдмундовича они старательно огибали.

Павел подвел друга к двум молодым женщинам, что устроились на первом ряду.

– Бетси, вы как всегда блистательны! – первым делом объявил Руднев.

– Павел, в сцене, на которой вы появились в зале, я успела сказать лишь «Сядемте», поэтому не надо мне льстить! – отмахнулась очаровательная блондинка, но Черкасов успел заметить, что внимание Руднева она находила приятным.

– Мне не обязательно видеть вашу игру, чтобы быть в этом уверенным, – улыбнулся Павел. – Позвольте отрекомендовать моего доброго друга, коллежского регистратора Константина Андреевича Черкасова. Бетси, этот тот самый молодой человек, благодаря которому я спасся из лап отъявленных душегубов и теперь имею счастье вас лицезреть. Константин, представляю тебе будущих цариц театральной сцены, Елизавету Михайловну Костышеву и Татьяну Георгиевну Филимонову.

Блондинка, названная Бетси, обворожительно улыбнулась и протянула руку для поцелуя:

– Так вот значит, кто не дал Пашеньке погибнуть лютой смертью? Скажите, все произошло так, как он рассказывает, или же господин Руднев, по своей всегдашней привычке, приукрашивает события?

– Я уверен, что Павел Сергеевич говорил правду и ничего, кроме правды, – дипломатично ответил Черкасов и, робея, приложился к протянутой ручке.

– Вы служите в полиции? – недоверчиво переспросила ее спутница, очевидно – Татьяна Георгиевна.

– Да, но случай, о коем рассказывал Павел Сергеевич, является скорее исключением из правил, ибо должность моя, большей частью, кабинетная и подвигов не предполагает, – скромно пояснил Константин.

– Прошу меня извинить, но мне необходимо похитить Павла буквально на минутку, – объявила Елизавета и, взяв Руднева под локоть, увлекла его в сторону. Константин остался наедине с Татьяной. Дама принялась пристально его рассматривать. От подобного внимания Черкасов несколько стушевался, но, дабы не терять лица, обратился к актрисе с выражением вежливого интереса.

Филимонова отличалась внешне от своей подруги – волосы у нее темные, лицо – бледное, а манеры лишены кокетства. Сейчас, приглядевшись, Константин понял, что выглядит она несколько нервозной.

– Я могу вам чем-то помочь? – неуверенно спросил он.

– Возможно… – осеклась было Татьяна, но все же продолжила. – Возможно, именно вы-то мне и нужны. Но вы должны поклясться, что без моего разрешения не расскажете об услышанном ни одной живой душе!

– Позвольте, но я же еще ничего не услышал, – чуть улыбнулся Константин. – О чем идет речь?

– Быть может, о сущей нелепости, но может и вопросах жизни и смерти, – обтекаемо ответила Татьяна. – Скажем так, я… – она внезапно закашляла и поправилась: – Одной моей знакомой стали приходить записки. Комплиментарного содержания, но назойливые, и на грани приличий. Понимаете, меня терзают опасения…

– Какого рода? – подался вперед Константин.

Татьяна собралась ответить, но в этот момент Прянишников, видимо удовлетворившись результатами беседы с актером, пророкотал на весь зал:

– Так, драгоценные мои жрецы и жрицы Мельпомены, перерыв окончен, прошу вернуться на сцену и продолжить репетицию!

Татьяна схватила Черкасова за руку, приблизилась и прошептала на ухо:

– Умоляю, дождитесь меня после окончания репетиции!

С этими словами она последовала за Бетси – вторая актриса уже поднималась на сцену. К Черкасову же присоединился улыбающийся Павел.

– А я, оказывается, тебя недооценивал! Надо же, пары минут не прошло, а вы с Татьяной Георгиевной уже перешептываетесь. В чем секрет твоего мужского магнетизма?

– Ты опять вознамерился со мной поссориться? – недовольно проворчал Константин, кинув на Руднева мрачный взгляд.

– Простите, Ваше Преосвященство, уже умолкаю!

Черкасов не хотел рассказывать другу о разговоре с актрисой. Хоть он и не успел дать согласие на просьбу держать услышанной в секрете, Константин все же опасался преждевременно вовлекать учителя в обсуждение чужих тайн. Взгляд его упал на фотографию, почетно висящую в центре грифельной доски справа от сцены.

– О, ничего себе! – указал Черкасов на снимок.

– Да, Прянишников хвастался, что после первой репетиции они с труппой направились в «Американскую фотографию» Антона Шоази, запечатлеть исторический момент, так сказать, – пояснил Руднев. – Как видишь, он буквально помешан на театре. Кстати, легок на помине!

Хозяин театра закончил разнос актеров и, заметив Павла, как