Неизвестный - Мари Юнгстедт

— Может, они всё выдумали?

— Нет, только что звонили взрослые, дедушка девочек и хозяин пастбища были там и видели труп.

— А что за лошадь и кто владелец?

— Самый обычный пони, а владелец — Йорген Ларсон, хозяин хутора. У них всего четыре лошади, они держат их, чтобы кататься. Другие пони, кстати, паслись на лугу.

— И с ними всё в порядке?

— Целы и невредимы.

Кнутас покачал головой:

— Всё это очень странно.

— Ах да, ещё одна вещь, — вспомнил Витберг.

— Что?

— Голова не просто отрезана, она пропала. Хозяин всё обыскал, но голова исчезла. По крайней мере, нигде поблизости её нет.

— То есть ты хочешь сказать, что преступник забрал её с собой?

— Вполне возможно.

— Ты сам разговаривал с хозяином?

— Нет, информацию передал дежурный.

— Осталось надеяться, что владелец хутора не перевернул загон вверх дном, уничтожив все следы, — пробормотал Кнутас и потянулся за пиджаком. — Поедем посмотрим.

Спустя пару минут Кнутас, Витберг и криминалист Эрик Сульман уже сидели в полицейской машине, направляясь к югу от Висбю. Среди своих подчинённых комиссар ценил Сульмана почти так же высоко, как Карин. Этих двоих объединяла любовь к футболу и вспыльчивый характер, но у Эрика, в отличие от Карин, была семья и двое маленьких детей.

— Да уж, — выдохнул Сульман и убрал со лба прядь рыжих вьющихся волос. — Интересно, это дело рук ненормального или тут другое замешано?

Кнутас пробормотал что-то под нос.

— Помните того рысака на ипподроме «Скрубс», который сбежал прямо во время забега? — Витберг, сидевший на заднем сиденье, наклонился вперёд к коллегам. — Наездника вытряхнуло из коляски, и конь умчался. Мы тогда, кажется, около недели разыскивали беглеца.

— Да, вроде того, и нашли беднягу в лесу у Фолингбу, — вставил Кнутас. — Коляска застряла между деревьями, и рысак подох от жажды.

— Чёрт побери, зрелище было ужасное! — передёрнул плечами Сульман.

В наступившей тишине они продолжали путь, минуя Клинтехамн и Фрёйель, а затем и деревушку Спроге с её красивой белой церковью. Потом они свернули с шоссе на просёлочную дорогу, которая длинным прямым отрезком вела к морю, окружённая с обеих сторон низкими, склонившимися к земле елями и соснами. Спустя несколько минут полицейские уже приехали в Петесвикен. Вдоль моря цепочкой вытянулись хутора, на лугах пасся скот — зрелище мирное и не предвещающее ничего дурного.

Перед домом Йоргена Ларсона на покрытом гравием дворе стоял старенький грузовик, а рядом с ним «опель» поновее. На лужайке громоздились клетки для кроликов. Навстречу выбежала, радостно виляя хвостом, гончая. Как только машина завернула во двор, на крыльцо вышел мужчина в рабочем комбинезоне и бейсболке, которую он снял на старомодный манер, приветствуя полицейских.

— Здравствуйте, Йорген Ларсон — это я. Пойдёмте сразу, глянем на него. В голове не укладывается, просто с ума можно сойти, и дочка сама не своя от огорчения. Это ведь её пони, а вы знаете, как девчонки в таком возрасте привязаны к своим лошадям. Бедняжка обожала Понтуса, теперь вот рыдает, и нам её никак не унять. В толк не возьму, кто мог такое сотворить, да и зачем. Просто непостижимо!

Хозяин хутора выпалил всё на одном дыхании и, прежде чем кто-либо из полицейских смог ответить, уже направился к загону.

— Жена и детишки — все так расстроились, ужас! В себя прийти не могут.

— Ещё бы не расстроились, — отозвался Кнутас.

— А Понтус, скажу я вам, был особенный, — продолжал Йорген Ларсон. — Ребятня могла кататься на нём когда угодно, он им всё позволял, да. Добрее лошадки и не сыщешь, уж до чего был терпеливый, они его и за гриву трепали — это когда ещё сами маленькие были, — за хвост дёргали, а он ведь всё сносил. Ему, правда, уже пятнадцать стукнуло, не молоденький, так что рано или поздно отправили бы его на бойню, но пару годков дали бы ему ещё пожить и уж во всяком случае не подобной смерти ему желали. Такое мы себе и представить-то не могли.

— Разумеется, нет, — участливо вставил Кнутас. — А где?..

— Вот, а купил я его, когда у нас первый сын родился, думал, мальчонке в радость будет на своей лошади кататься. У нас ведь, кроме скота да пони, других животных и нет, ну вот собака разве что, она, кстати, недавно ощенилась, и котята у нас постоянно водятся, кошка наша, того и гляди, опять четверых или пятерых принесёт, пора уже, наверное, с этим кончать, ну, вы понимаете, о чём я. Мы же ещё кроликов завели, так вот у них тоже малыши народились. Детям-то особо делать нечего, вот они животиной и занимаются, им в охотку, они нам и с коровами, и с телятами помогают, а мы и довольны. Ну, что им в охотку-то.

— Да, но… — попробовал задать вопрос Кнутас, но хозяин хутора не обращал внимания на попытки комиссара прервать его и продолжал:

— Старшому уже шестнадцать стукнуло, работает у нас на хуторе, как взрослый мужик. Каждый день со школы возвращается — и сразу за дело, всё точно, прям как часы. У нас тут сорок коров дойных и двадцать пять телят. Брат мой с женой тоже помогают, у нас всё общее. Вон там они живут, где вы к нам свернули, и в ту сторону. У них своих детишек трое, так что здесь полон дом, и за всей скотиной вместе ухаживаем. Сейчас-то их нету, отдыхать уехали на Майорку, завтра вот вернутся и всё узнают, я ведь им решил не звонить, не рассказывать об этом кошмаре. Чего теперь зря беспокоить, подождёт. Но история, конечно, очень неприятная. Никогда со мной ничего похожего не приключалось.

Кнутас уставился на владельца хутора, который, казалось, едва успевал переводить дух, прежде чем выдать новую порцию словесного потока. Меж тем они уже подошли к калитке, и Йорген ткнул узловатым грубым пальцем в сторону перелеска:

— Вон там он и лежит. Без головы. Ничего страшнее сроду не видывал. Этому негодяю явно пришлось потрудиться, чтоб её отрезать-то. Вот уж не знаю, пилил он, или рубил, или ещё что придумал.

— А где другие лошади? — проревел комиссар, чтобы заглушить хозяина хутора.

— Так мы их увели. Может, он чего и с ними сделал, этого ж мы не знаем. Хотя так с виду всё в порядке. А овцы пусть пасутся, им всё трын-трава, — извиняющимся тоном добавил Йорген.

Кнутас понял, что допытываться сейчас бесполезно, и решил отложить вопросы на потом. Отперев калитку и войдя в загон, Ларсон решительно отогнал столпившихся вокруг него овец и зашагал к пони. Полицейские пытались поспеть за ним. Там, куда они направились, стая ворон кружила над падалью.

Посреди живописного луга, на фоне поблёскивающего залива, прямо на ярко-зелёном склоне лежал пони с мускулистыми ногами, круглым животом и пышным хвостом. Только на шее вместо головы зияла огромная кровавая рана.

— Что, чёрт побери, здесь произошло? — воскликнул Кнутас.

У Йоргена Ларсона, похоже, в первый раз с момента их встречи не нашлось слов.

Для тележурналиста Юхана Берга утро среды выдалось не самым удачным: оно отличалось полным отсутствием происшествий. Репортёр сидел за письменным столом, покрытым слоем пыли, в местной редакции Шведского телевидения, располагавшейся в центре Висбю. Он уже успел пролистать утренние газеты и послушать новости по радио, удивившись, каким образом его коллегам из других редакций удаётся заполнять страницы и эфир чем-то без малейшего намёка на новость. Юхан позвонил оператору Пии Лилья, с которой работал этим летом, и сообщил, что она может прийти попозже, — нет никакого смысла вдвоём сидеть в редакции и плевать в потолок.

Юхан вяло перебирал официальные пресс-релизы и протоколы, питая слабую надежду найти что-нибудь интересное. Задание, выданное ему с утра редактором из Стокгольма Максом Гренфорсом, представлялось совершенно невыполнимым. Нужно отыскать новость и сделать репортаж к вечернему выпуску. «Желательно, чтоб мы могли пустить это в самом начале. У нас сегодня у самих негусто и нужен твой вклад». Сколько раз он уже это слышал!

Юхан работал репортёром криминальной хроники для «Региональных новостей» Шведского телевидения уже двенадцать лет, освещая происшествия в Стокгольме, Упсале и на Готланде. Что касалось событий на острове, Берг не только отвечал за новости криминальной хроники, но должен был освещать все стороны жизни Готланда, начиная со сбежавших из загона коров или сгоревшей школы и заканчивая столпотворением в отделении скорой помощи местной больницы. Раньше все репортажи делались в Стокгольме, но Шведское телевидение приняло решение попробовать возобновить работу редакции на Готланде этим летом, и Юхана Берга пригласили стать местным репортёром. Вот уже два месяца, как он поселился на острове, и лучшего места представить не мог. На Готланд его привела любовь, и, несмотря на то что Юхану предстояло преодолеть ещё немало преград, он твёрдо верил, что ему суждено быть вместе с Эммой Винарве, учительницей из городка Рома. Они повстречались и полюбили друг друга, когда репортёр приехал на Готланд, чтобы освещать одно убийство, происшедшее на острове. Тогда Эмма была ещё замужем, сейчас она уже развелась и вот-вот должна была родить их общего ребёнка.