Сексуальный переворот в Оушн-Сити - Джо Листик

– Я тоже в деле! – вдруг обиделся Эдик. – Просто интересно, как ты уберешь Чемпиона…

Макс ненадолго задумался.

– Пока не знаю, – честно признался он. – Для начала, наверное, надо пошпионить за ними… Рано или поздно все чемпионы раскрываются! – в глазах Макса сверкнула решимость. – И тогда главное – не упустить свой шанс.

Он похлопал Эдика по плечу и, раздвинув листву, принялся разглядывать Глюкмана в бинокль.

Глава 3

«Какого черта вам от меня нужно?!» – прогремел из-за двери голос мэра и, хотя вопрос был обращен к невидимому собеседнику, Нэнси вздрогнула.

Перестав печатать, хорошенькая секретарша, которой еще не исполнилось и двадцати пяти, с тревогой посмотрела на большую дубовую дверь с табличкой «Дэвид Николе, мэр», за которой ее шеф разговаривал с посетителем.

Из приемной Нэнси не могла наблюдать за тем, что происходит в кабинете мэра, но, зная Николса, она без труда представила его высокую мощную фигуру, нависшую над беззащитным просителем. Впрочем, вспомнила девушка, этот проситель не был столь уж беспомощен и вряд ли заслуживал сочувствия.

Господин Экклстоун появился в приемной полчаса назад и сразу же решительно заявил, что намерен получить аудиенцию у мэра. Первое, о чем тогда подумала Нэнси, – что она совершенно не умеет общаться с сумасшедшими. Вторая мысль мелькнула мгновением позже и в точности воспроизвела короткий утренний приказ мэра: «Никаких посетителей!».

Вообще-то Нэнси не была уверена в том, что Экклстоун сумасшедший. Этот малосимпатичный диагноз ему поставило общественное мнение города лет пятнадцать назад, после того, как Экклстоун заявил во всеуслышание, что близок к разгадке тайны философского камня. С тех пор он еще пару раз пытался удивить мир, что не прибавило ему славы и лишь закрепило за изобретателем репутацию свихнувшегося чудака.

Зато гораздо тверже Нэнси была убеждена в том, что сегодняшнее появление Экклстоуна у мэра абсолютно недопустимо и чревато самыми неприятными последствиями.

За три года работы у Николса Нэнси Шерер успела заметить, как нервничает шеф, когда его отвлекали от дел. Когда же Николса отрывали от важных дел, он становился нетерпелив и временами даже груб. Экклстоуну явно не повезло, ибо он вознамерился увидеть мэра в тот день, когда Николе занимался чрезвычайно важными делами и, следовательно, был в какой-то мере социально опасен.

Эти размышления заняли у Нэнси считанные секунды, после чего она все же рискнула заявить Экклстоуну, что мэр слишком занят и вряд ли примет его.

Похоже, посетитель был готов к подобному ответу, но, вместо того, чтобы уйти, он вежливо кивнул Нэнси и уселся в пустое кресло, стоявшее в двух шагах от дубовой двери. Достав из кармана пиджака мятый журнал, Экклстоун раскрыл его, демонстрируя готовность ждать столько, сколько потребуют обстоятельства.

Поначалу Нэнси смутили эти приготовления, но затем она решила, что, возможно, в данной ситуации это не так уж плохо, и ей нужно просто понаблюдать за развитием событий.

К сожалению, план Экклстоуна оказался предельно прост и эффективен. Минут двадцать он спокойно читал свой журнал, а затем, когда Нэнси отвлек кто-то из сотрудников мэрии, встал и, приоткрыв дубовую дверь, быстро прошмыгнул к Николсу.

Реакция Нэнси была стремительной, но, увы, запоздалой: заскочив к мэру, Экклстоун успел закрыть за собой дверь изнутри, и девушка, безуспешно подергав дверную ручку, отступила.

После этого ей пришлось связаться с Никол-сом по внутренней связи и кратко сообщить об обстоятельствах происшедшего. Но мэр, не дослушав, отключил селектор…

И вот теперь настырный посетитель находился в кабинете и господин мэр в свойственной ему манере выражал по этому поводу резкое недовольство.

– Конечно же, этот человек никак не может рассчитывать на мое сочувствие, – Нэнси вздохнула и принялась было вновь печатать свои бумаги, но тут распахнулась дверь в коридор и в приемную вошла миловидная полненькая шатенка с кучей папок в руках. Шатенку звали Линн Томпсон, она была на два года старше Нэнси и работала в отделе городского планирования, который располагался на первом этаже прямо под офисом мэра.

– Привет, красавица, – Линн постаралась ногой прикрыть дверь и, подойдя к столу Нэнси, водрузила на него свои папки. – Здесь все, о чем просил босс.

– Теперь он точно утонет в бумагах, – улыбнулась Нэнси, взглянув на новую кипу документов.

Подруги беззаботно рассмеялись, но смех внезапно оборвали гневные вопли из-за двери: «Вы ничего не получите! Даже не мечтайте!».

Когда -голос мэра стих, Линн состроила смешную гримасу.

– Опять штормит? – кивнула она на дубовую дверь.

– И довольно ощутимо, – подтвердила Нэнси. Она откинулась на спинку кресла и недовольно добавила: – Все из-за этого проклятого заседания…

– Господи, – прошептала она чуть помедлив. – Лишь бы у Николса все получилось!…

– И что тогда? – в глазах Линн вспыхнуло любопытство.

– Удеру на недельку в Палм-Спрингс!

– Мало наших пляжей?

– Ты же знаешь, я не переношу медуз. А здесь их в последнее время…

Мэр в кабинете опять повысил голос.

«Никогда!», – донеслось из-за двери. К этому восклицанию Николс присовокупил крепкое ругательство и затем снова затих.

– Наверное, Брукс? – предположила шатенка, глядя на дубовую дверь.

– Гораздо хуже: Экклстоун! – Нэнси вдруг перешла на шепот. – Знаешь этого ненормального с Кэнвуд-драйв?

Мэр Николс был взбешен. Он нервно кружил по своему небольшому роскошному кабинету, то и дело цепляясь за пустые кресла и углы огромного письменного стола, заваленного бумагами и чертежами. В центре стола работал мощный вентилятор, который лохматил темно-каштановые с проседью волосы мэра, когда тот, проходя мимо, попадал в прохладную воздушную струю.

Николсу лишь недавно исполнилось пятьдесят два года и, если бы не застывшая на лице гримаса гнева, его внешность можно было бы назвать мужественной и даже одухотворенной: высокий лоб с горизонтальными морщинами над красивыми карими глазами, крупный с небольшой горбинкой нос, твердо очерченный рот. Тяжелый подбородок мэра Николса убедительно свидетельствовал о неуступчивой натуре его обладателя.

Очкастый оппонент мэра, сидевший с невозмутимым видом в кресле посреди кабинета, выглядел менее привлекательно. Помимо прочего, в свои пятьдесят восемь Барни Экклстоун, похоже, уже перестал беспокоиться об обновлении гардероба и надевал на себя то, что попадало под руку. В это утро, несмотря на жару, он натянул на свое небольшое худощавое тело плотные твидовые брюки и серый двубортный пиджак от дешевого костюма, который был модным еще лет сорок назад.

– Напрасно нервничаете, – спокойно заметил Экклстоун, наблюдая за бесцельной беготней Николса. – Речь идет о каких-нибудь трехстах тысячах…

Услыхав Экклстоуна, Николс тут же подскочил к его креслу.

– Мне надоел этот бред! – гаркнул мэр, но потом добавил чуть спокойнее: – И вообще, кто вас надоумил лезть в мэрию с такими глупыми просьбами?

– Не важно! – огрызнулся Экклстоун, глядя на собеседника снизу вверх. – Так вы дадите деньги?

– Послушайте, сколько вам лет? – попробовал усовестить просителя Николс, но тот понял вопрос по-своему.

– Хотите узнать, когда человек способен стать гением?

Мэр презрительно хмыкнул:

– Нет, просто уточняю, до каких пор можно сохранить детские мозги!

– Но вы даже не знаете, зачем мне деньги! – искренне удивился Экклстоун.

– И знать не хочу! – отрезал Николс. – В отличие от вас, меня волнуют глобальные проблемы: судьба этого города, например.

Экклстоун быстро поднялся из кресла и встал перед Николсом, который был выше на две головы.

– Моя работа прославит не только город, но и его мэра! – торжественно заявил он.

– Мне известен более надежный способ попасть в историю, – возразил Николс, глядя поверх головы Экклстоуна в невидимую даль. В его голосе уже не было прежнего раздражения, и посетитель понял, что пришло время выложить главный козырь.

– Господин мэр, – доверительно начал он. – Я слышал, вы обладаете исключительным правом распоряжаться частью средств из городской казны… По-моему, настало время рискнуть.

Выкладывая конфиденциальную информацию, Экклстоун, вероятно, рассчитывал сразить мэра своей осведомленностью. Но, вопреки ожиданиям, эффект от сказанного оказался совсем иным.

– С меня довольно!!! – взревел Николс. – Ваша наглость перешла все границы! – Его лицо вдруг стало свирепым и совершенно некрасивым.

Увидев реакцию мэра, Экклстоун сообразил, что допустил непростительный промах, но Николс и городская казна, кажется, были его последней надеждой.

– Зря кричите: без денег я не уйду! – с вызовом бросил он и вновь демонстративно уселся в кресло.

Экклстоун едва успел почувствовать ладонями мягкую кожаную обивку, когда мэр подскочил к нему и, схватив за шиворот, выдернул из кресла.