Вирлена - Марина Дяченко

И он тихонько привлек ее к себе, и она почувствовала, как в груди его под черной хламидой неистово колотится сердце:

- Нет тебе равных... Королева не сравнится с тобой... Не бойся же...

Руки его чуть сильнее сжали ее грудь - и, застонав, Вирлена выгнулась дугой, сотрясаемая новой, невиданной дрожью - то была дрожь страха и стыда, смешанная с дрожью неизъяснимого, неясного желания.

Сама не зная как, она очутилась лежащей на теплой, мохнатой звериной шкуре; пальцы колдуна бегали по ее телу, как пальцы дудошника бегают по дырочкам флейты. Она металась, пытаясь прикрыться руками, потом почему-то заплакала, потом перестала.

- Хорошо, - колдун отвел ее ладони, защищающие вздрагивающую грудь, хорошо...

И губы его коснулись сначала белого холма, а потом розовой вершины его; она, сама не зная зачем, обхватила вдруг его шею - не то оттолкнуть хотела, не то, наоборот, притянуть поближе...

- Хорошо, - шептал он успокаивающе, - вот как хорошо... Разве тебе плохо? Разве тебе страшно?

И рука его оказалась там, где Вирлена боялась ее больше всего.

Где-то горел очаг, и багровые отсветы падали на потолок; и тогда она внезапно, вдруг осознала, что она сейчас - его, что принадлежит ему без остатка, и ей радостно было бы снять перед ним не только одежду - саму кожу...

Потом было больно и горячо. Она снова дрожала, и снова всхлипывала; осторожно оглаживая ее грудь, он успокаивал:

- Все, все... Не бойся. Не надо бояться. Уже все.

Потом она долго лежала в кромешной темноте, обессилевшая, безвольная, разомлевшая... В дымаре дышал ветер, и тихо поскуливал дом, и снова пахло терпкими, горькими травами - и в их запахе она ощущала едва уловимый дурманящий аромат, и ласковая рука лежала на ее голове; потом ее заботливо накрыли шкурой - точно такой же, как та, что была под ней. Она хотела думать - но мыслей не было, только теплая пустота...

Утром, пошатываясь, она шла домой.

Вставало солнце; подставляя ему лицо, Вирлена поняла вдруг, что сегодня увидит Кирияшика, что они поженятся, что каждый день их будет праздником, а каждая ночь... И тело ее сладко застонало, предчувствуя, как же сладко любить - любимого...

...В тот же день в село вернулся - радостный, напуганный, растерянный, но целый и невредимый - Кирияшик. Какой-то там вышел новый указ, и четвертый сын в семье, да еще неполных семнадцати лет, никак не подлежал уже набору; родичи счастливчика чуть не рехнулись от радости, а матери других парней, уведенных вместе с Кирияшем, зачастили на дорогу высматривать сыновей. Надежда их скоро сменилась отчаянием - больше никто не вернулся домой. Никто.

И вот сыграли свадьбу - пышную и веселую, и всем хватило хмельного вина, но молодые были пьяны и так - от счастья... В какое-то мгновение Вирлена готова была признаться мужу в своем грехе ради его спасения - но будто что-то удержало ее, и она не призналась.

И пришла первая брачная ночь, и душа Вирлены пела в предвкушении счастья, и даже страх, что Кирияшик разоблачит ее, не мешал этому сладостному предвкушению; и вот молодые остались одни.

Тонкими простынями устлана была широкая постель, и ровно горела свеча, но Кирияшик, смущенный, поспешил задуть ее. В полной темноте Вирлена обвила руками его шею - и услышала, как неровно, испуганно бьется в груди его сердце.

И она излила на него свою нежность - всю огромную, накопившуюся любовь и нежность, и он, кажется, даже испугался. Влажные губы его неловко тыкались ей в лицо, ладони взмокли, и пальцы никак не могли справиться с застежкой собственных штанов:

- Вирлена... - шептал он приглушенно, - я люблю тебя... Я... ты знаешь, я люблю тебя...

Она молча улыбалась в темноте и обнимала его все крепче...

Утром она увидела его лицо - Кирияшик спал на боку, подложив сложенные ладони под пухлую со сна, розовую щеку. Долго, очень долго Вирлена боялась шелохнуться, чтобы не разбудить его; по всей деревне кричали петухи и хлопали калитки - люди брались за дневную работу. Вирлена лежала и думала, что вот она и стала женой любимого, что Кирияшик такой юный, такой нежный и такой целомудренный, и что, по счастью, он так ничего и не понял; она лежала и мечтала о детях, о долгой счастливой жизни - и вместе с тем в глубине души у нее зрело чувство потери.

Но что за тень набежала на это ясное, первое утро? Что потеряла Вирлена, обретя наконец любимого?

Но Кирияшик вдруг заворочался - и, отогнав беспокойство прочь, она ласково поцеловала его в розовую щеку...

...И дни пошли за днями, и двое любили друг друга, и работали, не покладая рук, и почти готов был для них дом, где заведут они свое хозяйство и будут жить долго и счастливо.

Каждую ночь Кирияшик заключал жену в объятья, и восторженные, поспешные ласки его вызывали в ней материнскую нежность - и только. Каждое утро Вирлена улыбалась мужу - а чувство потери росло, как яма под лопатой землекопа, и было это чувство холодно, как могильная земля, и безнадежно, как осенний ливень. А Кирияшик ничего не замечал - слишком наивен, слишком беззаботен был муж, слишком слепо любил он свою молодую жену...

Свекровь ее сушила травы на зиму; однажды, помогая ей вязать и развешивать по углам травяные пучки, Вирлена почувствовала вдруг знакомый, терпкий и горький запах.

"Что с тобой?" - спросила свекровь.

Вирлена молчала, прислонившись к стене и белая, как стена - только сейчас поняла она, что за тоска грызет ее душу.

Долго-долго думала она, и много бессонных ночей провела рядом с посапывающим Кирияшиком; уж и родичи встревожились - щеки ее ввалились, плечи опустились, вся она исхудала, как щепка - уж не больна ли?

И, когда упал первый глубокий снег, Вирлена осознала, что в душе ее совсем не осталось радости - одна огромная потеря, одна тянущая боль и тоска по безвозвратно ушедшему.

И вот мутным, снежным зимним утром Вирлена тихонько встала и отправилась... за озеро, туда, где на опушке леса жил колдун.

Полгода не виделись они; полгода Вирлена старалась все забыть. Теперь нехоженая тропинка завалена была сугробами, и Вирлена увязала в них по колено, и ветер хлестал ей в лицо.

Колдун был дома - отворачивал лопатой снег от крыльца.

- Ого, - сказал он, обернувшись, - редкие гости... Но ты мне не нужна - стало быть, я тебе нужен?

Вирлена остановилась перед ним, ни жива ни мертва. Снегом присыпаны были его черные спутанные волосы, и так же выдавался на лице крючковатый нос, и так же горели угли-глаза. Вирлене показалось, что в морозном воздухе чуть слышно повеяло травами.

- Я пришла, - сказала Вирлена, - потому что не могу больше жить без вас. Возьмите меня или убейте.

Печально усмехнулся колдун: