Возвращенец - Майкл Панке

Возглавляемая им бригада была пёстрым сборищем, но Генри на худой конец довольствовался тем, что его звали "капитаном". В действительности, Генри, разумеется, понимал, что звание было пустым звуком. Его отряд не имел ничего общего с армией и относился с пренебрежением к любой власти. Из всех трапперов только Генри побывал и даже ставил капканы на Три-Форкс. Пусть звание ничего не значило, но именно опыт играл главную роль.

Капитан сделал паузу, ожидая одобрения Гласса. Гласс отвел глаза от винтовки и бросил на него быстрый взгляд, потому что открутил изящно завитую спусковую скобу, укрепленную поверх пары спусковых крючков. Он бережно зажал в ладони два винтика, боясь уронить их в темноте.

Взгляда оказалось достаточно, чтобы Генри продолжил рассказ.
- Я когда-нибудь упоминал о Друяре?

- Нет, капитан.

- Ты знаешь, кем он был?

- Джордж Друяр из Экспедиционного Корпуса?

Генри кивнул. 
- Один из лучших людей Льюиса и Кларка [6] - скаут и охотник. В 1809-ом году он записался в возглавляемую мной экспедицию к Три-Форкс. У нас было сто человек, но лишь Друяр и Колтер до этого там бывали.

- Мы нашли бобров, раздувшихся, как москиты. Нам даже не приходилось ставить капканы, можно было просто глушить их дубиной. Но с самого начала мы нарвались на черноногих [7]. Не прошло и двух недель, как пятеро погибли. Нам пришлось устроить временный форт, и мы не могли высылать партии трапперов.

Друяр прятался вместе с остальными где-то с неделю, прежде чем заявить, что устал от протирания штанов. На следующий день он покинул лагерь и вернулся неделю спустя с двенадцатью бобровыми шкурами.

Гласс внимательно слушал капитана. Каждый из жителей Сент-Луиса обладал разными сведениями об истории Друяра, но Глассу никогда не доводилось слышать её от очевидца.

- Он проделал это дважды - вышел и вернулся с кипой шкурок. Когда он уходил в третий раз, то произнес на прощанье: «Третий раз – завороженный». Он отъехал, и спустя полчаса мы услышали два выстрела - один из его винтовки, второй из пистолета. Вторым выстрелом он, должно быть, пристрелил лошадь в попытке сделать укрытие. Там мы и нашли его - за лошадью. На его теле и в лошади было около двадцати стрел. Черноногие оставили стрелы, они хотели послать нам предупреждение. Вдобавок они разделали его - отрезали голову.

Капитан опять смолк, ковыряя палкой в грязи перед собой. 
- Я не перестаю думать о нём.

Гласс попытался подобрать ободряющие слова. Но прежде чем он что-то произнес, капитан спросил: 
- По твоим подсчётам, далеко ли река тянется на запад?

Теперь Гласс внимательно взглянул в глаза капитану. 
- Мы наверстаем потерянное время, капитан. Можем некоторое время следовать течению Гранда. Мы знаем, что Йеллоустоун на северо-западе. 
По правде говоря, у Гласса имелись значительные сомнения насчет капитана. Неудачи липли к нему, как палая листва

- Ты прав, - произнес капитан. - Ты прав, - повторил он, словно убеждая в этом самого себя.

Хотя все эти познания дались ему нелегко, Генри как никто другой знал Скалистые горы. Гласс, опытный житель равнин, никогда не ступал на земли Верхней Миссури. Тем не менее, голос Гласса успокаивал и ободрял Генри. Кто-то поведал ему, что в молодости Гласс был моряком. Ходили даже слухи о том, что он был узником пирата Жана Лафита. Возможно, именно годы, проведенные им на бескрайних морских просторах, придавали ему спокойствия на безликих равнинах между Сент-Луисом и Скалистыми горами.

- Нам повезет, если черноногие не вырежут весь Форт-Юнион. Людей, которых я там оставил, лучшими не назовешь. 
Капитан всю ночь без остановки продолжал свой привычный перечень проблем. Гласс знал, что достаточно просто слушать. Он бросал быстрые взгляды или ворчал время от времени, но в основном занимался своей винтовкой.

Винтовка Гласса была единственной роскошью в его жизни, и когда он смазывал маслом спусковой механизм шнеллера [8], то делал это с нежной привязанностью, которою другие мужчины могут питать к жене или ребенку. Это был Анстадт, так называемый кремневый мушкет Кентукки, сделанный, как и многое выдающееся оружие того времени, немецкими оружейниками из Пенсильвании.

Восьмигранный ствол возле ложа украшало клеймо его создателя, Якоба Анстадта, и место изготовления - Кутцтаун, Пенсильвания. Ствол был коротким, в тридцать шесть дюймов. Классические винтовки Кентукки были длиннее, стволы некоторых достигали пятидесяти дюймов. Глассу же нравилось короткое оружие. Короткое - значит лёгкое, а легкое и нести проще.

В те редкие случаи, когда ему доводилось ехать верхом, короткое оружие было проще использовать с седла. Кроме того, искусная нарезка ствола Анстадта делала его убийственно точным даже без длинного ствола. Шнеллер ещё больше увеличивал точность, позволяя стрелять легким прикосновением к крючку. С полным зарядом в двести гранул чёрного пороха Анстадт мог пустить пулю .53 калибра почти на двести ярдов.

Прежняя жизнь в западных долинах научила Гласса тому, что надёжность винтовки проводила грань между жизнью и смертью. Конечно, и у остальных трапперов было надежное оружие, но Анстадт выделялся своей изящностью.

Именно её красота бросалась в глаза остальным, и они часто просили подержать винтовку в руках. Крепкий как железо, деревянный приклад из грецкого ореха переходил в изящный изгиб шейки ложа, но достаточно толстый, чтобы погасить отдачу мощного порохового заряда. С одной стороны приклада находился пенал для патронов, а с другой был вырезан выступ для щеки. Изящно отделанная пятка приклада ложилась на плечо, словно была продолжением руки стрелка. Приклад был покрыт тёмно-коричневым лаком, почти чёрным. Даже с близкого расстояния невозможно было заметить волнистые линии дерева, но при тщательном осмотре оказывались видны неправильной формы завитки, выступавшие под стёртым от прикосновения рук лаком.

И последней роскошью были металлические крепления, покрытые серебром вместо обычной меди. Посеребрены были пятка приклада, предохранитель, спусковые крючки и обе скобки шомпольного гнезда. Многие трапперы отделывали стволы своих винтовок медью. Гласс даже и думать не хотел о таком аляповатом обезображивании своего Анстадта.

Довольный тем, что каналы винтовки прочищены, Гласс вставил спусковую скобу в паз и привинтил держащие её два шурупа. Он насыпал свежий порох на полку под кремнем, и ружье было готово к стрельбе.

Внезапно он заметил, что в лагере воцарилась тишина, и удивился, что капитан перестал говорить. Гласс взглянул в центр лагеря. Там лежал спящий капитан; тело его подёргивалось. По другую сторону от Гласса, неподалеку от черты лагеря, лежал Андерсон возле ствола плавника. Не было слышно ни единого звука, кроме умиротворяющего журчания реки.