Сталь разящая - Евгений Лукин

Вокруг неистовствовал металл, а человек шел, шатаясь, шел прямо к ней, к Чаге, и на нелепой его одежде знакомым гибельным блеском отсвечивали какие-то пряжки и амулеты. Выкрикивая непонятные заклинания (или проклятия), он прижимал к губам плоский камень с торчащим из него стальным стеблем, но Чагу потрясло даже не это, а то, что младенчески-розовое лицо мужчины было озарено сумасшедшей, ликующей радостью.

За спиной его грянул взрыв, полетели сверкающие обломки, но человек даже не заметил этого. Все еще невредимый, он брел к ней, и Чага поняла, что через несколько шагов он свалится в овражек, а следом за ним, почуяв наконец прикрепленные к одежде железки, в ее ненадежное укрытие ворвется металл – быстрый, светлый, разящий без промаха!..

Закричав от страха, Чага каким-то образом оказалась вдруг наверху, выхватила из неожиданно слабой руки камень с металлическим стеблем и швырнула что было сил. Брызнули осколки. Сбитый влет предмет разлетелся вдребезги совсем рядом.

Свалив одной оплеухой еле держащегося на ногах незнакомца, упала сама и принялась срывать, отбрасывать все эти пряжки, амулеты, пластины, ежесекундно ожидая хрустящего удара в затылок.

Но металл помиловал ее. Сорвав последнюю бляху, она, почти теряя сознание, дотащила бесчувственное тело мужчины до оврага, и в этот миг земля содрогнулась от чудовищного удара.

Это врезалась в грунт добитая металлом стальная птица. На месте ее падения взревело огромное пламя, а сверкающая мошкара все летела и летела в этот неслыханный костер, сгорая волна за волной.

5

Металл бушевал весь день. В мерцающий воздух над истерзанной степью взвивались все новые потоки крохотных стальных убийц. Чага и не думала, что земля может хранить в себе столько металла.

Потеряв главного врага, блистающая смерть снова распалась на стаи, сразу же кинувшиеся в остервенении друг на друга.

Устав бояться, Чага равнодушно смотрела на разыгрывающиеся в зените битвы. Под сыплющимся с неба дождем мелких осколков она переползала от зверя к зверю, поправляла вьюки так, чтобы защитить самое уязвимое место – между горбом и шеей.

Отщепившийся краешек пикирующего роя, снеся кромку, ворвался в овраг и, глубоко вонзившись в рыхлый грунт противоположного склона, взорвался, наполнив укрытие свистнувшей металлической крошкой, пылью и запахом смерти. Чага легла рядом с Седым и стала ждать повторного удара. Не дождавшись, поползла к мужчине, который все еще был без сознания.

Недоуменно нахмурясь, вгляделась в блаженное розовато-желтое лицо, оторвала от странной одежды две не замеченные ранее железки, прикопала…

Все это не имело ни малейшего смысла. Уцелеть в мелком овражке посреди такой круговерти все равно было невозможно. Поэтому, когда к вечеру металл подался вдруг всей массой на север, открыв относительно безопасное пространство на юге, Чага даже не очень этому обрадовалась. Точнее, не обрадовалась вовсе. Шансов спастись бегством было немного – металл имеет обыкновение возвращаться…

Тем не менее она перевьючила зверей: скарб – на Рыжую, а Седой повезет незнакомца…

Усталым спотыкающимся шагом она вела их в поводу всю ночь. Темнота рычала, взвизгивала, иногда обдавала лицо трепещущим ветерком. Чага только дергала повод, когда звери пытались упасть, она знала, что к рассвету все будут мертвы: и звери, и она, и странный незнакомец…

Но рассвет наступил, и обессиленная Чага вдруг осознала, что самые опасные места остались позади. Возле размолотой металлом рощи она нашла брошенное полуобвалившееся укрытие, кое-как освободила зверей от ноши и, прикорнув под земляной стенкой с белыми торчащими корешками, провалилась в сон.

Проснулась от ощущения опасности – стальная птица взбудоражила металл по всей степи. Голова была тяжелая, усталость разламывала суставы, но надо было уходить. И на этот раз быстро, не дразня судьбу и не жалея животных…

Рядом застонал мужчина. Запрокинутое лицо его уже не было счастливым и розовым, как вчера, – бледное, искаженное страданием, запекшийся рот мучительно приоткрыт. Чага коснулась щеки незнакомца и подивилась гладкой шелковистой коже.

«Нежный, – с сожалением подумала она. – Не выживет…»

Выбралась из укрытия и направилась к изломанной роще, где дерзко поднимал ярко-желтую голову цветок на мясистом стебле, чудом уцелевший в эту ночь. Как и сама Чага.

Она не стала срывать его – рядом были другие, срубленные. Выкопала несколько луковиц, наполненных горьким целебным соком, потом, привлеченная жужжанием, выпрямилась, всмотрелась.

Неподалеку роились мухи, зеленые, со стальным отливом, те самые, что состоят в родстве с металлом, ведут себя, как металл, и приходят сразу же, как только удаляется он. В груде исковерканных ветвей темнела туша навьюченного зверя. Чага сделала шаг к убитому животному и чуть не споткнулась о труп человека.

Это была Колченогая. Пораженная металлом в грудь, хромоножка мечтательно смотрела в небо. Никогда в жизни лицо Колченогой не было таким красивым.

Чага обернулась. Неподалеку лежал Натлач. А рядом – то, что осталось от Матери…

Она нашла всех. Из людей живым не ушел никто. Им даже некуда было податься, прижатым к роще. Стрый оказался прав: старая дура все-таки погубила семейство. Сам он лежал со снесенным затылком, уткнувшись изуродованным лицом в землю, словно не желая смотреть на то, что натворила Мать.

Со стороны укрытия снова раздался слабый стон, и Чага вспомнила, что в руке у нее лекарственные луковицы, что в яме лежит смертельно бледный, но, судя по стону, живой мужчина, что надо спешить: опустошив степь на севере, металл обязательно двинется к югу…

Взглянула еще раз на громадное беспомощное тело Стрыя и пошла обратно. Выдавила содержимое луковиц в черепок, разбавила водой из меха и, приподняв мужчине голову (волосы мягкие, невыгоревшие), поднесла ему черепок к губам. Не открывая глаз, он сделал судорожный глоток и поперхнулся – пойло действительно было очень горьким.

– Пей, – велела Чага. – Надо.

6

Отдохнувшие звери бежали по разоренной степи размашистым крупным шагом. Рыжая самка почему-то перестала хромать – видно, притворялась, хитрая тварь! – и теперь шла, обгоняя Седого на полкорпуса.

– Йо!.. Йо!.. – Чага наконец-то почувствовала себя живой.

Проклятие не сбылось – металл отпустил ее. Мало того, он дал ей мужчину – странного мужчину с нежной, не тронутой солнцем кожей, стонущего от боли, как женщина, и все же двое – это уже семейство, и теперь никто не посмеет поступить с Чагой, как с изгнанницей!

Ее близкие погибли. Но разве они не бросили Чагу в степи? И разве Стрый не предал ее, побоявшись шагнуть за черту и разделить с ней изгнание? Мать часто говорила, что металл справедлив. Да! Он справедлив! Поэтому Рыжая и Седой навьючены всем лучшим, что у вас было!..