Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

Wolf), Эрнста Кромпейна (Ernst Friedrich Krompein). К примеру, обучавшийся юриспруденции в Йенском университете бывший шведский адвокат Э. Кромпейн явился составителем проектов Артикула воинского и «Краткого изображения процесов…», а также одним из основных участников подготовки проекта Уложения 1723–1726 гг.

Подводя итог изложенному выше, следует заключить, что в законотворческом процессе в России первой четверти XVIII в. следование традиции выразилось в устойчивом сохранении у законодателя представления о том, что ключевым сегментом системы законодательства должен быть единый кодифицированный акт. Новациями в законотворческом процессе этого периода явились: введение официального опубликования нормативных актов типографским путем, появление инкорпорации, а также невиданная по масштабу рецепция западноевропейских правовых институтов. Вместе с тем означенная рецепция происходила отнюдь не прямолинейно, иностранные образцы нередко глубоко адаптировались к российским условиям.

ПОДГОТОВКА СУДЕБНОЙ РЕФОРМЫ ПЕТРА I

Концепция, зарубежные образцы, законотворческий процесс[32]

Исследование судебных реформ неоспоримо составляет одно из важнейших направлений в познании истории государства и права. Эти реформы являют собой поворотные точки в истории судебной власти любой страны. Всесторонние разыскания касательно обстоятельств проведения судебных преобразований — от их замысла до результатов — позволяют, с одной стороны, приблизиться к пониманию межвековых закономерностей функционирования национальной судебной системы, а с другой — к пониманию закономерностей в достижении как позитивных, так и негативных итогов самих этих преобразований.

Что касается первой из отечественных судебных реформ — Петра I, то события этой реформы оказались изучены к настоящему времени сравнительно подробно, хотя и неравномерно. Осуществленные в России в первой четверти XVIII в. судебные преобразования начали привлекать внимание ученых авторов еще в середине века XIX. Именно тогда к углубленному изучению данных преобразований обратились правоведы К. Д. Кавелин, К. Е. Троцина и Ф. М. Дмитриев. Опираясь почти исключительно на материалы Первого Полного собрания законов Российской империи, названные исследователи сумели вполне целостно изложить основные тенденции развития отечественного суда в Петровскую эпоху[33]. Примечательно, однако, что ни К. Д. Кавелин, ни К. Е. Троцина, ни Ф. М. Дмитриев не интерпретировали рассмотренные ими судебно-преобразовательные меры Петра I как судебную реформу.

Не вдаваясь в детальный обзор последующих изысканий по истории отечественных судебных преобразований первой четверти XVIII в., необходимо отметить, что как «судебную реформу Петра Великого» эти преобразования впервые обозначил Ю. В. Готье в работе 1915 г.[34] В целом же наибольший вклад в изучение судебной реформы Петра I в ХХ в. внесли российские ученые М. М. Богословский, М. А. Чельцов-Бебутов, Н. Н. Ефремова, а также шведский правовед К. Петерсон, автор диссертации «Административная и судебная реформы Петра Великого: Шведские образцы и процесс их адаптации», защищенной в 1979 г. в Стокгольмском университете и изданной в том же году в виде монографии[35].

В начале XXI в. обстоятельства судебной реформы Петра I получили освещение прежде всего в фундаментальном шеститомнике О. Е. Кутафина, В. М. Лебедева и Г. Ю. Семигина «Судебная власть в России», в труде А. И. Александрова, в учебных пособиях Л. М. Балакиревой и С. В. Лонской[36]. Наконец, нельзя обойти упоминанием защищенное в 2005 г. диссертационное исследование специалиста по истории Сибири М. О. Акишина «Судебная реформа Петра I», результаты которого оказались, правда, слабо отражены в опубликованных работах[37].

Однако, несмотря на столь длительную традицию изучения петровской судебной реформы, на сегодняшний день так и не появилось исследования, специально посвященного вопросу о том, как же складывалась подготовка этой реформы. В литературе доныне не рассматривались — в надлежащей взаимоувязанности — ни вопрос о политико-правовом основании реформы, ни вопрос о ее исходной концепции (каковой вообще не затрагивался), ни вопрос о том, как выкристаллизовывался конечный замысел законодателя о путях проведения реформы, ни вопрос о том, как осуществлялась выработка ее нормативной основы. Преодолеть обозначенный историографический пробел и призвана настоящая статья.

Политико-правовым основанием реформы явилась исподволь, но прочно усвоенная Петром I концепция «полицейского» государства (Polizeistaat)[38]. Цель «полицейского» (или, по российской терминологии первой четверти XVIII в., «регулярного») государства заключалась в том, чтобы обеспечить подданным достижение «общего блага» — salus publica. Достигнуть такового «общего блага» можно было в том единственном случае, когда «полицейское» государство, с одной стороны, всесторонне регламентирует жизнь подданных посредством издания «правильных» законов и распоряжений, а с другой — обеспечит их неукоснительное исполнение.

В свою очередь, теоретической основой для построения механизма «полицейского» государства стала концепция камерализма, решающий вклад в выработку которой внес немецкий юрист XVII В. В. Секендорф (Veit Ludwig von Seckendorff)[39]. Принципы камерализма заключались, во-первых, в коллегиальном характере руководства органами власти, во-вторых, в последовательно отраслевом характере компетенции центральных органов, в-третьих, в детальной регламентации профессиональной деятельности государственных служащих всех уровней.

Вместе с тем нельзя не отметить, что ни в концепции камерализма, ни в концепции «полицейского» государства не уделялось специального внимания судебной системе, в этих концепциях — даже отдаленно — не ставился вопрос о разделении властей[40]. Поэтому (на что не обратили внимание предшествующие авторы) Петр I заведомо не мог осознавать судебную реформу в качестве особой линии осуществлявшихся им государственных преобразований. Нет сомнений, что на субъективном уровне первый российский император проводил судебную реформу в русле реформы административной, в рамках общего переустройства государственного аппарата.

Как известно, избрав в середине 1710‐х гг. стратегическую линию на построение в нашей стране «полицейского» государства, Петр I решил преобразовывать отечественный государственный аппарат не «с нуля», а использовать для этой цели готовые иностранные образцы. Соответственно, на протяжении 1715–1716 гг. будущий император целенаправленно определял ту страну, государственное устройство и законодательство которой в наибольшей мере соответствовали бы идеалу Polizeistaat.

В итоге в качестве образца для проведения административной и судебной реформ в России Петр I избрал Шведское королевство. В силу этого шведское влияние на осуществленное в конце 1710‐х — начале 1720‐х гг. переустройство отечественного госаппарата оказалось весьма значительным[41].

Что же представляло собой судебное устройство Швеции в середине 1710‐х гг.?

К описываемому времени в Шведском королевстве функционировала судебная система, сердцевину которой составляла четырехзвенная система судов общей юрисдикции[42]. В отличие от дореформенной России данные шведские суды были (в первых трех звеньях) полностью отделены от органов управления. Достойно упоминания, что во фрагментарной характеристике шведской судебной системы, помещенной в докладе Юстиц-коллегии от мая 1718 г., было дано первое в отечественном правоведении определение суда общей юрисдикции: это суд, в котором «без всякого изъятия все дела управляютца, которые до юстиции надлежат»[43].

Первое (основное) звено судов общей юрисдикции образовывали