Жить или умереть 2. Черный корсар - Алексей Николаевич Пичуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сильные ладони воина схватились за железные прутья, ноги упёрлись в дверь. Инстинкт выживания – вот что двигало сейчас Орсеком.
Дрю, словно вихрь, ворвался в тюрьму. Стражник у ворот даже не понял, что произошло, когда огромная туша снесла его с ног и буквально вмяла в снег. В глазах наёмника горела решимость, никто не смог бы сейчас остановить гиганта.
Мышцы на руках, спине и ногах вздулись, и теперь словно узлы обвивали кости воина Тьмы. Напряжение было максимальным. Вся сила Орсека вкладывалась в борьбу за свободу. Невдалеке от двери камеры слышались приглушённые голоса охранников. Кровь пульсировала в ушах, казалось, стук сердца услышит сейчас вся тюрьма. Пот крупными каплями покрывал глаза, хриплое дыхание вырывалась из горла Орсека. Чтобы не шуметь, он постарался задержать дыхание, и в глазах тут же потемнело. Боль волнами окатывала всё тело.
Угрюмый ещё сильнее сжал горло несговорчивого надзирателя, глаза того почти выскакивали из орбит.
– Где Орсек Темный? – прошептал Дрю.
– На втором этаже, – сдавленным голосом ответил тюремщик и с облегчением глубоко вздохнул, почувствовав, что снова может дышать. Но кулак Дрю, уложивший его на холодные плиты крепости, прервал блаженство.
Из бессознательного состояния Орсека вывел какой-то шум в коридоре. Воин напряг оставшиеся силы, и решётка начала поддаваться. Орсеку послышался звук, как будто от ударов двух шлемов друг о дружку. Металлическая конструкция заскрежетала, дерево начало подаваться, и вот наконец решётка вылетела из пазов, увлекая на пол воина.
В замке заскрипел ключ. Орсек не без труда поднялся с холодной поверхности и сжал кулаки для боя. Раньше всё происходило, как в тумане, но теперь он полностью осознавал, что произойдёт, если не вырваться на свободу.
Дверь с грохотом распахнулась и Орсек увидел Угрюмого Дрю. Человек Тьмы радостно обнял спасители и вполне серьёзно сказал:
– Не надо было этого делать, Дрю. Теперь у тебя могут быть неприятности, но спасибо огромное, спасибо.
– Я должен был это сделать. Мы же друзья, ты не раз спасал меня. Не мог же я стоять в стороне и смотреть, как тебя казнят, – ответил толстяк.
Без лишних разговоров Орсек, почувствовав новый прилив сил от ощущения свободы, стрелой вылетел на улицу. Холодный ветер освежил разгоряченное тело воина; вслед за ним выбежал друг.
– Это, кажется, тебе еще пригодится, – сказал он, протягивая Орсеку шпагу лорда, – взял у одного из гвардейцев.
– Да, – ответил Тёмный человек, и пальцы крепко сжали рукоять оружия, – пригодится.
3. «Белая акула».
Начиналась вьюга. Заснеженная равнина была лучшим пристанищем северным ветрам. Но погода не могла остановить двух всадников. Ноги коней утопали в снегу, но люди не желали останавливаться.
Беглецы уже больше недели спасались от погони, и пока им везло – преследователи не могли их достать.
Сквозь снежный заслон Орсек и Дрю увидели то, что и ждали – реку Гидалайку. Вода ещё не покрылась льдом, и можно было надеяться на то, что в одном из кораблей легко будет спрятаться и доплыть на нем до Чёрного моря.
Город встретил путников безлюдными улицами. Прежде, чем отправиться в порт, друзья решили подкрепиться. В таверне «Бидалак» было тепло и сухо; ещё один плюс этого местечка заключался в том, что оно было на окраине города, рядом с почти заброшенной пристанью, у которой стоял фрегат «Бульгот», единственный в этом месте корабль.
Заказав баранины и рисовой водки, Орсек сел за стол, в то время как Дрю, несмотря на всю свою угрюмость и неразговорчивость, стоял у стойки и заигрывал с какой-то миловидный девушкой, и у Тёмного человека не возникало никаких сомнений в том, с какой целью он это делает.
Принесенная водка теплом разлилась по телу. Редкие минуты отдыха были для Орсека настоящим наслаждением.
– Ты ещё не нашёл себя, – скрипучий старческий голос оторвал мужчину от поглощения вкусных жирных кусков мяса.
Орсек резко поднял голову, но напротив никого не было. Только черный ворон нагло сидел на спинке стула.
Беглец вновь приступил к трапезе, но какое-то смутное чувство, что этот голос он уже когда-то слышал, преследовало его. Орсек решил, что от переутомления у него просто «поехала крыша» и на время забыл о странной фразе.
Вдоволь наевшись и напившись, экс-капитан гвардии решил, что самое время справить маленькую нужду. Выйдя на улицу, Орсек не заметил ничего подозрительного и принялся за дело. Уже застегнув широкий пояс, он зевнул – давно уже не удавалось поспать – и прикрыл глаза. Когда Орсек их снова открыл, прямо перед ним стоял незнакомец, одетый в такую пургу только в какой-то балахон с капюшоном; в правой руке он держал перетянутый чёрными и белыми кожаными жгутами деревянный шест.
– Э-э-э, – не знал, что сказать, Орсек.
– Ты ещё не готов, мой мальчик, – тот же голос достиг разума мужчины, и боевой шест упёрся ему в подбородок.
– Какого чёрта! – возмутился Орсек, выхватывая тяжелую шпагу из ножен.
Оружие старика сделало круговое движение и мягко выбило шпагу из руки. Тут же удар в грудь отбросил воина в снег. Синее небо завораживало своей чистотой – снег перестал идти, а облака как будто рассеялись.
Во внутренний двор, громко топая, выбежал Дрю:
– Ну что ты разлёгся в снегу, место получше не нашёл? Поднимайся, и больше столько не пей. Подъехал отряд всадников. Я сказал крошке Гоби, что нас здесь не было меня и тут же смотался. Придётся спрятаться в «Бульготе», других вариантов нет.
– Хорошо, – отряхиваясь от снега, произнёс уже вставший Орсек. Голос старика показался ему всё более знакомым, но сейчас было не время об этом думать.
Оглядевшись, воин Тьмы не увидел больше ничьих следов, кроме своих; правда, на белой поверхности снега сидел тот же ворон, деловито смотря своими немигающими круглыми чёрными глазами на Орсека.
– Ерунда какая-то, – отгоняя странные мысли, пробормотал наёмник.
– Что ты сказал? – не понял Дрю.
– Бежим к кораблю! – очнулся наконец-то Тёмный человек.
Император был в зале совершенно один. Ни единой души, и никто не осмелился бы сейчас побеспокоить его. Но Мигис Великий вовсе не отдыхал. Опираясь всем телом на подлокотник трона, монарх думал. Замысловатые тени отплясывали на полу таинственный танец.
На изможденном лице императора, который пережил глубокое несчастье, отражались все его чувства: ненависть, недоумение и боль. Он не только потерял любимую жену, но
