Оставь окно открытым - Софья Прокофьева

Веснушка вдруг умолк. Его ноги обожгли Кате ладонь. Они стали раскаленными, ну просто, как два уголька.

— Нет, конечно-безусловно-наверняка, мне это только кажется, мерещится или что-то в этом роде… — быстро забормотал Веснушка, Потому что этого просто не может быть. Но все-таки, что он делает?

Невысокий старичок, кряхтя от усердия, затирал толстой подошвой веснушки на асфальте. У него было такое кислое, сморщенное лицо, как будто он держал за щекой кружочек лимона. Серый косматый шарф, похожий на длинный-предлинный волчий хвост, свисал до земли и мешал ему. Он со злобой несколько раз обмотал его вокруг шеи и снова принялся старательно шаркать ногой.

— Это Взялииобидели, хозяин Пуделя. Тот самый… — прошептала Катя.

Дядя Федя бросился к старикашке, за рукав осторожно оттащил его в сторонку. Взялииобидели тут же придирчиво оглядел рукав: не порвал ли его дядя Федя, не смял ли, не испачкал?

Дядя Федя быстро заговорил, от волнения размахивая длинными нескладными руками:

— Мой старый учитель… Он в нашем городе только проездом. Один вечер… Я должен, я непременно должен сыграть ему мою сонату…

Взялииобидели молча поднял глаза и долгим укоризненным взглядом оглядел дядю Федю.

— Значит, так, — сказал он тихим проникновенным голосом. — И не стыдно вам? И не совестно?

Дядя Федя с испугом отшатнулся от него.

— И ведь сколько лет учились, — голос Взялииобидели задрожал. Консерваторию кончили. И всю для того, чтоб обидеть меня, старика.

— Чем я вас обидел? — пробормотал дядя Федя.

— Еще спрашиваете? — Взялииобидели с возмущением дернул себя за шарф. — Нарочно на скрипке играете. Нашли бы себе занятие тихое, приличное: коробочки бы клеили, кофточки вязали. А то нарочно на скрипке…

— Но музыка… — дядя Федя в волнении протянул к нему свои длинные руки.

— Обидели!.. — вдруг завизжал старикашка и быстро-быстро засеменил к дому. — Взяли и обидели! Я человек уваваемый!..

Он, несомненно, хотел сказать «уважаемый», но косматый шарф попал ему в рот и получилось «уваваемый».

Несчастный Пудель покорно и молча поплелся за ним. Вид у него при этом был такой виноватый, будто это он сам собственной лапой затирал веснушки на асфальте и запрещал дяде Феде играть на скрипке.

Веснушка в недоумении посмотрел на Катю.

— Они соседи, понимаешь, — объяснила Катя. — Взялииобидели не разрешает дяде Феде играть на скрипке. Еще днем — ничего. А чуть вечер, сразу начинает стучать в стенку кулаком и кричать: «Взяли и обидели! А я человек уважаемый!»

— Вечер, это когда Солнышко уже не светит. Я так это дело понимаю, — задумчиво проговорил Веснушка. Он удивительно нежно произнес слово «Солнышко». — А где живет этот твой Взялииобидели?

— Вот его окно, — Катя протянула свободную руку, показала. Видишь, на всех окнах занавески, цветы, а у него только бутылка кефира.

Вдруг Катиной руке стало прохладней. Веснушки на ладони не было.

Катя в растерянности огляделась. Ей показалось, что в полуоткрытую форточку Взялииобидели скользнуло что-то маленькое, сверкнувшее желтым огоньком.

Блеснула круглая золотая пятка босой ноги. Это был Веснушка.

Глава 5. Одолжите, пожалуйста, морковку!

Дядя Федя играл на скрипке.

Катя сама видела, как в его дверь позвонил старичок с длинными седыми волосами и печальным крючковатым носом.

Катя подошла к окну. Так музыка была слышнее.

«Как хорошо, — подумала Катя. — Я понимаю о чем рассказывает эта музыка. Вот темный лес. Это ведут свой разговор старые деревья. Их листья и ветви. Ведь они столько знают. А вот ручеек. Он ни о чем не думает, так звенит, дребезжит по камешкам. А это в глубине леса проснулось страшное чудовище. Вот оно идет по лесу. Как страшно трещат деревья… Ох, не иначе сейчас Взялииобидели начнет стучать в стенку…»

Но почему-то на этот раз Взялииобидели затаился и молчал.

По двору прошла красавица Нинка-блондинка. В школе Катя сидела на парте как раз позади нее. Так что все пять уроков Катя видела перед собой ее толстую ровную косу и аккуратный коричневый бант на затылке. Когда Катя ложилась спать и закрывала глаза, она опять видела эту ровную золотистую косу и коричневый бант.

На перемене Катя сторонилась Нинки-блондинки, уходила на другой конец коридора.

«Рыжая. Кто это будет дружить с рыжей?» — горько думала она.

Нинка-блондинка села на лавочку под дерево. Рядом с ней пристроились ее закадычные подруги Галя и Валя.

О чем-то зашептались. Нинка-блондинка рассмеялась.

«Может, обо мне говорят? Ну и пусть…»

Сумерки расползлись по двору. Девчонок под деревом стало почти не видно. Только чуть белели лица и коленки.

Катя снова прислушалась к звукам скрипки. Странно, почему молчит Взялииобидели? Не кричит, не стучит кулаками. Ох, не к добру это…

«А вдруг Взялииобидели изловил Веснушку? — Катино сердце вздрогнуло, застучало испуганно и часто. — Обманул его, заманил. Схватил щипцами для сахара. Или ножницами… на кусочки…»

Катю даже затошнило, стало познабливать от страха. Не в силах больше ждать, Катя выскользнула на лестницу, поднялась на второй этаж.

Собралась с духом, нажала звонок. Дверь открыл сам Взялииобидели. Серый шарф волочился за ним по полу, собирая клочья пыли.

— Одолжите, пожалуйста, морковку, — сказала Катя скромным голосом. Взялииобидели ничего не ответил. Он как будто и не видел ее. Морковку, — уже шепотом повторила Катя и пальцами показала что-то очень маленькое.

— Морковку?! Не знаю я никакой морковки! Не знаком! — вдруг взвизгнул Взялииобидели и, повернувшись, бегом бросился в свою комнату.

Катя осталась одна в полутемной передней. Здесь звуки скрипки были еще слышней. Она на секунду заслушалась, но тут из-за покосившегося облупленного шкафа вышел Пудель. Весь в пыли. Длинная паутина, как антенна, натянулась от правого уха до хвоста. Посмотрел на Катю глубокими строгими глазами. Потом озабоченно мотнул головой в сторону двери, за которой скрылся Взялииобидели. Катя сразу все поняла. Тихонько, одним пальцем, она толкнула дверь Взялииобидели. Дверь по-кошачьи мяукнула и открылась. Всю комнату заливал какой-то странный, необычный свет. За окном стояла густая темнота. Два окна глядели в комнату, как два пустых черных глаза. А в комнате был день, ясный солнечный день. Сначала Кате показалось, что это светит торшер, похожий на гриб-поганку на длинной ножке. Да нет же! Ни за что не поверите! Комнату освещал электрический чайник.

Никогда еще Катя не видела, чтобы комнату освещали чайниками. Но это было именно так. Катя вгляделась… Ой! Да это же Веснушка!

Он отплясывал какой-то лихой дикий танец на крышке чайника. Он взмахивал руками, кувыркался через голову, подскакивал, отчаянно задирая ноги. Все это он проделывал с такой немыслимой быстротой, что разглядеть его было почти невозможно. Просто искра, колючая, сверкающая, танцевала на крышке чайника.

Взялииобидели, судорожно глотнув воздух, сорвал с постели одеяло, крадучись и приседая, подобрался к чайнику и накрыл его одеялом.

Но Веснушка в последний момент успел выскользнуть из-под одеяла и перескочил на хрустальную люстру.

Что тут началось! Можно было подумать, что в люстру вместо лампочки ввинтили кусочек солнца.

Теплые лучи, вперемежку с разноцветными зайчиками, желтыми, синими, оранжевыми, завертелись по всей комнате.

Взялииобидели ухватился за полосатый матрац, наполовину стянул его с постели, но, видимо, понял, что никакой матрац его не спасет.

Веснушка прыгал по хрустальным подвескам, каждый его шаг — жгучие искры, вспышки, блески так и сыпались с потолка.

При этом люстра еще хихикала, захлебывалась, даже повизгивала от смеха.

— Ой! Не могу! Хи-хи-хи! Посмотрите только на него! Ой! Держите меня, я сейчас упаду! Ха-ха-ха!

А за стеной пела скрипка. Последний звук, чистый и ясный, поднялся высоко-высоко, немного погрустил в воздухе и умолк.

Дядя Федя кончил играть.

Веснушка перестал прыгать, остановился, как бы в нерешительности. Наклонил голову набок, опустил руки. Люстра погасла. В комнате стало сразу темно и мрачно. Слабо светила только одна хрустальная звездочка, на которой стоял Веснушка.

Веснушка посмотрел в глубокое черное окно, зябко поежился и побежал по потолку. Катя увидела, что бежит он вниз головой, быстро переставляя ножки по пыльному электропроводу.

Катя протянула руку — Веснушка соскочил ей на ладонь.

Ух, и горячий же он был — не удержать. Катя принялась изо всех сил дуть на него.

Взялииобидели сделал шаг к Кате, но наступил на конец собственного шарфа и, чуть не задохнувшись, остановился, выпучил глаза.

— Так вот она какая морковка! — прошипел он. — Вот оно что! Взяли и обидели!

Кто-то еще зашипел на Катю из-под стола. Это был Кот Ангорский.