Самозванец - Сергей Шхиян

Ну и влетел по полной программе.

Не успел я войти в горницу, как на меня, безоружного, навалились сразу четверо стрельцов. Будь я хотя бы настороже, мне может быть, и удалось бы сгруппироваться, оказать сопротивление или хотя бы сбежать. Но я только смог удивиться. Все произошло так быстро и неожиданно, что, не успев, как говорится, и глазом моргнуть, я оказался связанным по рукам и ногам. После чего меня грубо бросили на пол. После всего этого мне только и осталось возмущенно воскликнуть:

— Кто вы такие, и что вам от меня нужно?

Ответить на вопрос никто не посчитал нужным.

— Тащи его во двор, ребята! — приказал стрелецкий командир, судя по замашкам, десятник. — Глядите в оба, чтобы не сбежал!

Ребята, чтобы не рисковать, предприняли превентивные меры и потащили меня как мешок с картошкой, заодно охаживая кулаками. После недавнего ранения это было совершенно лишним, и я потерял сознание. Очнулся уже во дворе, лицом в навозной земле. Я немного повернул голову и разглядел вокруг себя несколько пар стоптанных сапог.

— Никак помер? — послышался надо мной удивленный голос.

— Живой, шевелится, — откликнулся другой презрительно-равнодушный, — прикидывается!

— Как повезем? — задумчиво сказал десятник, голос которого запомнился. — Надо бы на телеге, а то на верховой, вперекид, не равен час, окочурится.

— Ну и что? Дел-то!

— Велели живым доставить, разбойный дьяк наказал…

Мне сразу стало понятно, что происходит. С Разбойным приказом, правоохранительным органом царской Руси у меня сложились не самые шоколадные отношения, и это вполне могло послужить причиной ареста. Виной нашего взаимного недовольства послужил инцидент, произошедший в канун моего ранения.

Когда я начал охоту на маленького маньяка-убийцу, мой «оппонент» уже был широко известен в бандитских кругах, но почему-то обойден вниманием должностных лиц, тех, кому по должности надлежало следить за порядком в стране и безопасностью граждан. Как почти любое государственное учреждение, Разбойный приказ работал исключительно на самого себя и какими-то там бандитами не интересовался.

После нашей с отцом Алексием неудачной засады, кончившейся гибелью священника, маньяк бежал. Я предположил, что он попытается скрыться из города, и только поэтому обратился к «заместителю министра внутренних дел», если пользоваться современными понятиями, приказному дьяку Прозорову с просьбой проконтролировать городские ворота. В то время я считался приятелем молодого царя Федора Борисовича, потому меня не послали туда, куда на святой Руси обычно посылают докучливых просителей, а начали вежливо динамить. Пришлось припугнуть дьяка, что желтый карлик числит его своей очередной жертвой. Однако даже угроза собственной жизни не заставила российского чиновника работать. Дело он перепоручил помощнику, тот все перепутал, заставы не предупредили, в результате чего карлик-убийца зарезал на Калужской заставе восемь стрельцов и спокойно ушел из Москвы.

Об этой глупой трагедии, спровоцированной ленью и нерадивостью дьяка Прозорова и его помощников, я узнал, находясь непосредственно в Разбойном приказе. Эмоции возобладали над привычным уважением к представителям государственной власти, я не совладал с нервами и устроил господам чиновникам жестокую трепку. Теперь же, судя по явлению стрельцов, этот, честно говоря, приятный, но необдуманный поступок выходил мне боком. Если стрельцам удастся привезти меня в Москву и состоится наша встреча с представителями правоохранительных органов, то можно было не сомневаться, мало мне не покажется. Однако о такой «приятной перспективе» можно было только мечтать. Пока же я валялся посередине двора и не мог пошевелиться.

— Эй, — крикнул кому-то десятник, — вели заложить подводу, государева ослушника везти!

Оставив меня лежать прямо на земле, стрельцы куда-то отошли, скорее всего, отправились за своими лошадьми. Я, не открывая глаз, пошевелил руками, пытаясь понять, как крепко меня спеленали. Стрельцы сделали это довольно халтурно, и если бы я какое-то время остался без наблюдения, то вполне возможно, смог бы освободиться. Однако пока рассчитывать на это не приходилось. До Москвы отсюда было слишком близко, и если они выедут прямо сейчас, то в город мы попадем уже во второй половине дня. Переход будет слишком коротким, чтобы им понадобилась в пути длительная остановка, так что на побег можно было не надеяться.

Между тем стрельцы вернулись к моему «бездыханному» телу и обступили его со всех сторон. Я продолжал симулировать беспамятство, рассчитывая услышать еще что-нибудь интересное. Но они обо мне больше не говорили, обсуждали достоинства увиденных во дворе женщин и делились мечтами, как бы с ними провели время, окажись у них такая возможность. Планы были яркими и жизнеутверждающими, но, скорее всего, нереальными.

Когда тема иссякла, стрельцы замолчали, стояли, просто переступая ногами, и плевали на землю.

— Долго они еще будут возиться с подводой, — недовольно сказал презрительно-равнодушный голос одного из стрельцов, — ничего деревенщина не умеет делать!

— Куда тебе спешить, смотри, какие здесь бабы ядреные! — ответил ему товарищ. — Может, кого уговорим?

— Доуговариваешься. Мне бы хоть чем угостили, только разве дождешься от боярских холопов!

Однако оказалось, что он был не совсем прав, невдалеке послышался приятный женский голос:

— Зайдите в избу, гости дорогие, откушайте, чем Бог послал!

— Нам некогда, нужно ехать, — не очень уверенно отказался за всех десятник.

— День долгий, куда вам торопиться, успеете еще на Москву-то, — не менее ласково проговорила искусительница.

— И, правда, Васильич, — поддержал приглашающую сторону один из стрельцов, — посидим, если зовут. Глядишь, воевода не обеднеет!

— А с этим что делать? — с сомнением спросил командир, видимо, имея в виду меня.

— Так куда он денется, сам видишь, мужичок совсем квелый.

— Нет, не скажи, мало ли что. Может, это он только с виду такой!

— Тогда пусть его Пашка покараулит.

— Чего как что, так сразу Пашка! — возмущенно воскликнул молодым баском невидимый мне Пашка. — Тебе надо, ты и карауль.

— Ты, Пашка, того, молод еще оговариваться! — нравоучительно одернул парня десятник. — Послужишь с Кузмичевское, тогда и будешь нос драть. Раз тебе велели, то стой и смотри в оба, не бойся, мы тебя тоже не забудем!

— Если какая баба давать будет, то тебя враз позовем! — засмеялся, словно заржал по-лошадиному, расторопный Кузьмич.

— А с лошадями что делать? — недовольным тоном спросил Пашка.

— Пусть здесь остаются, ничего с ними не случится.

Я услышал удаляющиеся шаги и приоткрыл глаза.

Стрельцы гуськом шли к дому вслед за искусительницей. Я вспомнил эту женщину и вполне их понял, такой красотке нормальный мужчина отказать не сможет ни в чем, тем более в халявном угощении.

— У, вражина, лежит он! — послышался над моей головой сердитый Пашкин голос, и он больно ударил меня носком сапога по ребрам.

Это было так неожиданно, что я вскрикнул.

— Не нравится?! — радостно спросил парень и ударил снова.

Теперь я был готов и только заскрипел зубами. Немотивированная агрессия всегда обидна и оскорбительна. Я пообещал себе при случае припомнить ему обиду, пока же расслабился, чтобы зря не расходовать силы.

— Что, дохлятина, отжил свое? Ничего, скоро попадешь на дыбу — не так заорешь!

Кто-то подошел к Пашке. Я лежал ничком, и мог видеть только ноги, однако голос узнал сразу, это был мой оруженосец.

— Чего тебе? — грубо спросил его стрелец. — Иди отсюда, здесь стоять нельзя!

— Да я, дяденька, только посмотреть, — совсем по-детски проговорил Кнут, — любопытно…

— Нечего попусту таращиться, — теперь уже снисходительно сказал Пашка, которому явно польстило обращение «дяденька».

— А за что его связали? — продолжил любопытствовать Ваня.

— Не твоего ума дело! Много будешь знать, скоро состаришься.

Парню явно было скучно, и он легко втягивался в разговор. Я еще не мог понять, что задумал Ваня. Парнишка не отличался силой и вряд ли мог напасть на стрельца.

— Я этого дядьку уже видел, — продолжил Кнут, — его раненым привезли, он чуть не помер, только третьего дня на ноги встал. Можно ему водицы дать, а то как бы не помер?

— Ничего с ним не сделается, а подохнет, туда и дорога. Он наших стрельцов зарезал, видимо-невидимо.

— Как так, зарезал? — поразился мой оруженосец.

— А вот так, напал, вражина, и ни за что зарезал. За ним охота давно идет. Хорошо хоть ваш воевода рассказал, что он здесь живет. За такие дела на кол посадить мало!

Теперь мне окончательно стало понятно, что происходит. Обиженные чиновники Разбойного приказа решили, пользуясь неразберихой при смене власти, меня крупно подставить. Теперь объяснилось и агрессивное поведение Пашки. Он мстил убийце за своих погибших товарищей стрельцов.