Дочь морского бога - Евгений Филенко

Я тоже был оскорблен, но не мог за себя заступиться. Я не мог рассказать ему хотя бы о том, что вчера сюда приходила девочка-художница с мольбертом и полдня рисовала голые деревья в осеннем парке и меня в центре холста. Я просто убежден, что она поместила меня в центр! Девочка мерзла, пила кофе из термоса, курила, ненадолго отлучалась куда-то, но героически рисовала унылый холодный пейзаж и унылого меня как средоточие всех скорбей и печалей этого мира…

Я бессильно смотрел на старикана, который что-то бухтел себе под нос, непрерывно чихал, кашлял и сморкался. Мне хотелось плюнуть в него, но и этого я не мог. А он мог, но боялся, что его застукают.

Потом и он ушел.

Зато на асфальтовой тропинке появилась очень мне знакомая фигура. Даже в простеньком замшевом пальто, давно вышедшем из моды, она выглядела манекенщицей из салона мадам Бурда. И беретик на черной туче ее волос смотрелся как корона наследной принцессы.

Я ждал ее. Знал, что она не придет, а все-таки ждал. Но, кроме шуток, зачем она пришла?

Только зеленые юнцы да читатели амурной прозы могут всерьез полагать, будто после того вечера, что мы с Евой провели в лесу, немедленно последует объяснение в любви, все его участники падут друг дружке в объятия и никогда более не расстанутся. Ни черта подобного! Весь остаток недели я вообще Евы не видел, потому что грянула ревизия и на наши головушки пролился водопад всех забот и проблем, о которых мы и думать не хотели до сих пор. Я зарылся в какие-то провонявшие мышами или усыпанные свалявшейся пылью пачки документов, что остались от моих предшественников чуть ли не от начала времен, и было мне вовсе не до флирта, равно как легкого, так и тяжелого. Где-то к восьми вечера я вылезал из своих завалов и, ничего вокруг не замечая, катил домой, где тоже отнюдь не являл собой образец душевного и телесного благополучия. Перед глазами плясали какие-то ненормальные цифры, в мозгах осиновым колом засели идиотские словечки типа «сальдо-бульдо», «статья расхода» и почему-то «эмерджентность». Ночью мне снилось, что я вырожденная матрица, которую неведомые злые силы во что бы то ни стало хотят предать обращению… Лишь однажды, на бегу, мне довелось увидеть Еву: она стояла на знакомом пятачке и курила. Плюньте мне в лицо, если я испытал всплеск нежных чувств в этот момент! Я просто подумал: «Чем они там в своем отделе занимаются, едрена вошь!»

Самое приятное в ревизиях то, что они подобны смерчу, о каких в последние годы активно вещают наши газеты: налетят, все перевернут вверх дном, а когда кажется, что пришел конец света, внезапно сгинут, как их и не было. Некоторое время мы были заняты зализыванием ран, а потом жизнь встряхнулась и двинулась своим чередом.

Один мой старинный друг как раз в этот период очень удачно поменял квартиру. От такого события ему стало настолько хорошо, что он пригласил меня в гости. Я прихватил Еву. Мы продрались сквозь хляби, сквозь лужи и слякотные валы, закрывавшие подступы к новостройкам улучшенной планировки, вывозились в грязи, но цели достигли. Несмотря на внешнюю сдержанность, Ева мгновенно, чуть ли не с порога, угодила в фавор друговой жене. То ли та не видела в ней конкурента — у них было уже трое детей, а от такого наследства не всякий отважится уйти на алименты, то ли очень уж ей хотелось женить меня и навсегда списать со счетов… Мы четверо сидели вокруг стола чуть ли не на картонных коробках, ели что бог послал, пили что придется и собственной кожей чувствовали, что все люди — братья. После того как порог мотивации сильно понизился, над столом запорхали анекдоты весьма откровенного содержания. Особенно резвилась женушка. «У-у, Сэнди!.» — тянули из японской акустики старые добрые «Карпентерз». Друг тяпнул еще и пригласил Еву. Я подхватил его половину — а если быть честным, то его три четверти. Столько детей не шутка для женщины, и я не сразу обнаружил, что рука моя лежит не на талии, как предполагалось, а существенно ниже, но моя партнерша этого вообще не заметила. Я выслушал еще один пряный анекдот о том, как встретились треска и стерлядь («Привет, любимица народа!» — «Здорово, обкомовская блядь!..»), и краем глаза посмотрел, как друг ищет предлог, чтобы стянуть с Евы очки, а она ловко, умело отбивается. Мелодия сменилась, мы немного попрыгали, как молодые архары, затем я ушел на балкон, чтобы проветриться и подождать Еву. Я проторчал там, как болван, с полчаса, но она не пришла. Наша игра отчего-то поломалась. Дуэль была прервана ввиду отсутствия дуэлянта. «Это еще что за бунт на корабле?» — подумал я и вернулся в комнату. Хозяйка дома увлеченно, с массой живописных подробностей рассказывала Еве, как она рожала первого и носила второго, а Ева вставляла реплики, из которых следовало, что и ей не чужда эта проблематика. Елы-палы, только сейчас я подумал, что ничего о ней не знаю, кроме того, что на данный момент она свободна и живет в Прозрачном. А вдруг у нее тоже трое детей?.. Ответственный квартиросъемщик уже слабовато ориентировался в обстановке. Он как смог выпрямился, провозгласил какой-то невнятный тост, сам же выпил и убрел в кресло под торшером, где немедленно заснул. Я переместился на его место поближе к Еве и терпеливо выслушал историю о том, как другова жена рожала второго и мгновенно понесла третьего. Меня все это начинало злить, клонило в сон, и вообще я хотел бы уйти отсюда с Евой, поймать такси, пока они еще работают по обычному тарифу, и увезти ее к себе домой. Я нашарил под столом чью-то ногу и бережно наступил. Ева продолжала улыбаться как ни в чем не бывало, зато хозяйка выстрелила в мою сторону взглядом такого калибра, что я сразу понял, какие Ньютоновы силы держат моего друга подле этой толстухи. Вечер непринужденно перешел в ночь, мы дули кофе, курили и обсуждали акушерскую тематику. Спать мне расхотелось, а взамен слегка прихватило сердце, и я решил для себя, что вряд ли когда еще отважусь на такие бдения, что нужно было как-то форсировать события или даже уйти одному, бросив эту бесчувственную кокетку здесь, коли ей так близка проблема повышения поголовья… В шесть утра я так и поступил. «Пожалуй, двинусь», — сказал я, поднимаясь. Друг мирно дрых в кресле, раскинув конечности на полкомнаты. Ему можно было только завидовать. «Ой, и я тоже!» — встрепенулась Ева. «Ведьма», — подумал я. У меня даже злость на нее иссякла.

…Я устал таиться за травянистым бугорком, затекли ноги, непривычные подолгу находиться без работы. И я с наслаждением выпрямился. Напея вскинулась, будто вспугнутая птица. То ли впрямь испугалась, то ли сделала вид. Мы застыли друг против дружки, как охотник и жертва. Кто был кем? Порыв ветра взметнул золотые кольца напеиных волос, бесстыдно нырнул к ней в хитон и приподнял легкую ткань над бедрами… Я сделал шаг вперед. Напея отступила. Мы снова были разделены прежним расстоянием. Ворох сорванных цветов медленно сыпался из разведенных рук напеи, которая забыла о них и только следила за каждым моим движением. Это был ее луг, она была тут хозяйкой, а я всего лишь гость, вторгшийся без приглашения. Я мог