Остальное - судьба - Михаил Успенский

— О как! — сказал Мыло.

— То есть заведомо невыполнимые условия, — сказал Матадор.

— В том-то и беда, — сказал Майский. — Телевизоры-то в холле оставили, чтобы стража была в курсе. И начинаем мы, болезные, соображать, что просто они время тянут, а мы все уже покойники. И быть бы нам покойниками, если бы один из наших арабов не начал заваливать на диван журналисточку из «Коммерсанта». Выбрал бы лучше ту кобылу из «Файнэншл таймс», а то землячку! Левый какой-то оказался араб, дисциплины не понимал.

— Ну и? — сказал Матадор и даже заёрзал.

— Ну и нашёлся среди нас один дурак, — вздохнул Майский. — Бросился на араба, а второй стражник, вместо того чтобы дурака пристрелить, начал нас разнимать. Говорю же — пацаны…

— Ага, — сказал Матадор. — Значит, вы тот самый…

— Увы, — сказал Майский и, никого не дожидаясь, выпил. — Откуда что и взялось. Никакой я не десантник и не спецназовец. На моё дурацкое счастье нашёлся среди нас толковый мужик, америкос, он раньше в «Солдате удачи» работал, бывший «зелёный берет». Второго араба он заколол авторучкой в горло, автомат подхватил, а я всё со своим борюсь. И так мне страшно стало, что ударил я араба башкой со всей дури. И помер араб…

— Це гарно, — сказал Мыло. — Наша людына.

— А остальные террористы где же были? — спросил Матадор. — Они же за вами должны были следить…

— У них другое заделье имелось, — вздохнул Дэн Майский. — Они финансовую верхушку в сауне живьём варили… Да что я вам рассказываю? Весь мир об этом знает…

— То ваши дела, — сказал Мыло. — Материковские. Нас не касаемо.

— И очень они этим процессом увлеклись. Снимали, уроды, на мобильники, на видеокамеры, в «Аль-Джазиру» тут же пересылали… Вот и потеряли бдительность. Ну, дальше я плохо помню, да и никто толком ничего не понял. А Эрик этот, Вестерфелд, погнал нас на выход. Слава богу, всё молчком, бабы не визжат и в обморок не падают. Очнулся я — качусь по снежному склону в одних боксёрских трусах и босиком. И остальные везунчики рядом кувыркаются, полный переход Суворова через Альпы… Их снайперы на крыше тоже не сразу опомнились, а когда стали стрелять, наши стрелки их тут же засекли и положили. Хорошая у них была подготовка! А у террористов — не очень. Бабу из «Файнэншела» легко ранили, в неё трудно было промахнуться, да Эрик не уберёгся, последним шёл, как положено. Тут и разлетелся отель в щепки.

— Да, — сказал Матадор. — Только, помнится, фамилию Майский я не слышал.

— В том и дело, — сказал Дэн. — Коля я, Гаврилов Николай.

— Вспомнил, — сказал Матадор. — «Слава героям Давоса»! Но Гаврилов, насколько я понял, погиб…

— А Дэн Майский воскрес, — сказал Дэн Майский. — Сперва на нас с Эриком хотели всех собак навешать за то, что спровоцировали террористов, но потом вроде разобрались, да к тому же Эрик как мог меня отмазывал. Он не сразу умер, ещё три дня протянул. Ему посмертно все американские медали понавешали, но этот фруктовый салат был ему уже без разницы. А меня, раба божьего, долго ещё мурыжили чекисты всех стран и народов. И начал я в конце концов жить опасно, как Салман Рушди… У меня даже могила есть на Троекуровском. Семье положили хорошую пенсию. Так и стал я Дэном Майским. Мерзкая псевдуха. Этакий молодой метросексуал. Борода у меня хорошая была, усы с подусниками… Всё сбрил, оставил только эту интимную стрижку по моде… Лобок стриптизёрши…

Дэн Майский с отвращением подергал полоску на подбородке.

— Целый месяц об этом деле шумели, — сказал он. — Потом успокоились. И главное — все довольны. Террористы показали, что идеи ислама и антиглобализма торжествуют. В корпорациях и правительствах произошла большая подвижка и ротация кадров. Наследники наконец-то дождались своего. И простой народ доволен: одна гадина сожрала другую, как Достоевский учил…

Матадор покачал сивыми кудрями:

— Вы знаете, Николай, я вам верю…

Тут журналист перегнулся через фанерку и сгрёб сталкера тем же манером, что Матадор давеча применил к нему.

— Никогда, — сказал Майский. — Слышите — никогда! — не называйте меня этим именем…

— Один-один, — поспешно сказал сталкер. — Но видите ли, Дэн, на Зоне вообще не принято звать друг друга по именам. Даже тех, кому нет нужды скрываться. Так что ваше инкогнито гарантировано. Правда, кличку получить вы вряд ли успеете…

— О, — сказал журналист. — Боюсь, успею. Творческая командировка может длиться годами, коллега…

— Среди сталкеров не выкают, Дэн, — сказал Матадор.

— Лады, тореро, — сказал Майский. — «Пустое „вы“ сердечным „ты“ она, обмолвясь, заменила»…

— Но, с другой стороны, «на грош любви и доброты, а что-то главное пропало»… — рассмеялся Матадор.

— Бывший кээспэшник! — рассмеялся и журналист.

— Точно, — сказал сталкер. — Но ниша барда в Зоне, увы, занята. И пальцы отвыкли. Которые остались. А от кого же скрывается Дэн Майский? Ведь вы… Ты же скрываешься, парень!

— Тебя не обманешь, — сказал Дэн. — Этот идиот Майский написал о давосских событиях книжку. И назвал — вернее, рекламный отдел издательства назвал — эту книжку «Акулья уха»…

— Какой цинизм! — вскричал Матадор. — За это надо выпить! «Клонтарф» как-то очень быстро всосался весь, и Мыло, страдая, потащил из мешка бутыль чего-то домашнего.

— А за что же тебя Большой так возлюбил? — спросил Матадор. — Ты про него хвалебную статейку тиснул в «Правде» — или какая газета у вас нынче самая главная?

— Да нет, — сказал Майский. — Просто та девочка из «Коммерсанта» дочкой ему приходится. От первого брака.

— Наталка, матери её трясця! — восхитился Мыло.

— Именно. Наталья Теодоровна. Ох, я ведь чуть в зятья папе её не угодил, да бог миловал…

— Это точно, — сказал Матадор. — Нет, лучше бы мы с этой отравы начали, а вискарём заполировали. Потому что русский человек задним умом крепок, а хохол, видимо, — передним!

— Кстати, — сказал Майский. — Как у вас получают кличку?

— О, это целый ритуал! — оживился Майский. — Соискатель выходит на открытое место в сопровождении двух поручителей. Наша крыша как раз подходит. Потом неофит поворачивается в сторону АЭС и троекратно кричит: «Зона-старуха, дай кликуху!» На третий раз Зона непременно отзовётся. Устами, точнее, рылом ближайшей псевдоплоти. Эти бывшие хрюшки обожают воспроизводить человеческую речь, иногда целыми фразами…

— Дядя, — проникновенно сказал Дэн Майский, — ты опять меня шутишь!

Глава вторая

Ветераны, насытившись, сонно откинулись, прислонившись к ящикам, а Дэн Майский с помощью бинокля уныло и безнадёжно осматривал окрестности. Всё было тихо, и не просто тихо, а ТИХО. Как перед большой бедой. Вокруг здания раскинулся пустырь, кое-как оживляемый развалинами и остатками строительной техники. Вдали чернел лес, а солнце палило немилосердно.

— Господа, — сказал журналист, не оборачиваясь, — а что это там такое — лес вроде бы как-то вспухает или холмится?

Матадор и Мыло ответили — только не словами, а каким-то невнятным рёвом или мычанием.

Майский обернулся — и чуть не сиганул с крыши, но вовремя успел сообразить, что шутники просто-напросто натянули противогазы, да ещё и головы покрыли. Матадор напялил на голову натовский шлем, обтянутый маскировочной сеткой, а Мыло — натуральную каску пожарного, старинную, с двуглавым орлом, зато начищенную до блеска.

— Вашу мать! — воскликнул журналист и поспешно опустил забрало. В шлем его чудесный тотчас же начал поступать воздух из баллончика, что при такой жаре было даже приятно.

Почтенные клоуны переглянулись, сняли головные уборы, стянули противогазы.

— Отбой, — сказал Матадор. — Реакция у тебя неплохая — для Материка. А в Зоне, случись что, ты бы уже посинел и не жил…

— А я-то думал, что вы брови выщипали, — сказал Дэн Майский, вспомнив анекдот о невнимательном муже.

— Вирно батька Ленин казав: вчиться, вчиться и ще раз вчиться, — молвил Мыло, подняв палец.

— Что позволяет нам сделать далекоидущий вывод: не в Шушенском Ильич ссылку отбывал! — сказал Матадор.

— Так тогда же никакой Зоны и близко не было, — обиженно сказал Майский.

— Откуда мы знаем? — вздохнул Матадор. — Где же ещё вождь мирового пролетариата мог в себе такую чуйку развить?

— Ну хватит, — взмолился журналист. — Сколько можно? Я же там вправду что-то увидел: была ровная полоска — да вдруг пошла синусоидой… Что это было?

— Земля, как и вода, содержит газы, и это были пузыри земли! — провозгласил Матадор. — Шекспир, «Макбет». Да ты садись. Если слишком долго вглядываться в Зону, Зона начнёт вглядываться в тебя, а это последнее дело…

— Що то за голова, що то за розум! — похвалил напарника Мыло. — То мат-перемат, а то як соловийко спивае… Що бы мы без жидив робилы?