Восстание пешеходов - Дэвид Келлер

- Но, профессор, умственно она развита превосходно,запротестовал Хейслер.- Ей семь лет, а результаты тестов Винет-Саймона на уровне десятилетнего. Если бы она перестала ходить! Конечно, я горжусь ею, но хотел бы, чтобы она была, как другие дети. Кто захочет жениться на ней? Это же просто неприлично. Вы только взгляните, что она вытворяет!

- Невероятно! - воскликнул старик.- Я читал об этом в книге трехсотлетней давности. Когда-то множество детей делали то же самое.

- Но что это такое?

- Это называлось "кувыркаться".

- А что это значит? Почему она так себя ведет? - Хейслер вытер пот со лба.- Над нами будут смеяться, если сообщение об этом попадет в газеты.

- Вы достаточно сильны, чтобы этому помешать... Кстати, скажите, вы изучали историю своей семьи? Знаете, чья кровь течет в ее жилах?

- Нет. Я никогда этим не интересовался. Разумеется, я принадлежу к Сыновьям Американской Революции, и тому подобное. Мне просто принесли нужные документы, и я расписался в нужном месте. Но я никогда их не читал, хотя хорошо заплатил за публикацию книги об этом.

- Значит, ваш предок был революционером? Где эта книга? Хейслер вызвал секретаря, который въехал, выслушал распоряжение и вскоре вернулся с историей семьи Хейслеров. Старик торопливо открыл ее. В комнате царила тишина, нарушаемая только голосом девочки, игравшей с плюшевым медведем. Потом вдруг старик рассмеялся.

- Теперь все понятно. Вашего предка, принимавшего участие в Революции, звали Миллер, Авраам Миллер из города Гамильтон. Его мать похитили и убили индейцы. Он был родом из весьма уважаемой линии пешеходов; впрочем, в то время все ходили пешком. Миллеры и Хейслеры породнились через супружество, и произошло это лет сто назад. Ваш прадед имел сестру, которая вышла за Миллера. О ней идет речь на странице триста тридцатой, вот послушайте.

"Маргарет Хейслер была единственной сестрой Уильяма Хейслера. Независимая и слегка со странностями, она совершила безумный поступок, выйдя замуж за фермера по фамилии Авраам Миллер, принадлежащего к наиболее известным предводителям движения пешеходов в Пенсильвании. После его смерти вдова с единственным сыном, восьмилетним мальчиком, исчезли, несомненно, погибнув во время всеобщего уничтожения пешеходов. В письме, написанном брату ее до замужества, она хвалилась, что никогда не садилась в автомобиль и никогда не сядет, что Бог дал ей ноги, чтобы ими пользоваться, и что ей посчастливилось встретить мужчину, тоже имеющего ноги и желающего на них ходить, как повелел Господь".

- Вот вам и секрет вашей дочери. В ней возродилась сестра вашего прадеда. Сто лет назад эта женщина предпочла умереть, нежели поддаться моде. Вы сами говорили, что малышка едва не задохнулась от плача, когда ее пытались посадить в машину - это явно наследственная черта. Желая сломать это силой, можно убить ребенка. Остается просто оставить ее в покое. Делайте, что Хотите - это ваша дочь. У нее такая же сильная воля, как у вас, и, вероятно, ничего изменить не удастся. Пусть пользуется ногами. Вероятно, она будет лазить по деревьям, бегать, плавать, прогуливаться.

- Вот, значит, как,- вздохнул Хейслер.- Это означает конец нашей семьи. Никто не захочет жениться на обезьяне, будь она даже сверхразумна. Вы действительно думаете, что однажды она залезет на дерево? Думаю, вы правы, и если существует ад, он станет моим уделом.

- Но ведь она счастлива!

- Да, если мерой счастья служит смех. Но разве все не изменится, когда она подрастет? Она будет не такой, как все. Где она найдет себе друзей? Конечно, в ее случае не применят закона об уничтожении, мое положение этого не допустит. Я мог бы даже приказать отменить его. Но она будет одинока, очень одинока!

- Научившись читать, она забудет об одиночестве. Оба посмотрели на девочку.

- А что она делает сейчас? - допытывался Хейслер.- Похоже, вы знаете об этом больше, чем все, с кем я разговаривал прежде.

- Прыгает! Разве это не удивительно? Никогда не видела никого прыгающего, и все-таки делает это! Я тоже никогда не видел прыгающих детей, но знаю, как это называется. На иллюстрациях Кэт Гринвей были прыгающие дети.

- Да будут прокляты Миллеры! - проворчал Хейслер. После этого разговора Хейслер взял старика к себе. Единственной его обязанностью было изучение привычек детей пешеходов, чтобы определить, как они играли и для чего использовали ноги. Потом он должен был передавать это девочке.

Он же ведал и всеми вопросами ее духовного развития. С этого времени случайный зритель мог видеть из окна самолета, как сидящий на траве старик показывает золотоволосой девочке рисунки из очень старых книг и оба разговаривают о них. А потом ребенок делал такое, чего уже сто лет не делал никто: она играла мячом и скакалкой, танцевала народные танцы или прыгала через бамбуковую' палку, закрепленную на двух вертикальных. Целые часы они проводили, читая, и каждый раз старик начинал со слов:

- Так было в прежние времена.

Время от времени устраивались приемы для других богатых девочек, живших по соседству. Они были вежливы - как и Маргарет - но Приемы не удавались. Девочки, передвигавшиеся только в своих миниавтомобилях, смотрели на хозяйку с интересом и презрением. У них не было ничего общего с этим странным ходячим ребенком, и после их отъезда Маргарет заливалась слезами.

- Почему я не такая, как другие девочки? - допытывалась она у отца.- Неужели так будет всегда? Другие смеются надо мной, потому что я хожу на ногах.

Хейслер был хорошим отцом, он выполнял свое обещание проводить с девочкой каждый день по часу и передавал ей свои знания и интеллект так же старательно, как занимался делами фирмы в часы работы. Часто он разговаривал с Маргарет как с человеком взрослым и зрелым.

- У тебя есть свое собственное лицо,- объяснял он.- То, что ты отличаешься от других, не значит, что ты хуже их. Возможно, у обеих сторон имеются свои достоинства... Во всяком случае, стороны следуют своим естественным склонностям. У тебя другие привычки и иное строение тела, нежели у остальных, но возможно, именно ты более нормальна. Профессор показывал нам снимки наших предков, и у всех были ноги, как у тебя. Откуда нам знать, стал человек лучше, или дегенерировал? Иногда, глядя, как ты бегаешь и прыгаешь, я завидую тебе. Все мы привязаны к земле, зависим от наших машин во всем, что делаем, а ты можешь идти, куда захочешь. Единственное, что нужно тебе для жизни - это пища и сон.

В каком-то смысле ты превосходишь нас. Но с другой стороны, профессор говорит, что ты можешь пройти максимум четыре мили в час, тогда как я могу проехать более ста.

- Но зачем ехать так быстро, если я никуда не спешу?