Сыворотка счастья - Наиль Радикович Минахметов

«Мой отец не желает зла людям,» – она твердо стояла на своем.

«Что для тебя зло? Что добро?» – вопрос на который у людей всегда будут разные ответы.

«Зло – это когда люди постоянно ссорятся, а добро – когда всех всё устраивает» – заключила Альтис.

«Такого не бывает. Все люди разные, всем не угодишь, как не старайся,» – её крепость начала рушиться.

«Это и пытается исправить мой отец. Сделать так, чтобы все были одинаковыми,» – отчаянно парирует она мой выпад.

«Прелесть человека в его уникальности. Каждый из нас рождается оригиналом. И лично я прикладываю все усилия, чтобы не умереть копией,» – разобрал замок по кирпичикам.

Она закусила губу и надула щечки. Это выглядит мило. На миг я почувствовал себя мудрым не по годам отцом, воспитывающим свою неразумную дочку. Она демонстративно отвернулась и осунулась. Мы сидели так очень долго…

Из окна били яркие лучи закатного солнца. Свет, отражаясь от бесчисленного количества пробирок на полках, играл множеством зайчиков, разбегающихся по всей комнате. Её рыжие волосы сейчас горели особенно ярко. Я услышал тихое всхлипывание и увидел подергивания спины.

«Я не знаю… не понимаю: кто прав?» – чуть ли не плача говорит она.

«Давай вместе искать правду?» – предложил я.

Она медленно обернулась и мне было тяжело устоять перед кристально чистыми зелеными ядрами изумруда. Эти глаза поглотили меня, словно бездна. Альтис подвинулась ко мне поближе. Я тоже инстинктивно начал приближаться к ней. Мы стали чувствовать дыхание друг друга. Наши головы начали склоняться и губы слились в поцелуе. Я, наверное, не понимал в тот момент, что происходит, но теперь знаю точно: никому не отдам и ни за что не предам.

Мы еще долго сидели на диване, согреваясь под одним одеялом. Она уснула у меня на плече. Я отвел волосы от её лица и поцеловал.

На часах было десять вечера, а Алана всё не отпускало любопытство. Были слышны шаги, щелк ручки, время от времени ритмично постукивал мел, и работал, издавая характерный гул, трансформатор. Я решил проведать друга. Перед этим, аккуратно выползня из объятий девушки, уложил её на диван и укрыл одеялом.

«Ну что, Алан. Как успехи?» – убедившись, что он меня увидел, спросил я.

«Знаешь, иногда наступают такие моменты, когда приходит озарение. Возникает ощущение, что ты познал дзен. Свернуть горы – не вопрос! Так вот… у меня нет такого чувства,» – с усталой грустью сказал Форш последнюю фразу.

«Но мы же продвинулись в изучении вопроса?» – попытался я вернуть его запал.

«Есть кое-какие проблемы с анализом крови твоей девушки. Я не обнаружил антител к сыворотке. Понимаешь, что это значит?» – оживился Алан.

«Сыворотка…»

« …– не чужеродное тело. Ты чертовски прав,» – перебил он.

«А это значит…»

«…что у неё, черт побери, врожденный иммунитет. Эксперименты ставили ещё на её матери, до рождения твоей девушки. Что же за изверг этот профессор? Как давно ты с ним знаком?» – неожиданно поинтересовался Алан.

«Я выбрал его научруком, ведь он лучше всех разбирается в нейрофизиологии и нейрохимии. Отто выглядит довольно приличным человеком с большим авторитетом как среди студентов, так и в кругу коллег. Ты же знаешь, что личная жизнь рабочего состава держится в строгом секрете? Так вот… Альтис – его дочь,» – так я поверг в шок Форша небольшим фактом из жизни Вершвигна.

«Не может быть. Так. Что ты смог узнать о жене профессора? Ты определенно должен был узнать. Рассказывай, не тяни кота за все его подробности,» – он сгорал от нетерпения.

«Элизабет Вершвигн. В девичестве Фрай. Её дневники, по счастливой случайности, оказались у моей девушки. Жена профессора на момент войны примкнула к рядам Сопротивления. Но, как я понял из рассказа Альтис, Элизабет не могла покинуть своего мужа из-за большой любви к нему, и она была беременна. Отто предан Третьей Республике настолько, что предал свою жену. И поставил на ней свой первый эксперимент, введя сыворотку ей в спинной мозг. И, скорее всего, именно здесь кроется корень озвученной тобой гипотезы. Это объясняет врожденный иммунитет,» – заключил свою тираду вполне логичным выводом.

«Так. Почему раньше молчал? Это же всё объясняет… Понимаешь?! Он разработал оружие. Чертова республика. А сколько бы этот человек мог дать всему человечеству. Ты представь мир не таким, какой он сейчас. Мир без этого адского контроля. Мир счастливых, свободных людей,» – начал фантазировать с обычной для него страстью Алан.

«Позволь мне оборвать тебе крылья и вернуть на землю. Что ты скажешь на то, что без контроля люди начнут творить беспредел, и закончится всё это быстро и печально. Анархия и хаос воцарятся, и брат пойдет на брата. Только представь, какая резня начнется и закончится, когда на земле останется один живой человек. Как тебе такая картина?» – разочаровал я еще одного человека.

Выходит, что не существует идеального государства. Ошибался товарищ Платон, создавая свой всемирно известный труд.

«Мы ушли от темы. Суть такая: Вершвигн изобрел опасное средство для «уничтожения» людей,» – акцентировал внимание Алан на слове «уничтожение».

«Ты раскрыл эффект? В чем же он заключается?» – начал атаковать учёного вопросами.

«Осталось немного: мне остаётся неясным один элемент аппарата – лазер. Зачем он нужен – понятия не имею. А в целом ситуация предельно ясна: суть остаётся та же самая. Разрушение сыворотки под действием волн «микроволновки»,» – повторился Алан.

«Надо что-то делать, остались считанные дни до госпроверки. Их определенно заинтересует твоё прибежище. Айзенханд, скорее всего, догадывается, что девушка здесь и пытается достать ордер на обыск,» – упомянул я про нашего политкуратора.

«Несомненно, ты прав. Надо собраться с мыслями и решить загадку профессора. Отправляйся спать, Артём. А я пока ещё должен проверить пару своих догадок,» – зевнув, заключил Алан.

«Извини, что покидаю тебя. Тоже долго не задерживайся. Ляг спать хотя бы до рассвета,» – с сочувствием и предательской усталостью произнес я, валясь с ног.

Завтра мне нужно будет встретить профессора на кафедре, чтобы узнать, как быстро идет расследование. Уверен, он тоже подозревает нас с Аланом в содеянном. Однажды мы попались на краже реагентов из лаборатории. Правда тогда Отто проявил невиданное для него милосердие и отпустил нас, забрав вещества обратно. Видимо с тех самых пор я с Форшем на особом счету. Как бы это не вышло нам боком.

Я очень сильно устал… Не могу больше думать. Веки слипаются, а в голове словно туманом накрыло. Я провалился в сон.

Утром всё было не так, как обычно. Проснулся в объятиях девушки. Она пробудилась вслед за мной, и наши взгляды сошлись на добрых полчаса, я думаю. Словно обухом по голове меня ударили вчерашние мысли. Я судорожно начал собираться и одеваться.

«Ты куда? Сегодня же нет занятий, ты мне говорил,» – огорченно спросила девушка.

«Мне нужно