В/ч №44708: Миссия Йемен - Борис Щербаков

Следует для полноты картины немножко рассказать о Йемене, как государстве, как стране с многовековой историей… Откуда, дескать, есть пошла Земля Йеменская…. 16 век до нашей эры — это только известная часть йеменской долгой истории, королевства Шеба, Саба, Хадрамаут, завоевание Абиссинией и пр… С 9 века нашей эры — исламский период, возникновение арабского мироустройства на этой части Аравии. Но и с той поры утекло много времени. В 16 веке его завоевывала Турция (потом оккупация повториться — уже с середины века 19-го, турецкое влияние заметно в архитектуре построек той поры, фортов и крепостей), пытались англичане, но остановились на юге, консолидировалось государство под властью маликов т. е. королей, монархов в начале 20 века, хотя власть шейхов, местных феодалов была и осталось чрезвычайно сильной в горных, труднодоступных районах особенно.

Йемен всегда развивался несколько анклавно для арабского мира, в силу своего географического положения, в силу рельефа местности — это единственные в этой части арабского мира настоящие горы (высшая точка — больше 2500 м., это я по памяти, могу что-то путать) и для настоящих кочевников-бедуинов, таким образом, места для проживания не слишком удобные. Йеменцы даже внешне отличаются от равнинных арабов — маленькие, худенькие, сухие, жилистые, с более темным цветом кожи, и, естественно, со своим диалектом. Нам всегда казалось, что они — как дети, доверчивые, в чем — то наивные, бесхитростные, очень работоспособные, абсолютно невоинственные, склонные к благорасположению с первого контакта, что нельзя сказать ни об одном другом арабском народе. Трайбалистский уклад жизни в горах придает им некоторую замкнутость, отсутствие агрессивности компенсируется страстью к оружию и всяким военным побрякушкам, а вообще цивилизация на народ пока, и тогда и сейчас, как я понимаю из рассказов моих коллег, там работающих, мало повлияла. Патриархальность, где-то средневековье, в общем.

В 1962 г., когда Кеннеди говорил о скором полете на Луну, как мечте американского народа, а Гагарин уже облетел Землю, в Северном Йемене официально отменили рабство. Бывшие рабы к моему приезду еще, естественно, были во многом числе живы, в госпитале у нас работал один такой огромный негроид с вырванной ноздрей, санитаром. На улицах встречались еще старушки с выколотыми глазами — это было поветрие такое в 30 годы, говорят, девушек, что осмелились открыть лицо, начитавшись книг иностранных, просто ослепляли. Понятное дело, что в 70-ые годы такого варварства уже не было, по крайней мере в городах, но влияние фундаментального исламского закона, шариата, можно было видеть весьма в экзотичных формах. Я застал (по времени, но не по присутствию, к сожалению, просто опоздал!!!) одну из последних смертных казней через отрубание головы — каменная колода, на которой этот процесс имел место быть была еще ржавой от крови, и располагалась на самой центральной площади Саны, площади Тахрир, то бишь «Освобождения». (Официально «освобождением» считалась дата июльского военного переворота, 1962 г. покончившего с монархией, так называемым «мутаваккилийским ( араб. — опирающемся на Всевышнего, во как!!) королевством». Танк Т-34, на броне которого в королевский дворец въехали восставшие офицеры, и залп которого возвестил начало новой эры, стоял в Сане на почетном месте перед Президентским дворцом, не знаю, там ли он сейчас. А тогда его йеменцы ласково называли «наша Аврора». (Нам льстила, конечно, такая историческая параллель). А казнили тогда методом декапитации серийного насильника, и, надо сказать, в обществе этот факт вызывал лишь однозначное одобрение.

На улице можно было часто увидеть «делегацию» с гор — впереди важно шагает глава семейства, в традиционной юбке, с кривым кинжалом — «джамбией» под пупком на животе, автомат Калашникова за плечом, а за ним семенят 3–4 жены, чаще всего, в черных хиджабах, иногда в более цветастых национальных платьях, но все, безусловно, с «закрытыми личиками», что твоя Гюльчатай. Таков порядок, и улыбку такая процессия могла вызвать только что у иностранцев, йеменцам же подобная маршевая дисциплина казалось вполне в порядке вещей. Настоящая «джамбия», кстати, по стоимости доходила до 4–5 тыс. Тогдашних долларов США, но это, конечно, с настоящей рукоятью из кости абиссинского носорога. Но это понятно.

С юбками этими связано мое первое серьезное разочарование! Утром следующего после прилета дня я вышел на «фок» четырехэтажного дома, (так называлась на нашем русско-арабском сленге плоская крыша). Осмотрелся вокруг, все незнакомое, горы пооддаль, минаретов сорок-сороков, пыль на улицах, а по улицам расхаживают фигурки в юбках, много фигурок, и лишь некоторые фигурки — в брюках. «Мать честная, сколько девчонок!» — пронеслось в голове, «И чего ж там говорили, что с этим делом в Сане — полный облом, а тут, на тебе!!».

Радость моя была недолгой, ровно до того момента, как я спустился с крыши на грешную землю и воочию уже лицезрел перед собой толпу йеменцев, всех мужчин как один, и всех, естественно, в юбках, ну одежда у них такая мужская повседневная, юбка. Не килт, конечно, но тоже оригинальный элемент культуры, причем в обоих Йеменах на тот впериод времени.

А в первый же день я столкнулся с еще одним специфическим феноменом. Нас привезли к жилому дому, больше похожему на гигантскую глинобитную хату о четырех этажах, цвету белого, сказали, что это и будет, дескать, ваш дом теперь, под названием «Хабура». Хабура это искаженное сокращение арабского «дар-аль-хубара», т. е. «Дом Специалистов», и по иному никто и никогда этот островок советской военной миссии в Сане не называл. Мы вышли из автобуса, размялись, и смело взялись за ручки чемоданов, чтобы двигаться на 3-ий, по-моему, или на 4 этаж, где нам выделили комнату на двоих с Толиком. Старожилы — переводчики, улыбаясь, нас отстранили от этой затеи, взяли чемоданы и потащили их наверх, как заправские белл-бои в отелях. Мы переглянулись, удивились, но потопали за своими вещичками вверх по крутой каменной лестнице, освещаемой лишь некрупными выбоинами в стене, в размер книги разве что, которые оказались окнами в традиционно арабском понимании (экономия каменной прохлады за счет сокращения воздухотока, этот архитектурный императив я потом часто встречал в старых постройках — до-кондиционерного века — практически всех арабских стран, а тогда было в диковинку!.) Идем за чемоданами. На втором этаже глаза стали вылезать из орбит и дыхание стало напоминать последние секунды жизни затравленного бегемота. «Вы передохните, ребята», — посоветовали товарищи. Можно подумать, у нас был выход!!!

При высоте над уровнем моря в 2000 м., близости к Экватору (14 параллель все-таки), уровень содержания кислорода в Санском воздухе редко превышал 60 % от привычной нам нормы, к чему, надо сказать, по молодости адаптируешься довольно быстро, неделя — две. В худшие годы активного солнца (и по весне) — еще ниже, говорят, доходило до 25 %. Это уже за гранью, по-моему. Так что дыхалку мы потом долго восстанавливали, отлеживаясь на панцирных сетках армейских кроватей. Гипоксия, однако. Предупреждать надо!!! А потом, через месячишко — два — даже в футбол с похмелья сыграть — нипочем. Ко всему привыкает человек, поистине…Справедливости ради, надо сказать, что через год примерно, когда я уже совсем расслабился на предмет кислородной недостаточности, после бессонной покерной ночи и литра выпитого виски «HAIG», я, все-таки, чуть не «отрубился», говоря простым языком, прямо на улице в погожий солнечный весенний денек — в просторечьи это называется нарушение мозгового кровообращения, впрочем, чему ж тут удивляться при таких мозгах! Шел парнишке всего лишь…. 24-ый год.

Из самых ярких первых впечатлений: «общага», необходимость делить свое жизненное пространство с кем-то, в моем случае с Толиком, и еще с несколькими переводчиками, правда, те жили все в своих комнатах, как «деды», но кухня, туалет типа сортир, тот что «с ногами», все общее. В первый же день, вернее, вечер, нам было «стариками» предложено проставиться, с приездом, и за дружеской переводческой попойкой не заметили мы, как и выпили и съели все, что с собой удалось провезти через две границы. Черный хлеб, ясное дело, килька с селедкой — шли на ура. Но было не жалко, ей богу. Вообще, быт молодых офицеров отличался крайним аскетизмом, об этом я еще расскажу.

Следующее шоковое впечатление, после Москвы 1977 г. (, если кто помнит зрительно как все тогда у нас выглядело в магазинах) — изобилие. Продуктовые лавки ломятся от всяких банок — склянок, пакетов-коробочек, все яркое, все на иностранных языках — в общем, представили наш 1993–1994 г. где-то, с поправкой на мусульманство — совсем нет спиртного (в продаже) и совсем нет свинины. Главное тогда это было все доступно, в принципе, хотя в местных магазинах продукты в конечном счете мы покупали не всегда, часто обходясь закупкой базисных продуктов, круп, консервов, алкоголя, естественно, через «Внешпосылторг», через так называемый «кооператив». Расчеты «кооперативов» до сих пор храню, как напоминание о тех экономных, прямо скажем, временах. O чем вы говорите!!! Каждый лишний реал, каждый филс потенциально мог использоваться для покупки джинсов, виниловых дисков «Beatles» или URIAH HEEP по выписке из Сингапура, музыкальных кассет в городских магазинчиках — дуккянах, японской техники и пр. и пр. Верхом безрассудства казалось тратить заветную валюту на какие-то тривиальные яблоки с помидорами, обходились весьма ограниченным рационом.