Возвращение Абеля Бегенны - Брэм Стокер

Больше полугода прошло со времени получения этого пись­ма, но других не было. Надежды Эрика, затуманившиеся было при виде той весточки из далекого Паганга, вновь стали про­ясняться и приобретать весомость. Он просто не отставал от Сары со своими «А если?..» А если Абель не вернется, то она согласится выйти замуж за него, Эрика? А если наступит один­надцатое апреля, а судно Абеля не будет стоять на причале в гавани Пенкасла, она бросит его? А если Абель полюбит и женится за это время на другой, то она выйдет замуж за него, Эрика, как только новость дойдет до Пенкасла? И так далее, с неистощимым запасом вариантов. Сильная воля и направлен­ное воздействие на слабую натуру изо дня в день стали нако­нец приносить свои плоды. Сара начала чувствовать, что от долгой разлуки с Абелем она постепенно охладевает к нему и временами видит Эрика уже в роли ее будущего мужа. А человек, которого девушка начинает рассматривать как свое­го будущего или хотя бы возможного мужа, становится в ее глазах лучше всех остальных. Вот и общение с Эриком стало доставлять Саре новые переживания, при встречах с ним ее сердце начинало учащенно биться, грудь вздымалась. А его ухаживания, не прекращавшиеся со времени отъезда Абеля ни на один день, усугубляли перемены, происходившие в ду­ше девушки. Вскоре воспоминания об Абеле стали воспоми­наниями о препятствии, неожиданно вставшем на пути ее счастья. И если бы не мать, которая постоянно твердила о деньгах, которые он уже перевел в бристольский банк, Сара вообще закрыла бы глаза на существование Абеля.

Одиннадцатое апреля было субботой и таким образом для того, чтобы свадьба состоялась в этот день, совершенно необ­ходимо было, чтобы жених и невеста объявили свои имена в церкви в воскресенье двадцать второго марта. С первых же чисел этого месяца в разговорах с Сарой Эрик неизменно напоминал ей об отсутствии Абеля, и мысль о том, что он, навер­но, умер или женился на другой, постепенно проникала в ее сознание и утверждалась в нем. Дни истекали один за другим, и за неделю до срока, пятнадцатого марта, после церкви ли­кующий Эрик пригласил любимую на скалу с флагштоком, где когда-то он с Абелем бросал роковой жребий. В словах он был напорист с девушкой:

– Я говорил тогда Абелю и ты слышала, что если он не поспеет заявить свое имя так, чтобы свадьба состоялась один­надцатого апреля, я заявлю свое так, чтобы она состоялась двенадцатого! И теперь, по-моему, настает время выполнить задуманное. Он не держит свое слово!

Сара в ту секунду переборола в себе неуверенность и сла­бость духа и резко заявила Эрику:

– Но он еще его и не нарушил!

Тот при ее словах стиснул кулаки и скрипнул зубами.

– Ты защищаешь его! – вскрикнул он, так резко ух­ватившись руками за флагшток, что тот закачался. – Хоро­шо! Отлично! Со своей стороны я не нарушу условия игры! Но в воскресенье двадцать второго числа я объявлю в церкви свое имя, а если ты хочешь, ты можешь отвергнуть мою заявку. Если одиннадцатого апреля в Пенкасле объявится Абель, он будет иметь полное право вычеркнуть мое имя и вставить свое. Но до этих пор я веду игру и не пощажу всякого, кто станет у меня на пути! – С этими словами он бегом бросился вниз со скалы по узкой тропинке, а Саре ничего не оставалось, как любоваться силой и духом этого викинга. Она видела, что ее второй жених пересек холм и, минуя утес за утесом, на­правился к Бьюду.

Всю неделю об Абеле ничего не было слышно, и поэтому в воскресенье в церкви были объявлены имена Сары и Эрика. Священник воспротивился было этому, так как будучи сосе­дом Абелю, знал о том, что на мисс Саре намеревался же­ниться он, но Эрик был неодолим.

– Это и для меня самого очень болезненный вопрос, сэр, – говорил он с такой твердостью, что это не могло не тронуть святого отца, тем более, что он сам был молод и энергичен. – Между мной и Сарой нет никого и ничего. Так почему бы нам не объявить наши имена?

Священник больше ничего не сказал, но когда на следу­ющий день он огласил перед прихожанами имена молодых людей, в церкви был ясно слышен недовольный гул и ропот. Против обычая Сара присутствовала на церемонии, и хоть она сильно покраснела при зачитывании имен, все-таки это был ее триумф. Триумф перед десятками девушек, имена которых еще не объявлялись женихами. Сразу же после церемонии она стала готовить себе свадебное одеяние. Эрик часто приходил посмотреть, как она работает, и румянец ликования заливал ему лицо. Он шептал ей на ухо самые нежные слова, какие только мог придумать, их встречи всегда теперь проходили под знаком выражения неистового чувства молодого челове­ка.

Вторично имена жениха и невесты были оглашены двад­цать девятого числа, и надежда, скрытая в сердце Эрика, ста­ла еще видимей. Правда, иногда на него находило самое на­стоящее отчаяние при мысли о том, что в любой момент его мечта может быть растоптана появлением соперника. В такие минуты он приходил в бешенство, почти терял рассудок, ку­лаки его судорожно сжимались и разжимались, зубы скреже­тали и, казалось, что в нем просыпается дух и воинственность свирепых предков-варягов.

В четверг он как обычно пришел к своей возлюбленной и застал ее у широко распахнутого окна, через которое влива­лось живое весеннее солнце, с почти готовой белой фатой на коленях. В тот день его не покидало чувство радости, а мысль о том, что эта девушка скоро станет его женой, переполняла его счастьем и едва не мутила сознание. В такие минуты он даже чувствовал некоторую слабость в себе. Наклонившись к невесте, он поцеловал ее в губы и прошептал в ее розовое ушко:

– Твое свадебное платье, Сара! Для меня!

Едва он отклонился, чтобы вдоволь налюбоваться фатой, она повернула к нему спокойное лицо и резко сказала:

– Может быть, и не для тебя. У Абеля в запасе еще целая неделя!.. – Она прервалась и в страхе вскрикнула, так как после ее слов Эрик, взревев по-звериному, выбежал из комна­ты, с треском захлопнув за собой и без того слабенькую дверь.

Это происшествие сильно взволновало Сару и всколыхну­ло все ее былые сомнения и нерешительность. Она немного поплакала, а потом, чтобы прийти в себя окончательно, реши­ла посидеть на скале у флагштока в одиночестве, наедине с солнцем и морем. Придя к скале, она обнаружила там группу людей, озабоченно обсуждавших погоду. Море было совер­шенно спокойно, а солнце светило ровно и ярко, но было вид­но, что по морю пробегают какие-то полосы – темные и свет­лые, а прибрежные скалы покрыты хлопьями пены, приноси­мыми сюда небольшими волнами. Ветерок посвежел и обдавал тело уже довольно холодными струйками. Было видно, как под скалой проходят косяки рыб, удаляясь из гавани; над вхо­дом в порт летали чайки, и по их крикам можно было дога­даться, что они сильно обеспокоены.