Сначала ты плачешь - Бетти Роллин

На субботу мы с Артуром запланировали вечеринку. Ес-ли поездка в Калифорнию состоится, придется всех обзва-нивать и отменять мероприятие. Часы показывали 11—30. Проклятье! Ну не гнусное ли занятие – сидеть и с нетер-пением ждать звонка, будто тебе семнадцать лет и реша-ется судьба предстоящего субботнего свидания. В разду-мье – не заняться ли сюжетом о женском журнале – я кру-тила в руках карандаш и вздыхала. Наконец, чувствуя, что вряд ли смогу сосредоточиться, еще раз вздохнув, тупым концом карандаша переключилась на другую линию.

Сначала позвонила маме и договорилась с ней, где и когда мы пообедаем. Потом парикмахеру. С ним утрясла время на случай, если поездка в Калифорнию не сложится. И только потом – линия с Калифорнией по-прежнему мол-чала – отыскала номер д-ра Смита. Секунд десять отре-шенно смотрела на него и, наконец, отбросив сомнения, разрешила себе в кои-то веки побыть занудой.

– Извините за беспокойство, – услышав голос д-ра Смита, начала я. – Дело в том, что д-р Эллби после моего вчерашнего посещения обещал известить вас, если что-то окажется не так. Полагаю, ничего серьезного, но хоте-лось бы убедиться. Возможно, какое-то время меня не бу-дет в городе…».

Ответ последовал не сразу. Каждое слово в нем звучало, как тщательно отрепетированное. Помню только «…ни-чего угрожающего, но удалить все-таки стоит».

– Когда? – несколько обескураженная, тоже не сразу, отреагировала я.

– Запишите телефон д-ра Зингермана. Хирург от Бога. Договоритесь с ним о встрече. Остальное он возьмет на себя.

– Это срочно?… Скорее с досадой, чем с тревогой до-пытывалась я. Зачем тратить время впустую? Разве д-р Эллби не обрисовал ситуацию? Я по-прежнему не осозна-вала, в каком направлении развиваются события. «Види-те ли, доктор, вероятно, на недельку я отлучусь в Ка-лифорнию. Насколько это… может вернуться пораньше… короче, насколько все серьезно?»

– Думаю, Бетти, конец недели в самый раз, – уходя от ответа, подытожил он, но, поняв, что я не собираюсь вешать трубку, добавил – Послушайте, Бетти! Как прави-ло, такие вещи оказываются доброкачественными, но луч-ше все-таки ее убрать. Вы согласны?

Согласна? Разумеется, согласна. Разве у меня был вы-бор? Повесив трубку, я растерянно уставилась на телефон. Мыслей о Калифорнии – как ни бывало. Их место занял рак, но не тот, о котором я знала и писала. Рак, рак, рак – стучало в голове. В моей груди – я потерлась об нее внутренней стороной предплечья – поселилась раковая опухоль. И тут телефон ожил – звонили из Калифорнии. «Все в порядке – послышалось в трубе. – Выезжайте».

Вот где твоя настоящая жизнь! – мысленно возли-ковала я. Давай, дружище, не подкачай! Что здесь непо-нятного? Пока, Бетти, фортуна на твоей стороне. По су-ществу ведь ничего не изменилось. Досадная заминка, не более. Взгляни на случившееся, как на неизбежность. Вспомни зуб мудрости. Всего-то и пришлось пожертвовать свадьбой лучшей подруги. Разве не помнишь, как быстро ты поправилась? С опухолью будет точно также. – Верте-лось в голове. – Ну, потеряю денек, в конце концов.

Тем не менее хирургу я позвонила уже из Калифорнии. Его секретарша объяснила, как лучше поступить: одно-временно записаться на предварительное обследование и госпитализацию. «Отлично, – согласилась я. – Когда? – Едва ли дела в Калифорнии задержат меня надолго. – Как насчет следующей недели?»

– Вряд ли, – возразила та. – То есть, я хочу сказать, врач примет вас, когда вам удобно, а вот госпитализация возможна, думаю, не раньше чем через несколько недель.

– А если постараться, – стремясь побыстрее прояснить ситуацию, настаивала я и неловким движением содрала кожу возле ногтя указательного пальца. Выступила кровь.

На другом конце повисла странная пауза. «Скажите…, вы случайно не с телевидения?»

– Да, – улыбнулась я, без колебаний решив восполь-зоваться выпавшей козырной картой. Мой скромный опыт (третьеразрядной звезды) подсказывал: раз секретарша видела меня на экране, она не пожалеет усилий и поможет мне. Трудно объяснять такие вещи, если вы с ними не стал-кивались, но такова проза жизни.

Естественно, перезвонив через час, я узнала, что опе-рация назначена на понедельник, в больницу я должна буду лечь в воскресенье, а накануне, в пятницу, – придти на прием к д-ру Зингерману. Слов нет, отвратительно, ког-да место в больнице достает случайно видевшая тебя в программе новостей Эн-би-си секретарша, но еще более мерзко выглядит моя готовность принять одолжение. Впрочем, в подобных ситуациях я исхожу из принципа: если подарок (или услуга) не имеет компрометирующую цену, а обстоятельства вынуждают им воспользоваться (чего я стараюсь не допускать), скрепя сердце, я принимаю его; если без него можно обойтись, – взять тот же Гут-тмановский институт – пусть не без сожаления, я все-таки отказываюсь.

Второй звонок я сделала из Беверли-Хилз от своей старой подруги владелицы рекламного агентства Милисии Браверманн. Крупная красивая умная женщина с велико-лепным характером. Примерно год назад ей удалили доб-рокачественную опухоль. По-видимому, после разговора с Нью-Йорком я выглядела весьма удрученной. Покачав головой, она к моему удивлению неожиданно принялась расстегивать блузку. «Ради Бога, – торопливо говорила она, – ты только взгляни. Практически никаких следов. – Освободив из лифчика грудь, словно та была книгой, ко-торую мне предстояло прочесть, она показала горизон-тальный, размером с дюйм, шрам повыше соска. – Ви-дишь, – убеждала меня она, – Ни-че-го! А ведь когда все произошло, я скорее напоминала колышущееся от страха дерьмо».

– Да-а! – рассмеялась я и, желая доставить ей удовольствие, добавила. – Совсем незаметно!

Разумеется, обе понимали: нас пугали не шрамы, а диагноз и вытекающие из него последствия. И все же, вопреки страхам, я ни минуты не сомневалась в добро-качественности собственной опухоли. Единственное отли-чие от подруги – мой малюсенький шрамик сбоку будет еще менее незаметен.

Как мило с ее стороны так поддержать меня. Если в будущем мне доведется узнать, что кто-то готовится к операции, я тоже, как Милли, по-приятельски покажу свой шрам.

В своей быстро промелькнувшей псевдоальтруисти-ческой фантазии я даже мысли не допускала оказаться в роли жертвы. Кто угодно, только не я.

Нескольких месяцев спустя я с недоумением спраши-вала себя, почему, несмотря на предостерегающие сиг-налы, я не желала замечать опасности. Впечатление такое, будто в мою память еще до рождения занесли исключав-ший любые сомнения постулат: «Ничего Плохого с тобой Никогда не случится». Такая уверенность родилась с первых минут появления на свет. Единственная дочь не чаявших в ней души родителей я всегда ощущала дан-ную мне от природы особую защиту от сил зла. Разумеет-ся, и меня не обошли черные дни, особенно, в двадцать лет, когда я никак не могла определить, чего хочу и как добиться своей цели. Как и многие женщины, я страдала из-за мужчин, у меня возникали неприятности по работе, а как-то дело дошло даже до услуг психоаналитика. (В те времена я уже могла себе это позволить). Я не просто была единственным избалованным ребенком, я жила в атмосфе-ре всеобщего обожания и ожидания. У меня было все, что-бы, по мнению окружающих, совершить нечто особенное.

Не всем, так называемым еврейским принцессам, удается такое. Для большинства их блестящие перспективы с замужеством заканчивались. Но я-то олицетворяла собой и Принца и Принцессу, а потому рождение девочки отнюдь не разочаровало моих родителей. А из-за чего собственно волноваться? Обе ипостаси помогут мне, во-первых, без труда выйти замуж (слава Богу, он создал меня хорошень-кой), а, во-вторых, стать врачом (еще раз спасибо Ему за ум). Ну, нет, только не медицина, даже в угоду родитель-скому тщеславию. Но добиться успеха стоило.

Мне и самой хотелось оправдать возлагаемые на меня надежды, особенно, когда, повзрослев, поняла: в против-ном случае тебя ждет скучная работа или брак. (Не забы-вайте, в конце пятидесятых хорошенькие девушки рабо-тали только до замужества.)

Волей судьбы я оказалась на актерских подмостках. На одном из студенческих спектаклей меня заметил театральный агент и пригласил на прослушивание. Так что чуть ли не в день окончания колледжа я приступила к ре-петициям роли Дэйнти Фиджет в «Жене из провинции» Уичерли3 на сцене экспериментального, (пусть и не брод-вейского) театра. Мое участие выглядело весьма забавно – практически безмолвное фланирование с веером в руках по сцене. Да-а-а, быть актрисой, да еще в Нью-Йорке, далеко не так романтично, как может показаться, но не-сомненно лучше, чем секретаршей. Трудолюбие не сделало меня звездой, хотя учиться мастерству у признанных профессионалов – занятие (при всем его ежедневном из-матывающем характере) захватывающее и, в отличие от прежних моих увлечений, поучительное.