Я есть кто Я есть - Нодар Джин

24:16-22

Слова заповеди моей, которую я произношу сегодня, не могут быть тебе недоступны. Они не на небесах,… и не за морями,… но в твоих устах и в сердце твоем.

Итак, сегодня я предложил тебе жизнь и смерть, добро и зло. Если будешь следовать словам Господа Бога твоего, которые я обратил к тебе сегодня, если будешь любить Господа Бога твоего, ходить по всем стезям его и исполнять предписания его и законы, то будешь жить и размножаться, и благословит тебя Господь Бог твой на той земле, куда ты идешь, и утвердишься ты на ней. Если же отвратишь сердце от слов моих и не будешь им следовать, если станешь блуждать и служить иным богам, то вот, предупреждаю тебя сегодня: погибнешь и сгинешь с лица земли, которою хочешь овладеть.

Я призываю сегодня в свидетели землю и небеса: я предложил тебе выбрать сегодня жизнь или смерть, благословение или проклятие. Избери же жизнь, дабы цвести тебе и потомству твоему; люби Господа Бога твоего, внимай Его голосу и стремись к Нему, ибо в этом и есть жизнь твоя и нескончаемость дней твоих. И пребывать тебе на земле, которую Господь Бог клятвенно обещал твоим отцам — Аврааму, Исааку и Яакову.

30:11-20

ДУХ ПРОРОКОВ

Дух противоречивости и критицизма, столь органически присущий еврейскому сознанию, проявил себя впервые именно в писаниях пророков, увековечивших гений Израиля и открывших собой общепризнанный список наиболее выдающихся представителей человеческого рода. Если бы еврейская традиция утверждала институт святых людей, то библейские пророки оказались бы первыми еврейскими святыми. Однако — и в этом проявялется одна из самых поразительных черт еврейского иконоборческого духа — ни один из библейских героев, в том числе сам Моисей, не оказался идолизирован; даже самые величественные персонажи Библии представлены в жизнеподобных красках, доступные критицизму и исполненные противоречий. Именно благодаря этой традиции, пророки с их утонченным абстрактным мышлением, с их идеализмом и возвышенным типом чувствования воспринимаются всегда как живые современники, которые помимо знания того или иного земного ремесла обладают даром провидения в той почти сверхъестественной мере, в какой само прошлое одушевлено в них.

Образ пророков символизирует одну из особенностей еврейского мышления: сгущение времени, снятие границ между прошлым, настоящим и будущим, слияние вереницы веков и мгновений в одно сплошное сейчас. Те нравственные и философские коллизии, над которыми страстно размышляли пророки, воспринимаются еврейским сознанием как сиюминутные проблемы; они злободневны в той самой степени, в какой сегодня евреи во дни Песах призваны праздновать исход из Египта вместе со всеми, кто уже отжил свой век или еще не родился, — бесконечный исход из бесконечно разнообразного «дома рабства» в одной сплошной колонне из живых, мертвых и неродившихся.

Другая исконная черта еврейского духа, предвосхищенная уже в писаниях пророков — чувственность интеллекта. В отличие от западной традиции, утвержденной греческими мыслителями, интеллектуальные прозрения пророков безыскусственно облекались в заразительно эмоциональную форму прямого собеседования страстного мудреца со своими соплеменниками. Неразделимость земной страсти и отвлеченной идеи в речах пророков отразили и одновременно предопредели особенности еврейского духа, проявившего себя как в характере самого народа в целом, так и в мировосприятии большинства его мудрецов вплоть до нынешнего дня.

Быть может, эта особенность пророков и позволяет объяснить следующее противоречие: воспринимая себя в роли неусыпных стражей отцовского мира с его бескомпромиссным единобожием, голосуя против любых нововведений, предлагаемых окружающей цивилизацией роскоши и моральных послаблений; иными словами, выступая в качестве убежденных консерваторов пророки, поверяющие, однако, абстрактные истины насущными страстями, выступали на деле в качестве истых революционеров, что, по существу, есть родимая черта еврейского духа.

ПРЕДСКАЗАНИЕ САМУИЛА

Один из ранних пророков Израиля, Самуил, веривший, подобно поорокам Илие и Элише, в необходимость подчинения любого государства долговечным идеалам религии, выступал против характерного для его времени (2-ой в. до н. э.) устремления евреев уподобиться иным народам, и, в частности, заменить верховенство судей властью царя — заменить силу нравственного требования и суда авторитетом отдельной личности. Вот в каких словах предупреждал он своих соплеменников о последствиях подражания духу остального мира:

Вот что сделает с вами царь, который будет царствовать над вами: сыновей ваших заберег и приставит к своим колесницам и лошадям, и будут бегать сыновья ваши впереди колесницы его. Одних он назначит тысяченачальниками, а других заставит пахать на пашне его и жать жатву его, изготовлять ему воинское оружие и всаднические доспехи. Дочерей же ваших возьмет себе в мироварниц, в поварих и пекарниц. А лучшие поля, виноградники и масличные рощи заберет у вас и раздаст прислужникам своим. И лучших рабов и рабынь ваших, и юношей лучших, и ослов ваших заберет и заставит служить себе. Из овец ваших тоже будет брать десятую часть, и сами вы станете рабами его. И вот тогда взвоете под игом царя вашего, которого выбрали себе на беду, однако тогда уже Господь вас не услышит.

I книга Самуила, 8:11-18

СТРАСТЬ АМОСА

«Нет, не пророк я и не сын пророка!» — восклицал Амос, пастух из глухой горной деревушки, оказавшийся страстным реформатором израильского, общества. Своей биографией он засвидетельствовал изначальный вкус евреев к демократизму, а своими речами — то неизбывное свойство еврейского духа, которое одни именуют животворным стремлением к самоочищению, а другие — губительной страстью к самобичеванию. В случае с Амосом, однако, еврейский дух еще раз выказал свою предрасположенность к синтезированию или открытию тех интеллектуальных и нравственных истин, значение которых выходит далеко за рамки конкретного времени и общества. Именно этим и характеризуются основные идеи Амоса: Бог, которого чтит Израиль, это — Бог не только самого Израиля. Бог милосерден к нему лишь когда Израиль следует Его призывам, сводящимся не к ритуальному почитанию Единого, но к реальному утверждению добра. Ниже приводится речь Амоса, произнесенная после испытанного им ужаса при виде того морального запущения, которому по примеру соседних народов предались евреи, обитавшие в далекой от его деревни долине.

Вот что сказал мне Господь:

Я пошлю огонь на Иудею, и пожрет он чертоги Иерусалима, ибо Иерусалим отверг Закон Господний, и заповедей Моих не хранит. За три преступления я еще пощажу Израиль, но за четвертый грех не пощажу; не пощажу за то, что продают тут праведника за серебро, а бедняка за пару башмаков; топчут ногами неимущих, а кротких сбивают с пути; теснятся возле алтаря в одеждах, взятых в залог, а в домах лепных богов пьют вино, отобранное у осужденных. Вот за это Я и буду давить вас, как молотильная колесница давит гумно со снопами. Даже ловкие и проворные не смогут уберечься; не устоит сильный, не спасется храбрый; падет и тот, кто меток в стрельбе из лука; не убежит пеший, не скроется всадник; и даже самые сильные духом побегут нагими в день Моего суда.

Слушайте слово Господне против вас, сыны Израиля, против всего вашего племени, которое вывел я из земли Египетской: «За то, что невзлюбили вы обличителя вашего; за то, что гнушаетесь тем, кто изрекает истину, — за все это вы будете строить дома, но, увы, жить в них не будете; разведете виноградники, но, увы, вина пить не будете…»

Слушайте и вы, коровы Башанские;[2] вы, избивающие бедняков и оскорбляющие нищих; вы, кричащие мужьям своим: «подайте выпить!», Господь поклялся святостью Своей: «Дни придут — умыкнут вас плен на кораблях; потомков ваших увезут в рыбацких лодках; через брешь в стене побежите вы, спасаясь, и побросаете в домах свое добро.»

Нет, не пророк я и не сын пророка; я — лишь пастух, я собираю сикоморы. Но отозвал меня от стада моего Спаситель и повелел: «Иди, пророчествуй народу Моему, пророчествуй Израилю всему!» И вот теперь послушайте Господне слово: «Добро творите, а не зло, чтоб дни продлились ваши; Чтоб Я, Творец живущего, остался среди вас. Забудьте злое, возлюбите благо. И воскресите правосудие у врат…»

Амос, 2:5-16; 4:1–3; 5:10–11, 14-15

СЛОВО ИСАЙИ

Иерусалимский пророк Исайя, вышедший в отличие от Амоса из знатного рода, засвидетельствовал своим гением дальнейшее углубление еврейского самосознания, выразившего себя в ту эпоху прежде всего в преданности единому и нерукотворному Богу и в кристаллизации высочайших нравственных стандартов. По мнению Исайи, Израилю следует стремиться не столько к дипломатическому соперничеству с соседними державами, сколько к сплочению вокруг богоданной Торы, которая со временем станет достоянием всех народов, утверждая благороднейший принцип универсализма. С этих позиций Исайя и смотрит с досадой на повседневную жизнь вокруг себя, столь далекую еще от принципов Закона, который, быть может, так навсегда и обречен оставаться лишь памятником человеческой способности к мечте о правде.