Сторожевая башня (Хроники Торнора) - Элизабет Линн

Встал Кол, тут же и Хельд.

— Помни свою клятву, капитан, — Кол был спокоен. — Он жив, ему не причинят вреда. Садись. — В шуме пира никто не замечал сцены. Глаза Кола Истра ожесточились. — Сядь. — Райк опустился на стул. Он задыхался. Голова готова была лопнуть от боли. Или стены должны были обрушиться. Не случилось ни того, ни другого.

…Губы Кола шевелились. Строители на гобеленах продолжали свой бесконечный труд. Еда не имела вкуса. В голове шумело.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Через четыре месяца после смерти Атора весь север, кроме замка Пел, был во власти Кола Истра. Зима не задержала завоевателя.

Райк отправлялся из замка в свою родную деревню. Раз в три недели слуга и посыльный Кола совершал этот путь. На нем была подбитая мехом куртка для верховой езды, меховые сапоги, шерстяные чулки и штаны из кожи. Лошадиные копыта печатали четкие следы на подтаявшей зимней дороге. Между замком и поселением лежала каменистая пустошь. Летом галька порастала травой. Дети из деревни гоняли на пустошь коз и собирали в траве голубые маргаритки. Когда-то на месте пастбища стояли дома. Постройки почти примыкали к замковой стене. Потом люди переселились, старые стены разобрали для замковых построек. Немногие руины напоминали о прошлом. Зато с замковой стены все поле казалось покрыто прихотливым узором-следами древнего города, но время понемногу стирало четкие линии, узор распадался.

Запасов Атора, конечно, не могло хватить на трехсот воинов, прислугу, женщин и лошадей. Кол не грабил деревню. Он сдержал слово и не заморил крестьян голодом. Действовал по закону. Часть урожая и скота принадлежала владельцу замка как оброк, и господин был вправе потребовать ее в любое время. В поясе Райка лежали бирки, определявшие количество свиней, овец и зерна, которые надлежало доставить из деревни к исходу недели, если не помешает непогода. Взамен гарнизон замка охранял стада поселян от лисиц, волков и диких кошек. Воины добывали пропитание и охотой на диких коз. Южане не пользовались луками, предпочитая дротики и пращи. На прошлой неделе конники Гама напали на след кабана, но потеряли его. Более других этому огорчился главный повар-южанин, лишившийся случая блеснуть своими талантами.

Каждая бирка имела значок (серп-зерно, рог-козы) и насечку по числу мешков или голов. Зарубки Кол делал собственноручно. По его распоряжению Райк рассказал в деревне, что Эррел жив.

— Скажи им, что его благополучие зависит от их благоразумия, — поучал новый владелец Торнора. — Я не хочу никаких глупостей в деревне, вроде восстания. — Он качался с пятки на носок и посмеивался. Разумеется, не стоило уверять его, что старики, подростки и женщины не способны на мятеж среди зимы.

Райк въехал на знакомые узкие улицы, то вползавшие из низин на пригорки, то снова нырявшие вниз. С холма он увидел на льду реки женщин в шерстяных плащах с капюшонами. Они ловили рыбу в прорубях. Райк держал путь к дому деревенского старосты Стеррета, чтобы вручить свои ярлыки. Почти у самых крайних домов всадника облаяла свора собак. Какая-то женщина прикрикнула на них. Псы были худы, костлявы и походили на волков. Райк расшвырял их и обрадовался, что не взял в провожатые волкодава Атора. Пес, признавший его за хозяина, было увязался следом, но по просьбе Райка его изловили и задержали стражники у ворот. Окажись он тут, деревенские собаки в клочья изорвали бы чужака.

Староста Стеррет был колесным мастером, а сыновья занимались торговым делом. Один из них кочевал с товаром на юге, вести от него старик получал раз в год, летом. Дом управляющего из серого камня был больше остальных, имел настоящую печь с трубой и черепичную кровлю. С крыши свисали сосульки. Дом стоял посреди деревни, по соседству с рынком. К цели своего путешествия Райк приближался в сопровождении детей. Они, звонко крича, бежали перед лошадью, не замечая мороза. Капитан вспоминал свои детские забавы. Как он носился по этим улицам, пока от стужи не онемеют щеки и не посинеют пальцы ног в обувке из овечьих шкур.

Стеррет вышел навстречу вместе с младшим сыном. Он тоже воевал с Анхардом и в одном из сражений был ранен в бедро. С тех пор староста ходил с посохом. Каждый его шаг отмечали аккуратные круглые дырочки в снегу, словно провернутые плотницким буравом. Старик ощупал зарубки на бирках.

— Будет исполнено, — сказал он. — Как там принц?

Хлопнула ставня. Пахнуло домашней аппетитной колбасой. Выглянула какая-то женщина.

— Эррел здоров, — ответил Райк.

Сын старосты сверкнул глазами.

— Скажи ему, что мы ничего не забыли.

— Я передам.

— Пойдем. — Стеррет положил руку на плечо младшего из шести своих сыновей и одного из двоих оставшихся в живых. Опираясь на мальчика, колесный мастер вошел в дом. Ставня захлопнулась.

Ближе к другому концу деревни стояли дома ниже и плоше. Трубы были над немногими, крыши-земляные и камышовые. Райк спешился возле такого небогатого домика. Над дырой в кровле виднелся дымок. Дверь отворилась. На пороге стояла мать в шерстяном одеянии. Он нагнулся и поцеловал ее. Младшая сестренка выглянула за порог. Из дома доносился запах овсяной похлебки. Отряхиваясь от снега, Райк ожидал приглашения войти.

Мать угощала сына ячменными лепешками и кислым пивом. Она двигалась от очага к столу неуклюжей походкой женщины, родившей двенадцать детей, из которых выжили пятеро. Четверо умерли еще до появления на свет Райка. Он протянул ноги к очагу. Снег таял на сапогах, капли падали на угли и шипели.

— Ты здоров? — спросила мать.

— Да. А ты?

Она оделила дочь куском лепешки, сделав вид, что не слышит. Густые волосы с проседью она заплетала длинной косой, как полагалось замужней женщине. Конец косы скрывался под сброшенным на спину коричневым капюшоном. Матери было лет сорок пять или немного больше. Она казалась старее сверстников-мужчин-женщины в горах быстро увядают.

— Она кашляет, — пискнула сестренка, держась за материнский передник.

— Пустяки, — сказала мать. — Это простуда.

Райк нахмурился. Отец умер от простуды. Летом выкупался в реке и простудился. Плохая смерть для воина. Он командовал отрядом у Атора, жил почти все время в замке…

— Ты ходила к лекарю?

Она поджала губы, давая понять, что этот разговор окончен. «Сурова, как зима», — однажды сказал про нее отец. Мать достала вязание.

— Весной Кепи пойдет в учение к знахарю, — она заговорила об отсутствующей средней сестренке.

— Сколько ей?

— Девять.

— Хорошо.

В горных селениях ценили знахарей. В деревне врачевала старая женщина по имени Ота. Восемь лет назад у нее была ученица, но девочка сбежала, и знахарка больше не брала помощниц, отчего вся деревня беспокоилась.