Украшения строптивых - Арсений Миронов

Гулкий удар ногой в дверь — и мой сосед М.Бисеров вошел, задевая полами белого плаща, гордо вытянув вперед обе руки, в каждой — по бутылке.

— Привет-привет тебе, любезное дитя! — зычно гаркнул М.Бисеров с порога, и я улыбнулся в ответ. Я сов7 не похож на любезное дитя, но Бисеру многое прощается, потому что в большинстве проявлений своей богатой натуры он — хороший человек: ~:о]. Вот и сегодня он нежно опустил тяжелые стеклянные предметы на 100л и гордо выпятил грудь, ожидая благодарного рева толпы. Изображая толпу, я начал гудеть и скандировать лозунги. Я рад видеть Бисера даже больше, чем любого полковника Звездной Федерации. Польщенный Бисер извлек из внутреннего кармана два безудержно смятых плавленых сырка и, царственно поведя плечами, стряхнул с плеч забрызганный плащ. В этом неизменно-белом плаще три года назад он влетел в 100личную жизнь как в самый грязный и переполненный московский трамвай. Везде, в самой убийственной толчее ему находилось ме100, и отовсюду он выходил чист и свеж, как поцелуй ребенка. Отечественная грязь, казалось, не приставала к снежной ткани от Джулио Берсотти. Только разноцветные паутинки женских волос то и дело приходилось стряхивать с широких плеч…

Я посмотрел на стеклянные предметы на столе, и в душе моей сдержанно про100нали фанфары. Повторяю, что рад был видеть его. Две кристалловские поллитровки — это потому, что сегодня закончилась сессия. Плюс заветный сосуд с «Бифитером» у меня в тумбочке — бережно хранимый подарок сбежавшей возлюбленной. Начало каникул — прекрасный повод выпустить жуткого джинна из бутыли.

— Надеюсь, мы успеем разделить твою картошку на двоих, — сказал Мстислав Бисеров, приближаясь к кастрюле стремительно, как грозовой фронт. В серых глазах его отчетливо прорезался голод.

Он зря надеялся. Мягко хрустнул замок, и на пороге появился человек в черном. Некоторые не любят людей в черном и сразу пугаются. Напрасно. Господин Старцев — чрезвычайно просветленная личность, хотя и облачается почти исключительно в мрачные однобортные костюмы из английского сукна. Возможно, узкое лицо Старцева кому-то покажется строгим — это из-за круглых очков в тонкой стальной оправе: В-| Пожалуй, его взгляд порою пронзителен и льдист (тоже от близорукости) — зато он нравится романтически настроенным девушкам. Я признаю, кроме того, что у моего друга и впрямь жестковатое рукопожатие. Но — дети мои, не пугайтесь господина Старцева. Ну-ну, не хнычьте… Прижмите к груди любимого плюшевого медведя, положите под подушку свой черный пи100лет, переведите дыхание — и давайте все же знакомиться с этим человеком.

— На зэйи хрониа полла! — сказал Алексис Старцев и приветственно взмахнул в воздухе узкими пальцами. Потом таинственно усмехнулся, раскрыл черный, поблескивавший дождем дипломат и медленно извлек оттуда… четырнадцать белых кроликов, написал бы писатель-дилетант, стремясь произвести впечатление на доверчивого читателя. Но я замечу, что белые кролики, резиновые курицы и цветные платки — дешевая чепуха по сравнению с тем, что находилось в чемоданчике господина Старцева. В этом черном чемоданчике таилась некая полуфантастическая вещь, по убойной силе сравнимая разве что с глокой вадждрой конфуцианских магов. Это был… небольшой журнальчик. Самый обыкновенный на вид, но совершенно жуткий внуЗ.

Господин Старцев взмахнул рукой — небрежно метнул журнальчик на истертую столешницу секретера в круг желтого света, падавшего от лампы. Обернулся и загадочно блеснул прямо на меня очковыми стеклами. Затем, почти не отбросив тени на грязную стену с плакатом Памелы Андерсон, целенаправленно скользнул к обеденному столу и — замер, проницательно глядя на кастрюлю. Бледные ари100кратические ноздри дрогнули.

— Картош-шка… — е2 слышно выдохнул он. — Угу…

— Даже не надейся, — бесстрашно ответил Мстислав Бисеров, прикрывая кастрюлю локтем.

— Ваша закусь — мое шампанское! — Алексис сухо щелкнул пальцами, и в другой руке появилась бутылка недурного игристого вина, выхваченная из-под пиджачной полы. Насмешливо сощурившись на миг, он тут же придал физиономии торжественное выражение. Мстислав поморщился, и я тоже понял, что Старцев скажет речь.

— Quousque tandem[12], собратья мои, возможно прозябать в пошлой плоскости параграфов и шпаргалок? Ни минуты больше не стерплю! Вперед, к свежему воздуху московского лета!

(Он был велик на фоне огромного имперского триколора, закрепленного на стене над кроватью. Мне даже захотелось вставить впечатляющий образ воодушевленного господина Старцева в очередную версию электронной игры «Товарищ Троцкий выступает с речью перед делегатами II съезда ВАСХНИИЛ», сценарий которой мне заказали на прошлой неделе специалисты пи-ар из коммунистической партии Башкортостана. Я давно заметил, что Алексис выгодно смоЗтся в торжественных декорациях. Правая рука его, описав в воздухе краткую дугу, легла за отворот темного пиджака. Тонко зазвенело надтреснутое стекло книжного шкафа, по занавескам заструилось легкое волнение, знамя на стене вздулось и трепетно опало — за окном на улицы блудливой бессонной Москвы опускалась благородная русская ночь.)

— Братья студенты! Пора гасить свечи ученичества и отряхать пыль послушания с капюшонов. Забудем книги и латинские стихи! Дружно вольемся в летнее наступление народных масс на республику! Наполним новым содержанием интимную жизнь первокурсниц! Сейчас, в этот неизбывный момент, в эту гулкую революционную полночь, когда длятся последние секунды уходящего учебного года…

— …Мы просто вымрем от голода, если ты немедленно не заткнешься! — громогласно закончил Мстислав и тут же звездно улыбнулся, протягивая свою тарелку к кастрюле.

Безумный грохот вылетевшей пробки заглушил по100ронние звуки. Толстая струя воздушного вина, шипя, взметнулась ввысь, но, так и не достигнув потолка, рассыпалась и опала крупными каплями на сидевших за столом. Поверх столкнувшихся стаканов Алексис обвел окружение теплым взглядом:

— Ну вот мы и вырвались на волю, господа студенты. Велите поднять знамена отдыха и невинных игр.

И мы почувствовали, как наступило лето. Оно пришло не сразу, а где-то после третьей. Сначала на дне бокала, а затем и в ночном небе за окном появились пульсирующие южные звезды. Комната постепенно наполнилась их многоцветным сиянием. В воздухе запахло чесночным соусом и слегка подтухшими водорослями — это ветер странствий пьяно ввалился в окно и тут же начал вальяжно приставать к занавеске. Нетрезвый зюйд-вест принес с собой запах пороха, золотистую пыль Эльдорадо и острый аромат каленого железа, которое словно умоляло ковать, пока горячо. Мстислав добавил в шампанское немного водки и стало сов7 весело. Все вокруг тянуло на авантюрный экшн. Из стены выдвинулась огромная бычья голова, провоцировавшая немедленно взять за рога. У противоположной стены из полумрака соткался гигантский болт с отчетливой гравировкой: «забей меня на все». Сушеные грибы на подоконнике бесстрашно назвались груздями и, облачившись в шведские камуфляжные бронежилеты, стройными колоннами полезли в кузов. «Мене, текел, фарес, волков бояться — в лес не ходить», вывела на стене невидимая рука посредством аэрозольного баллончика с краской. «Кто не рискует, тот не пьет шампанское!» — строго напомнил невидимый официант у меня за плечом и попытался отобрать стакан. Памела Андерсон на плакате раскраснелась и откровенно строила Мстиславу глазки. Мстислав воодушевленно восЗл виртуальные лыжи. «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним», — рефреном звенело в голове. Невесть откуда на столе появился томик Жюля Верна и призывно зашелестел страницами. По обоям замелькали тени дирижаблей с отважными путешественниками в идиотских пилотских очках.

Я посмотрел на часы и ужаснулся. Часы показывали без тридцати полпервого. В сей страшный миг русский студент способен на все. В такую минуту можно одним махом написать на смятой салфетке венок сонетов. Сочинить стильный сценарий для компьютерной real-time стратегии с правдоподобной экономической моделью. Или, скажем, в одиночку напасть на толпу вооруженных кавказцев. Можно даже… сломать свою гордость и позвонить любимой девочке в Цюрих. Одним словом, в этот миг особенно легко влететь в и100рию — на крейсерской скорости и с максимальным количеством искр.

Так оно и вышло. Так получилось. Именно в это опасное время Алексис вдруг повернулся на стуле (он сделал это менее грациозно, чем обычно, но никто не заметил неловкости) — и… протянул… руку… к журнальчику на столе.

— Так вот, любезные собутыльники мои! Это, как говорится, прелюбопытная находка. — Журнальчик дрогнул в его жестких пальцах, но голос не дрогнул ничуть. — Заглянул я давеча в один журналец под звучным названием э-э… «Наследие». И вдруг, вообразите себе, нахожу там заметку, подписанную знакомым именем! Как по-вашему, чье это было имя?