Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

то! Каждый раз, когда я подскальзывался, я садился и сползал по этой жидкой желтой глине, только чтобы не сорваться в пропасть. Это вряд ли улучшало мой внешний вид, но, это было ни важно, так как рядом со мной не находилось ни единой живой души. Вскоре в вновь вышел к железнодорожному полотну, где получил возможность довольно быстро тащиться вверх по крутому склону в сторону снеговой линии, которую я теперь мог наблюдать сквозь изгибы гор.

Здесь довольно длинные отрезки пути можно было ехать по тем участкам, которые имели твердое покрытие, однако были и короткие участки, где покрытие пропадало и там приходилось идти. Иногда я проезжал мимо станций, где мне приходилось делать впустую круг или два, потому что там находились шахтеры, которые вообще не понимали, как на этом агрегате можно тут проехать и спорили о том, еду ли я по одному из рельсов или по шпалам.

Сегодня утром следуя по железной дороге я добрался до знаменитого Кейп Хорн, место которое навсегда запечатлевается в душе каждого, кто его хоть раз увидит. Железнодорожные пути огибали великолепный и живописный пик, который вероятно был свидетелем появления американского континента.

Когда компания Сентрал Пасифик начала строительство здесь железной дороги, первые строители сначала качались над этими обрывами на веревках, пока не создали площадки на которых можно было стоять, а затем узкий выступ на практически отвесной скалистой горе, где нынче проложены железнодорожные рельсы.

Балансируя на краю, когда с одной стороны можно коснуться рукой проходящего поезда, а с другой пропасть в две с половиной тысячи футов (примерно 760 метров) глубиной я любовался картинами внизу. Там в глубине серебряной нитью, вдоль узкой долины, протянулась река. До меня доносился едва уловимый рокот, грохочущей внизу, в своем скальном ложе, реки. Эти великолепные картины величественных гор, частично покрытых сосновым лесом и бурлящей в каньоне весенней реки, принимающей в свое лоно сотни небольших ручейков стекающих с гор навсегда останутся в моей памяти.

Погода весьма капризна. К тому времени, как я достиг Датч Флет, в десяти милях к востоку от Кейп Хорн, хляби небесные разверзлись вновь и менее чем через час Датч Флет превратилось в место, которое в моей памяти осталось как «вода, вода, кругом вода» . Всё вокруг в воде.

Нет, вода это не шутка. Лило, как из ведра. По улицам текли мелкие потоки, из десятка канав и оврагов слышалось веселое журчание ручьев и в довершали картину десятки мощных потоков зловеще шипящих и низвергающихся с гор. Однако дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Теплое и яркое солнце осветило всё вокруг и я вновь тронулся в путь.

Постепенно я поднялся до зоны снегов. И сразу услышал приглушенный рев, прокатившийся эхом по горам, как шум отдаленной артиллерии. Это был шум горных лавин. Хотя, в трактире Голд Ран (Gold Run) некий нехороший человек и подмигивал собеседникам, заставляя меня поверить, что это гризли «бредет через горы и ревет, как лев отыскивая кого бы проглотить». Громыхающие голоса природы, внушительные пейзажи, мрачные сосновые леса, которым уступил место колючий кустарник объединились в стремлении произвести впечатление на путника бредущего через горы в полном одиночестве, чтобы он слышал, видел и ощущал свое полное ничтожество перед ликами природы. Какая разительная перемена в природе произошла всего за несколько дней пути. Ещё четыре дня назад я был в субтропической долине Сакраменто, а теперь настала суровая зима и лишь выносливые сосны могли выносить суровость этого климата.

Нынешнем днем я проезжал поселение индейцев Дигги, у которых мой велосипед был такой же диковиной, как первый локомотив. Они с замиранием обнажив головы смотрели на меня, а мое веселое приветствие вызвало лишь невнятные стоны в ответ. Долгие годы хронического недоедания и убогого образа жизни привело к почти полному искоренению коренного населения этих мест. Можно в полной мере сказать, что открытие золотых месторождения в родных для них горах стало проклятием этого народа. Единственно, что им осталось или покинуть эти земли или быть похороненными под этими соснами.

Следующим утром я уже быстро катился под противоснежными навесами, которые простираются с небольшими перерывами на протяжении следующих сорока миль. Когда я выкачусь из под них, я уже буду на восточном склоне горного хребта. Эти навесы были построены с огромными затратами для того, чтобы защитить железнодорожное полотно от обильного снега выпадающего каждую зиму в этих горах. Они построены таким образом, чтобы снег, камни и даже лавина скользили по наклонному покрытию вниз в пропасть и не доставляли вреда путям и поездам. Все инженерные сооружения относящиеся к железной дороге были защищены этими навесами. К счастью, передвижение здесь оказалось легче, чем я мог предположить или чем мне предсказывали заранее. И хотя ехать тут было невозможно, я тащил велосипед и себя довольно скоро и радовался, что мне не придется дожидаться месяц — полтора, пока снег растает. Местами дорога покрытая навесом уходила в глубокое ущелье или овраг и тогда всё вокруг от скалистых склонов до мрачных сосен было погребено под снег. Ни одного живого существа не попадалось в этих местах и слышался только отдаленный рев лавин и скорбные вздохи ветра. Мне казалось, что ветер поет какую-то тоскливую панихиду запутавшись в величественных стволах сосен наполовину похороненных вездесущим снегом. Сегодня вечером я остановлюсь в высокогорном отеле на высоте семь тысяч семнадцать футов над уровнем моря (5000 м). Найти его здесь было так же удивительно, как снег на день независимости. И это был высокогорный дом весьма высокого качества. Высота — ничто, если нет снега. Мне сказали, что толщина снега до 30 футов обычная вещь на такой высоте. Ещё один зимний аспект высокогорья как известно низкие температуры восточнее в Скалистых горах, и хотя вокруг был снег я путешествовал в одной рубашке и тонком резиновом плаще, накинутом на мои плечи, чтобы не пропускать воду от подтаявшего снега, который капал через крышу и был практически как моросящий дождь. Снаружи навеса было довольно тепло, но внутри достаточно холодно. Талая вода просачивалась по скалам и через доски и замерзала в причудливые сосульки всевозможных форм. Целые зверинцы животных и птиц изо льда покрывали шпалы и скалывались на гладких рельсах.

Восточнее дорога представляла из себя последовательность коротких тоннелей, пространство между которыми было накрыто противоснежными навесами. Тоннели были заполнены дымом от проходящих поездов и свет туда почти не проникал. Мне приходилось на ощупь искать дорогу себе