Осколки миражей - Анна Бессонная

Только Элейн знала, что после этого вмешательства в память и восприятие стольких людей сразу Эреол пролежал без сил неделю, не в состоянии не то что колдовать, но даже поднести ко рту кубок. Помощь он отвергал, никого к себе не допускал. Зализал раны и продолжил борьбу.

Его личный пример стал намного лучшим уроком, чем десятки устных наставлений.

— Ненадежно, — она тряхнула головой, обнаружив, что уже с минуту изучает смуглые пальцы Эреола, выводящие в воздухе над вадритами странные узоры. — Мне слабо верится, что можно разобщить министров и посеять недоверие, всего лишь манипулируя их бумагами.

— Дело не в бумагах. Я знаю Кервелина, Элейн, пусть тебе это покажется странным, но… Я знаю Кервелина, потому что хорошо изучил Л'Аррадона. Оба они не терпят, когда под их носом происходит то, чего они не понимают. А диверсии вроде похищения бумаг… Может быть, другой и сохранил бы хладнокровие, но Кервелин не сможет. Он занервничает. Сильно занервничает. Это как спусковой крючок — многое может разрушиться и многое всплывет на поверхность… Кервелин ничего не стоит без Л'Аррадона, но если не втянуть Л'Аррадона в решение проблем короля, мы ничего не добьемся. И кроме того, мелкие кражи и подмена бумаг — это все, что ты пока можешь. Если убить Кервелина сейчас — на баланс сил при дворе это не повлияет. Сначала нужно все раскачать. И это немало, если действовать правильно. А я подскажу, как правильно.

— Ты будешь далеко. — Элейн задумчиво кусала губы.

— Двадцатого, кажется, день рождения принца? Празднование, бал, ярмарка? — колдун отвлекся, и один из амулетов взлетел к потолку. Эреол недовольно хлопнул по столу ладонью, возвращая вадрит обратно. — Я сам найду тебя на ярмарке. Если что-то случится — сориентируешься по ситуации. Но иногда нужно встречаться.

Он пристально посмотрел в лицо Элейн.

— Главная опасность — охранная магия дворца. Там везде сторожевые вадриты, отмечающие каждый выброс магии. Если они заметят, что ты пользуешься чужими, или зафиксируют мошенничество — то есть именно то, ради чего ты туда едешь, — то Л'Аррадон тебя мгновенно найдет. Но я знаком с его приемами и постарался заглушить внешние излучения, — Эреол снова выписал пальцами в воздухе над кучкой амулетов причудливый узор. — В любом случае, постарайся сначала применить мелкую безобидную магию. И выжди сутки.

Элейн кивнула. В ближайшее время предстояло отказаться от страха, сменив его на необходимую осторожность. Она не знала, как это сделать, но точно знала, что должна справиться. Должна.

А бояться будущей королеве не пристало.

Она встала посреди своей комнаты и огляделась. Не пытаясь запечатлеть что-то в памяти — проверяя, не забыла ли чего. Кажется, нет. Огромная кровать с пологом, похожая на небольшую хижину, в которой можно было уютно читать при свете лампы ночами напролет, оставалась в прошлом. Штат королевы Вистарии состоял из пятидесяти фрейлин, из которых тридцать были юными девицами из знатных семей. Спать им полагалось всем вместе, в одной комнате, и особых удобств не предвиделось. Платья — поскромнее, о брюках тоже следовало забыть, в Угларском королевстве женщины такого не носили.

Вещи — второстепенное, главное — вадриты, изготовленные Эреолом специально в помощь Элейн. Все, что требовалось для рискованного предприятия, в которое она собиралась пуститься. Похитить королевские бумаги, превратиться по сути в мелкую воровку — но Эреол утверждал, что нужно начать именно с этого, чтобы подкосить уверенность Кервелина, а Эреолу она верила.

На словах все выглядело просто и изящно. На деле же…

Сумка оказалась довольно тяжелой. Но Элейн привыкла не просить о помощи в подобных мелочах. Поднять, приторочить к седлу — и в путь. Миспард должен был довезти ее до дома Тамеанов за час, после чего вернуться обратно к Эреолу. Уже до наступления темноты "сестры" Тамеан оказались бы во дворце.

Главное — не путешествовать в темное время суток. Ночь — безраздельное владение пожирающего разум дождя. Каждый, кто попадал под него, мог испариться или лишиться личности — и газетные сводки о пострадавших от него печатались наравне с отчетами о грабежах или убийствах. Так было с начала времен. Ночь — пора дождя, день — пора людей. И даже колдуны не могли ничего этому противопоставить.

— Я буду скучать, — откровенно заявила она, обнимая Эреола на прощание. Пожалуй, впервые за все десять лет. Тот хмыкнул — беззвучно, но руки ощутили легкое движение. Элейн шлепнула его по спине: — И не смейся!

— Даже не думаю, — раздался насмешливый голос прямо у уха, после чего ее аккуратно отодвинули в сторонку. — Надеюсь скоро увидеть вашу коронацию, принцесса.

Элейн замерла.

Только теперь пришло осознание: больше ей никто не поможет. Вадриты и злость… и Эреол где-то в городе. Свои силы, своя голова, свои слабые возможности и в будущем свой, но пока — абсолютно чужой мир.

— Если я и стану когда-нибудь править, то только потому, что ты все время вел меня за руку, — вырвалось у нее.

Воспитатель поморщился. Со стороны леса немедленно взвихрился порыв холодного ветра. Ненавязчивый знак, что пора заканчивать.

Эреол молча поднес к губам руку Элейн и поцеловал кончики пальцев. Она растерянно моргнула, но этого мгновения хватило, чтобы колдун исчез. Ветер пронесся над тем местом, где он только что стоял, гоня к порталу пару сухих травинок.

Еще бы. Прожив на свете несколько сотен лет, Эреол едва ли сохранил склонность к сентиментальности. Если она у него вообще когда-нибудь была.

Элейн вздохнула, обвела взглядом безмятежно колышущиеся кроны веретт и все еще порхающих над ручьями лягушек. А потом вскочила на миспарда, подобрав неудобные юбки, и легко хлестнула поводом пушистую шею животного, направляя его прямо в арку.

— Сколько можно бродить по саду!

Пронзительный голос с неуловимо мерзким оттенком ввинчивался в уши похуже оглушающего заклинания. Элейн спешилась, схватила сумку, поставила ее на землю, кое-как закрыв пышными юбками, и с силой ударила миспарда по холке, отправляя прочь. Животное выгнуло спину и бесшумно растворилось среди деревьев. Хорошо еще, в саду не было ограды.

Сад у Тамеанов оказался подчеркнуто аристократическим, в чем-то даже пижонским. Поговаривали, что только у королевского дворца можно увидеть редкий сорт саминий, деревьев-кустов, растущих каскадами, похожими на застывший фонтан. Листья сочного весеннего оттенка на солнце переливались золотом, точно их посыпали золотистой пудрой. А газоны между извивающимися садовыми тропинками были засеяны пушистой, как шерсть миспарда, травой.