Жажда справедливости - Максим Алексеевич Буйный

дёрганный?» – подумал Грушин. – «На столе бардак из бумажной волокиты, на него не похоже!».

Грушин подошёл к столу, разгрёб бумаги и увидел, что под ними Мельников скрывал какую-то деревянную табличку.

– Странно… – невольно произнёс он, затем покинул кабинет.

По окончании Мельников, придя домой, обнаружил под входной дверью в его квартиру бумажку с написанным на ней адресом и всего одним словом: «Сейчас». Мельников, немедля, направился по указанному адресу. Время перевалило за полночь. Указанная похитителем улица пустовала. Вдруг, следователь почувствовал сильную боль в затылке и отключился.

Глава 6

Очнувшись, Мельников понял, что связан по рукам и по ногам. Руки его были привязаны к какой-то трубе, само помещение было подвалом. Рядом с ним стояло два стула, на одном из которых сидела связанная дочка Светы, на другом сама Светлана.

– Вот мы и подошли к финалу этой абсурдной истории товарищ, Мельников… – произнёс знакомый следователю голос.

– Фёдор? Не может быть… – тихо проговорил Николай.

– Мы с тобой оба борцы за справедливость, оба зазнались и оба существуем в этом мире, но увы… Дальше по этому пути пойдёт лишь один из нас! – сказал Кремнев, глядя в глаза следователю.

– Что тебе нужно? – сухо задал вопрос Мельников.

– Мне нужна справедливость. – так же сухо ответил Кремнев.

– Чем же тебе навредили они? – указывая головой на Свету и её ребёнка, спросил следователь.

– Эта тварь предала меня и сбежала от меня вместе с моим ребёнком! – злостно ответил Кремнев.

– Этого не может, её муж погиб на фронте! – возразил Мельников.

Кремнев истерически захохотал.

– Так может спросишь у неё сам!? – прокричал он, взяв ведро с ледяной водой и вылив на связанную.

Света пришла в чувства, она подняла своё жуткое от побоев Кремнева лицо и произнесла:

– Прости меня, Коля…

– Заткнись мразь! Не у того прощенья просишь! – воскликнул Кремнев, дав с размаху руки пощёчину связанной.

– Забрала ребёнка, говоришь… Случаем, не того, которого ты привязал к стулу? – иронично сказал Мельников.

– Товарищ… – хотел было сказать Кремнев, но следователь его перебил:

– Да никакой тебе я не товарищ, мерзавец!

– Мама, Папа, что происходит? Развяжите меня! – в слезах произнесла, очнувшаяся девочка.

Следователь заметил, что на шкафу, находившемся за спиной психопата лежал пистолет, изъятый Кремневым из его кармана.

– Я сбежала от тебя, мерзкий ты человек, потому что ты стал монстром, посмотри сам на себя! Как я могла жить с таким!? – взвыла Света.

– Любишь справедливость, Коленька? – издевательски спросил Кремнев.

– Папа… – приговаривала вся в слезах девочка.

Кремнев достал из пиджака пистолет и направил на Свету со словами:

– Ты сам говорил: «Выбор каждый принимает сам». Она сделала свой выбор!

Произошел выстрел. Федор направил пистолет на Мельникова и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало.

– Тебе повезло, но это ненадолго! Жди меня тут! – с усмешкой сказал Кремнев, и поднялся вверх по лестнице на первый этаж.

Мельников, уже как с минуту, тёрся верёвками, блокировавших ему руки, о неровности трубы, к которой был привязан. Верёвки поддавались не сразу.

– Наконец-то, нашёл! – торжественно прозвучало из уст Кремнева с первого этажа.

Следователь, освободил руки. Послышались медленные шаги по лестнице, спускающиеся в подвал. Мелехов развязал свои ноги и рванул к шкафу, взял свой уже заряженный пистолет.

– Ах ты гадёныш! – завопил разъярённый Кремнев с топором в руках, вошедший в подвал.

Мельников произвёл выстрел. Кремнев свалился с ног.

– Папа? – снова со страхом произнесла связанная девочка.

Мельников закричал во всё горло и выпустил в Кремнева всю оставшуюся обойму. Буквально в это же мгновение в подвал вбежали оперативники. Николай, находясь в сверх стрессовом состоянии, потерял сознание.

Прошли сутки. Мельников, глядя на ворота детского дома, вспоминал тот, душу жалящий, взгляд девочки, на глазах которой он ликвидировал опасного преступника, но в тоже время – её отца. Полномочия следователя позволяли ему встретиться с ней как со свидетелем произошедшего.

– Оставьте нас одних. – потребовал следователь у работников детдома.

Комната опустела и Мельников остался с девочкой с глазу на глаз.

– Послушай, Машенька, я не хочу, чтобы ты меня боялась, ведь я не желаю тебе зла. – сказал он.

Девочка с недоверием подняла на него глаза, затем резко опустила. На кафельный пол упала детская слезинка.

– Я очень полюбил твою маму и тебя тоже, не хочу тебя бросать в этом месте, доверься мне. – убеждал девочку Мельников.

Машенька молчала.

Мельников протянул ей кусочек сахара со словами:

– Прости меня…

Девочка медленно встала со стула и со слезами выбежала из комнаты. Чувство вины душило следователя пуще прежнего.

Покинув детдом, Мельников обернулся и увидел, что за забором, ограждающим детдомовские корпуса, стоит Машенька. Он подошёл к ней, поближе, но она сделала шаг назад. Тогда Мельников очередной раз протянул вперёд руку с кусочком сахара. Девочка аккуратно взяла кусочек с ладони следователя и взглянула на него, тем самым, взглядом благодарности, которым она глядела на него в первый день их встречи. Двор детдома и его окрестности озарили яркие лучи солнца.

Глава 8

Мельников беседовал с Грушиным у себя в кабинете.

– Ну я и подумал, что если у тебя есть такая табличка, а убийства еще никакого еще не произошло, то это всё очень странно, ведь такую весомую улику оставлять на своём столе убийца не станет! – Рассказывал Грушин. – Ну и решил за тобой проследить до дома, хотя признаюсь, после того как ты вышел из своего дома вооруженным – меня начинали терзать сомнения, однако они рассеялись, когда мне собственными глазами довелось увидеть, как Кремнев вырубил тебя обратной стороной своего топора.

– Я тебе обязан жизнью, товарищ… – начал было Мельников, но тот перебил:

– Не стоит благодарности! Я выполнял свой долг, это наша с тобой работа!

– С которой я, увы, справляюсь плохо… – грустно добавил Мельников.

– Что ты такое говоришь!? Ты герой! – воскликнул Грушин.

– Нет, Степан, я не герой, а самое настоящее чудовище, убившее отца девочки прямо на её глазах, бедная девочка засвидетельствовала мою несдержанность, жестокость. Вместо задержания, я отомстил ему смертью. Все мои убеждения в этой жизни связанные с понятием «Справедливость», привели меня к тому, что оказался по локоть в крови…

– Ты убил серийного убийцу, выполнял свой долг! – возразил Грушин.

– Я убил себя… – горестно ответил Мельников.

– Но почему!? – не понимал Степан.

Мельников потушил сигару, затем ответил:

– Я, ты, все мы по локоть в крови и оправдываем всё это высокой целью – воплощением коммунизма, равноправия между людьми и справедливости…

– Что ты хочешь всем этим сказать? – удивлённо спросил Грушин.

– Мы с тобой не