Сильнодействующее лекарство - Артур Хейли

— Доктор, реакции не наблюдается, — сообщила она. — Жизненные функции без изменений.

Эндрю кивнул. В какое-то мгновение он почувствовал облегчение. На быстрый эффект он и не рассчитывал, а вот с негативной реакцией приходилось считаться, тем более что лекарство совсем неапробированное. И все же он по-прежнему сомневался, что Мери протянет до утра.

— Позвоните мне домой, если ей станет хуже, — распорядился он дежурному и, прежде чем выйти из палаты, тихо сказал: — Спокойной ночи, Джон.

Лишь вернувшись домой, Эндрю вспомнил, что так и не поговорил с девушкой из «Фелдинг-Рот» после того, как оставил ее в ординаторской. На этот раз он вспомнил ее фамилию — Дегрей. А зовут? Сэнди? Нет, Селия. Он собрался было позвонить, но потом решил, что она, наверное, и так уже все знает.

«Поговорю с ней завтра», — решил Эндрю.

По утрам в субботу Эндрю, как правило, принимал больных в своем кабинете. Затем, примерно в полдень, шел в больницу. Но сегодня он изменил устоявшийся распорядок и был в госпитале уже в девять часов утра.

Ураган и ливень, бушевавшие всю ночь, сменились ясным свежим утром. Было холодно, но солнечно.

Эндрю поднимался по ступенькам больницы, как вдруг дверь главного входа резко распахнулась и навстречу ему вылетел дежурный врач Овертон. Техасец казался возбужденным. Волосы его были всклокочены, словно, позабыв обо всем, он только что вскочил с кровати. Задыхаясь, он схватил Эндрю за рукав.

— Пробовал дозвониться. Но вы уже ушли. Ваша секретарша сказала, что вы уже в пути. Просто не мог не перехватить вас первым.

— Что происходит? — Эндрю высвободил руку.

— Не обращайте внимания, — глотнув воздуха, ответил дежурный. — Скорее идите за мной.

Эндрю поспешил за Овертоном, мчавшимся по коридору по направлению к лифту. Пока они поднимались на четвертый этаж, техасец словно воды в рог набрал и упорно избегал взгляда Эндрю. Как только лифт остановился, он пулей выскочил из двери. Эндрю устремился следом.

Остановились они лишь у двери в палату, где ночью Эндрю оставил умирающую Мери, ее мужа, сестру и самого Овертона.

— Ну, входите! — Терпение Овертона иссякло. — Да скорее же!

Эндрю вошел в палату. И замер на месте. Глаза его широко раскрылись.

— Зря вы со мной не поспорили, доктор Джордан, — раздался из-за плеча голос дежурного врача. — Ни за что бы не поверил, не будь я сам тому свидетель.

— Мне и самому трудно в это поверить, — тихо ответил Эндрю.

С кровати, слегка приподнявшись, ему улыбалась Мери Роуэ. Она была в полном сознании и даже надела синюю кружевную ночную рубашку. И хотя улыбка была слабой, да и чувствовала себя Мери явно неважно, это было таким контрастом по сравнению с ее критическим состоянием ночью, что казалось настоящим чудом. В руках у Мери была пластмассовая чашка: она пила воду. Желтоватый оттенок кожи, еще такой темный вчера, сегодня был значительно светлее. Как только Эндрю вошел в палату, муж Мери вскочил на ноги. Руки его протянулись к Эндрю, на лице сияла широкая улыбка.

— Как я вам благодарен, доктор! Огромное спасибо! — И когда Эндрю пожимал ему руку, кадык на горле у Джона Роуэ, как и раньше, запрыгал вверх-вниз.

— Благослови вас Бог, доктор, — тихо, с молитвенной страстью добавила со своей койки Мери.

Теперь наступила очередь дежурного врача-практиканта.

Овертон тискал руку Эндрю, приговаривая: «Поздравляю, поздравляю!» И при этом, что было вовсе не типично для него, добавил «сэр».

Эндрю был искренне поражен, увидев, как на глаза грубоватого техасца навернулись слезы.

Тут в палату влетела миссис Ладлоу — старшая медсестра по этажу. Обычно сдержанно-деловитая, сейчас она словно излучала сияние.

— Вся больница уже знает, доктор Джордан. Все только о вас и говорят.

— Да постойте же, — сказал Эндрю. — Все дело в новом лекарстве, лотромицине. Мне его привезли. И я тут…

— Для всех нас, — ответила медсестра, — вы герой. Будь я на вашем месте, отказываться бы не стала.

— Я велел провести анализ крови, — сообщил Эндрю практикант. — Результат показал, что уровень аммиака почти нормализовался. И билирубин не поднимается, так что дальнейшее лечение проблем не составит. — «Просто невероятно!» — добавил Овертон, на этот раз про себя.

— Я рад за вас, Мери, — сказал Эндрю, и тут его осенило: — Кто-нибудь видел эту девушку — агента из «Фелдинг-Рот»? Мисс Дегрей?

— Она была здесь чуть раньше, — ответила медсестра Ладлоу. — Может быть, пошла в перевязочную.

— Извините, — сказал Эндрю и вышел в коридор.

Селия Дегрей ждала его там. Она успела переодеться после вчерашней ночи. На лице девушки играла мягкая улыбка.

Пока они рассматривали друг друга, Эндрю почувствовал возникшую между ними неловкость.

— Вам куда больше к лицу сухие волосы, — сказал Эндрю.

— Да и вы не такой злой и колючий, как вчера.

Наступила пауза.

— Вы уже слышали? — наконец прервал молчание Эндрю.

— Да.

— Они все, — Эндрю кивнул в сторону палаты Мери, — благодарили меня. Но благодарить-то мы должны вас.

— Лечащий врач — вы, — с улыбкой ответила девушка.

И тут словно стена между ними рухнула: они и смеялись, и плакали одновременно. А в следующую секунду, к своему великому удивлению, Эндрю заключил ее в объятия и расцеловал…

Месяц спустя, в присутствии нескольких близких друзей и родственников, доктор Эндрю Джордан и Селия Дегрей поженились. Свадьба была скромной.

На борту самолета «Пан-Америкэн», следовавшего рейсом 206 в Нью-Йорк, были свежие номера газеты «Нью-Йорк тайме».

— Вроде бы, пока мы были в свадебном путешествии, ничего особенного в мире не произошло, — заметила Селия, перелистывая страницы газеты.

Эндрю тоже взял газету, но вскоре отложил ее.

Им предстояло лететь четыре часа. Вскоре после того как их самолет — винтовая машина ДС-76 — взлетел, им подали обед. Покончив с едой, Эндрю напомнил жене:

— Ты говорила, что хотела меня о чем-то спросить. Кажется, это касалось торговых агентов фармацевтических компаний.

— Да, хотела. — Селия Джордан поудобнее расположилась в кресле и взяла Эндрю за руку. — Но для начала давай вернемся к разговору, состоявшемуся между нами в тот день, когда твоя больная поправилась благодаря лотромицину. Ты мне тогда сказал, что готов изменить свое отношение к фармацевтическим компаниям в лучшую сторону, а я еще заметила, что не следует особенно с этим торопиться. Что в нашем деле есть много такого, что я надеюсь изменить. Помнишь?

— Разве такое забудешь? — со смехом ответил Эндрю. — Мельчайшие подробности того дня навсегда запечатлелись в моей памяти.

— Отлично! А теперь позволь мне кое-что дополнить.

Бросив взгляд на жену, Эндрю в который уже раз залюбовался ею — сколько интеллекта и энергии сосредоточено в этом хрупком, изящном существе! И еще он подумал: в предстоящей жизни ему придется постоянно тренировать память и быть в курсе всех событий, чтобы как-то быть на ее уровне. Сосредоточившись, он стал слушать Селию.

— В 1957 году, — начала свой рассказ Селия, — фармацевтическая промышленность по-прежнему находилась на крайне низком уровне, почти в таком же состоянии, как в дни своего зарождения.

А все началось, причем действительно не так давно, с продажи змеиного яда на сельских ярмарках, с чудодейственных снадобий плодородия и таблеток «против всех болезней» — от мигрени и до рака. Торговцы, предлагавшие весь этот товар, не вникали в суть того, что они продавали и рекламировали. У них была одна цель — прибыль. И ради нее они готовы были наобещать вам что угодно.

— Зачастую, — продолжала рассказывать Селия, — подобные патентованные снадобья и народные средства изготавливались и продавались членами одной семьи. Выходцами из таких семей были и владельцы первых аптек. Шли годы, а их потомки продолжали семейную традицию. Они создавали фирмы по выпуску лекарств, которые со временем превращались в крупные, солидные компании, использовавшие достижения науки. И конечно же, грубые приемы торговли постепенно уступили место более респектабельным методам. Но порой все-таки недостаточно респектабельным. И одной из причин этого было то, что семейный контроль сохранялся и вместе с ним сохранялась и вошедшая в плоть и кровь традиция рыночной торговли и зазывал с их змеиным ядом.

— Но ведь теперь-то, — заметил Эндрю, — семьи, которые контролируют крупные фармацевтические компании, можно пересчитать по пальцам.

— Их не много, но члены некоторых таких семей-основателей контролируют крупные пакеты акций. А вот что действительно сохранилось, хотя компаниями и управляют платные менеджеры, — это устаревшие методы торговли, никак не отвечающие этическим требованиям сегодняшнего дня. И проявляются они в основном в поведении отдельных коммивояжеров, рекламных агентов. Как ты знаешь, — продолжала свой рассказ Селия, — некоторые такие агенты готовы на все, вплоть до откровенного вранья, лишь бы уговорить врачей выписывать лекарства, которые они для своей фирмы рекламируют. И хотя фармацевтические компании официально открещиваются от подобной практики, их руководству известно, что она продолжается.