Роза Бекхайма - Алексей Анатольевич Притуляк

— Ага, — кивнул Бекхайм, щурясь. Рука его от волнения снова потянулась к карману, где лежала трубка. — А пока, значит, — никак?

— Увы, сэр. Но вам нужно подождать всего два–три дня.

— Хорошо, дочка, я понимаю. Ну, три дня‑то я как‑нибудь вытерплю, коли не помру.

— Если вам нужна медицинская помощь, вы можете прямо сейчас, бесплатно, воспользоваться услугами нашего электронного…

— Нет-нет, дочка, спасибо, — замахал руками Бекхайм. — Не надо ничего, моя хорошая, ты не беспокойся, ага. Так значит, можно идти, до завтра?

Рот старика наполнился слюной от предвкушения хорошей затяжки, которую он сделает, выйдя из этого храма рекомбинации.

— Безусловно, сэр. Всего хорошего! И спасибо что решили воспользоваться услугами концерна «Пелмакс Лайф Энерджи».

— Ага, — произнёс старейший житель Земли.

Уже поднявшись с кресла, которое немедленно вернулось в панель, Бекхайм приостановился, нерешительно наклонился к оператору.

— Сэр? — с готовностью произнесла она.

— Дочка, а ты не могла бы убрать этот ваш… фратер, или как там его. Ты не бойся, — добавил он поспешно, — я кусать тебя не стану. И щипать тоже — стар я уже.

Лиджин Доусон неуверенно пожала плечами.

— Вообще‑то у нас не принято… — начала она, но взглянув в лицо старика, кивнула и нажала кнопку отключения фактуратора. Загорелся красный индикатор на пульте; вежливый и прекрасно модулированный женский голос произнёс: «Запрос на отключение нанофактуратора. Подтвердите запрос. У вас пять секунд».

Лёгким прикосновением пальца к экрану она подтвердила. Вопросительно взглянула на Бекхайма.

— Всё? — произнёс тот, недоверчиво оглядывая стойку перед собой.

— Всё, сэр, — подтвердила она.

Бекхайм робко вытянул руку, боясь снова наткнуться на эту невидимую стену, отделяющую его от другого человека. Не почувствовав препятствия, рука двинулась вперёд уже более уверенно. Сморщенная, пожелтевшая и иссохшая от времени, подрагивающая ладонь осторожно легла на гладко зачёсанные волосы Лиджин Доусон. Рука замерла на мгновение, а потом сделала небольшое движение вдоль головы, к затылку, туда, где в тугой пучок были собраны густые и красивые каштановые волосы из плексоволокна — совершенно неотличимые от обычных на ощупь. Там рука снова замерла на миг, а потом вернулась ко лбу, чтобы погладить ещё раз.

Сэмьюэл Бекхайм счастливо улыбнулся давно забытому ощущению от возможности просто так подарить кому‑то немного отеческой ласки.

По коже Лиджин Доусон пробежала стайка мурашек — от затылка вниз, к копчику. Она передёрнула плечами, ошарашенно глядя вслед старейшему жителю планеты Земля, который шаркающей походкой направлялся к выходу.

Дверь перед ним растаяла, чтобы снова возникнуть через минуту.

* * *

Дом — музей Сэмьюэла Бекхайма простоял на своём месте, на окраине, за бывшей Хайлэнд-сквер, ещё восемнадцать лет, пока не попал под бульдозерный отвал генерального плана застройки. Как ни странно, но музей был довольно популярен среди представителей не только меньшинства — традиционных немодифицированных людей, — но и среди наномодулированных биоморфных гомогенных организмов, или, как их принято называть, — нанолюдей будущего. Причиной популярности стали розы — самые настоящие, живые, бордовые розы, несколько кустов которых всегда росли вокруг непонятного, деревянного, покосившегося креста, поставленного в небольшом загончике за домом.

Во время застройки дом и крест вместе с розами аккуратно перенесли на новое место, за индустриальный район. О прахе Ханны Бекхайм никто, кроме роз, не знал и не помнил, поэтому землю с захоронения разумеется не переносили, а традиционно покрыли её полифлексом.

Розы на новом месте почему‑то не прижились и погибли в несколько дней. К счастью семена их и черенки к тому времени уже ходили по рукам, поэтому во многих оранжереях, посреди самых разных моделированных растений, всегда можно было увидеть их бордовые бутоны. Со временем от них был получен новый сорт, несколько, правда, невзрачный, но всё же это были живые розы.

А сорт — прародитель так и называют до сих пор — роза Бекхайма.