Маленькие - Елена Некрасова

– Не выдумывай, твой друг Бри живет в Мексике, и он тоже Биаму, между прочим…

– Я ж не говорю, что все поголовно! Ладно, неважно… а ты сможешь посмотреть подальше, а, Хо? Ну, пожалуйста!

– Как сказать… в принципе, могу, но это U-Q дней на десять, и еще выходить столько же… гарантий никаких, ты знаешь. А у меня сейчас другая миссия, нельзя тратить столько энергии.

– Так я понимаю! Ты сначала с ней познакомишься, всё такое, начнете общаться… а потом скажешь, что надо в командировку, например. Разве плохо? Женщины от разлуки сильнее влюбляются.

– Посмотрим. Ха, легко сказать, влюбляются…

– Да ты не переживай! С такими показателями точно влюбится. Эх, мне бы так! Ну, ничего, главное, что начало положено, скоро и нам позволят… Бо-а-ра ничего не говорил про Усиму, точно? Может, ты забыл? Ну ладно, молчу…

Хоми стало немного грустно. Куи так радостно воспринял весть о женитьбе линии Аму, потому что уверен – будет и на его улице праздник. Хоми не собирается разубеждать партнера, пусть Куи как можно дольше пребывает в иллюзиях, но… было сказано, что программа рассчитана только на Аму. Во всяком случае, на ближайшие триста лет. Конечно, возможны поправки, судя по тому, как большинство Аму кисло отреагировали на женитьбу… но скорее всего разрешение получат линии Лу и Чуиму. А Усиму, с их скверным характером, уж точно в последнюю очередь…

Ай-яй-яй, паломники снова перекормили карпов, несчастные рыбины грузно зависли, высунув рты, и глотают воздух. Вода стала мутной, вся поверхность озера покрыта пленкой раскисшего печенья, а люди всё кидают и кидают им корм… некоторые рыбы уже агонизируют, от недостатка кислорода то и дело подскакивают над водой, и так высоко, на несколько метров, надо же… «Ом-мани-падме-хум, Ом-мани-падме-хум…» – распевая молитву, девушки сыплют с мостика печенье прямо на сдыхающих рыб.

– Куи, поднимемся к пещерам?

– Хочешь сделать подношение Падмасамбхаве? А что, флажки повесим, я бы тоже загадал желание…

– Шутишь, да? Просто надоело смотреть на мучения этих карпов. А наверху посидим, полюбуемся.

– Нет, лучше не надо. Слишком много сексуальных вибраций около этого Падмы. Тебе, может, и полезно. А мне что потом делать? Давай лучше на Шивалик, там погуляем.

– Ну давай. Стой! С ума сошел, прямо с места заводишься… тут же людей сколько! Отойдем хотя бы от озера.

Куи такой порывистый, уже собрался припустить с места и раствориться в воздухе, всем на удивление. Разве что карпы спокойно отнесутся к такому номеру…

µ

А Марья Ивановна и не рассчитывала. Больше месяца не заглядывала на сайт, и ни одного нового письма… зато сестру повидала. Хотя была мыслишка, что неспроста ей снятся странные сны. Но, видно, обычное переутомление. После дождя дорогу расквасило, автобус то и дело заносит, от жуткой тряски разболелась голова… или реакция на погоду? Сейчас два часа дня, а так темно, будто уже вечер. Дождь прекратился, но порывистый ветер то и дело бросает капли в стекло, с деревьев сдувает, наверное. Серые тучи, серые поля, серые облупленные строения, заброшенные, недостроенные… Безлюдье кругом, убожество. Автобусные остановки без козырьков, женщины кутают детей в целлофан, мужик пытается вытянуть телегу из кювета… Только солнышком и спасаются эти пейзажи, а когда пасмурная хлябь нависает, хочется выть. А что дома? Тоже разруха, корова не доена, рук на всё не хватает, и сил всё меньше. М-да, слишком низкий трамплин для прыжка в новую жизнь, ничего не получится, Марья Ивановна… Столичным-то барышням проще найти кавалера, хотя кто их знает, у всех свои проблемы. Спать ужасно охота, можно было б подремать немного, но позади нее Гришка с Фомичом шумно приканчивают вторую бутылку, а пересесть некуда. Гриша спивается, а ведь какой был мужик работящий… Нюрка кроет его последними словами, а сама-то? Спуталась с Костей, все это знают, ну и развелась бы по-честному, раз такое дело. Так нет, оба ей нужны, видите ли… А мужики пьют без закуски, Гриша то и дело утыкается головой в ее спину и бормочет извинения, Фомич пока держится, рассказывает про огород:

– …та гниль одна, гниль на гнилье… три года ж гниет, зараза, а в этом году проросло – так уже всё черное, и помидоры еще от той картошки позаражалися, зараза такая… Заехал бы, глянул, ты ж в ентом соображаешь.

– В ка-артошке? – Гриша еле языком ворочает. – Не… это Костян соображает… я ж продаю токо. И воще я это… не мое это, короче…

– Чё не твое? Ты фермер или хто?

– Я ж те говорю – Костян, брательник, занимается – вредители, всё такое, бля… а я по технике больше. Я воще думаю к ребятам на автосервис пойти. А к этой хренотени, бля, душа не лежит. Комбикорма, удобрения, бля, парники, индюки, я ж это… механик с дипломом, ёпт!

Гришка вдруг распалился не на шутку, орет прямо ей в ухо. Марья Ивановна попросила не материться так громко, и без того голова раскалывается….

– Всё-всё, из-зни, Маш, понял… молчу уже, просто, бля… наболело. Фомич, наливай…

Она сошла на центральной остановке: надо заглянуть в магазин, вдруг мед завезли? С прошлой недели обещают. А почему так много народа? Ярмарка какая-то… а, ну да, сегодня же воскресенье. Ничего интересного, китайцы приехали на двух микроавтобусах, разложили вещи прямо на земле, на кусках целлофана. Всё это ерунда… лето на носу, а у них одно зимнее – куртки, шапки, сапоги. А китайская обувь просто ужасная: были у нее одни туфельки, жесткие, как колодки, – наша обувь гораздо удобнее. Но люди толпятся, рассматривают. Понятно, вещи-то дешевые. Ага, там директриса что-то уже примеряет. Кстати, можно взглянуть на спортивные костюмы, старый совсем негодный…

– Добрый день, Анна Васильевна! Куртку приглядываете?

– Здравствуйте, Машенька. Маме хочу взять, примерить бы надо, только она сюда не дойдет…

Почуяв интерес, к ним подскочил бодрый паренек: «Очень хорошая порода! Без едкого вещества! Противоморозная! Триста!»

– Что?! Это что он сказал?

– Он еще разговаривает, остальные вообще ни бум-бум, только цену пишут фломастером. Скажите, а подкладка из чего? Не понимает… – Анна Васильевна для наглядности мнет подкладку понравившейся куртки, – ну, что там, внутри? Что это? Внутри?

– А! Пухи, пухи! Без едкого вещества! Триста!

– Хм, вроде и недорого… Жидковатый пух, правда. Но лучше, чем синтепон… даже не знаю… Всё-то у него без едкого вещества, а всё равно химия, ненатуральная ткань… сколько, интересно, вон та дубленочка? Вот эта сколько стоит?

– Майка из говядины? Очень хорошая, ворот из песцы! Пять тысяч! Уступаю!

Смешно, но Марья Ивановна китайский и на таком уровне не знает, да и вообще никакой язык, кроме русского… так что всё относительно. Снова вспомнился этот странный сон, в котором люди в зеленых костюмах обучали ее чему-то. А вот чему? Убей, не вспомнить. И язык был совсем незнакомый, как тягучая песня, отдельных слов не вычленить. Но кое-что она поняла… например, когда самый сморщенный человек показывал ей города древней страны. Все они разрушены, случилась катастрофа, кажется, землетрясение… а «зеленые костюмы» хранят память, и язык, и разные научные знания, потому что там была их родина… еще они показывали множество геометрических фигур, надписи какие-то, что-то умное объясняли-разъясняли, но без толку – ничего она не запомнила. Вот так и она своим ребятам про Раскольникова, про Онегина, про Обломова… нервничает, придумывает, как донести материал, достучаться… а он отскакивает, как горох. Главное, несколько раз уже снилось такое. Марья Ивановна сидела за партой, как ученица, и смотрела на большой экран, а там показывали виды этой загадочной страны – красивые здания, сверкающие под солнцем, будто сделаны из хрусталя, и великолепные парки с розовыми дорожками, и какие-то церемонии на морском берегу…

Ладно, спортивные костюмы таких цветов, что корова испугается…

В дверях магазина она столкнулась с Гришкой, еле держится на ногах, но снова с бутылкой. И какой-то пожилой мужичок с ним, не местный. Вдруг Гришка поменялся в лице, испугался, попятился за угол магазина. Что за оказия? Марья Ивановна обернулась – ну, ясное дело, сзади приближается воинственная Нюра, да еще с палкой в руке.

– Ах ты ж пьяная морда! Ах ты чтоб тебя!

Когда Нюра в гневе, ей лучше не попадаться под руку, и обычно Гришка дает стрекача. На этот раз прыти не хватило, растерялся, замешкался, и Нюрка огрела его от души…

– Ты чё? Ты чё дерешься?! – Гришка закрывается, пытается спрятаться за пожилого, сейчас и тому попадет.

– Я те покажу, чё! Посерёд дня уже заливаешься, да?! Хуль ты цемент во дворе развел, мудила драная?! Несушка в него угодила, а он тут ошивается! – она снова бьет мужа, от ужаса тот даже не успевает уворачиваться.

– Нюр, ну перестань! Хватит, убьешь же!

– И убью! А ну пошел!! Пошел домой, кому говорю!

Погнала мужа по дороге, народ хохочет, еще бы… жаль мужика, Марья Ивановна прямо расстроилась. Гришка добрый мужик, безотказный – всегда готов был подсобить, порой сам замечал, что в хозяйстве не ладится. Давай, говорит, Маш, забор тебе подправлю, а то покосился… И денег не брал, обижался. Ух ты! Какая крошечная машинка едет, никогда еще Марья Ивановна не видела такой игрушечной машинки… красная, чистенькая, блестящая, прям жучок. И народ заметил, все глазеют. Даже непонятно, как люди там внутри помещаются. Разворачивается на площади… хм, похоже, тот грузовик едет за ней, тоже разворачивается. Остановились у дома покойницы Шуры… родственники, что ли?.. Из машинки выходят дети? Вот это да!.. Нет, это же… лилипуты! Таких маленьких человечков Марья Ивановна видела только с мамой в цирке. Cколько им лет, интересно? Надо подойти поближе, все там уже столпились, даже Нюра с Гришкой вернулись. Смотри-ка, один совсем лысый, а другой повыше и сильно деловой, во как командует разгрузкой! Мебель сгружают, ящики, ух, какой сундук старинный… а стулья малюсенькие, под их рост приспособлены, ну дела! Неужели будут жить в Шурином доме? Этот повыше – в джинсах, пиджак зеленый у него, модник, видать. А лысый скрылся в доме и не показывается больше… Старуха Владиславовна взяла ее под руку, оперлась, ноги уже совсем не держат.