Цена наслаждения - Кресли Коул

Тори углубилась в джунгли. У нее щемило сердце от страха, но она поклялась не показывать этого. Подняв над собой руки, она продиралась сквозь густую листву, словно переходила вброд воду. Сзади слышались гиканье и смех матросов, следовавших за ней через подлесок и с шумом ломавших сучья на своем пути.

Тори содрогнулась. До этого здесь высаживалась точно такая же банда, но те, по крайней мере прежде чем ринуться в гнусную атаку, вели себя дружелюбно – даже матросы. А этот великан со свирепыми глазами даже не стал дожидаться, пока они пристанут к берегу: он бросился за ней, точно лев, и порвал ее одежду своими ручищами.

Страх – это еще и хорошая приманка для тревоги. Виктория Дирборн просто не могла этого допустить. Она должна быть невосприимчива к страху. Видит Бог, эта часть ее «я» должна бы уже зачахнуть после стольких ударов судьбы.

Во всяком случае, сейчас Тори уже не казалась себе такой запуганной, как раньше. Тем более она должна сохранять хладнокровие и уверенность. Если этот человек впредь попытается доставить ей беспокойство, его попытки снова будут обречены на провал. Она прокричала ему свое предостережение, и никто не виноват, что он выбрал этот путь – так твердила себе Тори, наверное, в десятый раз.

В это утро она планировала проверить свою ловушку на отмели: обычное рутинное занятие, только и всего. Ей надо было зайти по колено в воду и затем опрометью бежать обратно к тенту от палящих лучей солнца. И уж конечно, она никак не ожидала встретить эту компанию. Спустя столько лет...

Отскочившая ветка хлестнула Тори по бедру. Она посмотрела вниз и увидела кровь, струившуюся из ранки и пачкавшую то, что осталось от белой батистовой юбки. Тьфу ты пропасть! Нужно бы ее починить, пока она совсем не порвалась; вот только вряд ли материя выдержит еще одну капитальную стирку.

Тори заставила себя замедлить бег и оглянулась посмотреть, не идут ли преследователи за ней по пятам. Наверняка там, где она прошла, осталась куча сломанных веток: лучших следов и не придумаешь! А теперь еще капли крови на этом широком листе.

Тори сделала глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание, и сквозь тощие пальмовые ветви стала пробираться дальше, пока не достигла тропы, ведущей к их лагерю. Десять минут спринтерского бега вверх по склону холма – и она оказалась перед аркой из банановых листьев, служившей входом в их жилище.

– Мужчины! – Тори, пошатываясь, ступила на лужайку. – Мужчины и корабль! – Согнувшись пополам, с шумом втягивая воздух, она опустилась на землю и притянула к бедрам забрызганные грязью голени. Никто не откликнулся. – Кэмми!

Никакого ответа.

В их хижине, устроенной на высокой опоре – старом банановом дереве, было тихо. Хоть бы Кэмми оказалась там! Сколько можно говорить, чтобы она оставалась в лагере, а не бродила по джунглям. Кэмми должна бы помнить эти наказы, если только ее разум не начал отказывать с головокружительной скоростью.

Бросившись к лестнице, захватывая сразу по две бамбуковые перекладины, Тори поспешила к двери, откинула занавеску, сделанную из старого паруса, и заглянула внутрь. Пусто. Она снова оглядела хижину, словно засомневавшись, не подводит ли ее зрение. Что, если на этот раз Кэмми успела дойти до пляжа?

К их маленькому клочку земли на уступе горы вели две тропы совсем дикая, другая более заметная. По первой Тори только что бежала, поэтому она отправилась по второй и на полпути обнаружила Кэмми, которая сидела, прислонившись спиной к дереву, часто и прерывисто дыша. Лицо ее казалось восковым, потрескавшиеся губы были плотно сжаты.

Тори потеребила ее за плечо, и через несколько секунд Кэмми, открыв глаза, стала щуриться от яркого света.

– Где твоя шляпа? Ты что, была на солнце?

Тори почувствовала облегчение, словно тело ее обдало прохладным бризом. Когда Кэмми ворчит, это гораздо лучше, чем когда Кэмми спит как убитая.

– Мыслимое ли это дело, Тори, с твоей-то нежной кожей... – Кэмми вдруг запнулась, увидев ее кровоточащую ногу и намокшую разодранную юбку. – Что произошло?

– Там корабль и мужчины. За мной гнался один великан. После того как он набросился на меня и порвал мою одежду, я потеряла свою шляпу.

Кэмми одарила Викторию улыбкой, почти не затронувшей ее отрешенных ореховых глаз.

– Теперь мы можем не слишком сильно заботиться о цвете нашего лица, не так ли? – рассеянно сказала она.

Рассеянно. Это слово наилучшим образом характеризовало теперешнюю Кэмми. Раньше это была бодрая женщина, источавшая такую же энергию, как и ее огненно-рыжие волосы, да к тому же обладающая ясным, живым умом. Сейчас она, казалось, окончательно пала духом, и яркий ум ее померк как изнутри, так и во внешних проявлениях, утратив свои отличительные признаки.

Тори мысленно досчитала до пяти: когда Кэмми смотрела на нее таким отсутствующим взглядом, у нее временами появлялось желание встряхнуть ее.

– Ты слышала, что я сказала? Мы здесь не одни.

Она чуть не решила, что Кэмми не осознает происходящего, но та неожиданно спросила:

– Как они выглядели?

– У того, который бежал за мной, были самые холодные глаза, какие я когда-либо видела. Чтобы остановить его, я была вынуждена столкнуть его в овраг.

– В овраг? – повторила Кэмми. – О, как бы я хотела это видеть!

Свежее воспоминание заставило Тори нахмуриться.

– Правильно говорят: чем ты крупнее, тем тяжелее тебе падать. – Она покачала головой. – Остальные, думаю, скрывались где-то в чаще.

– Матросы, прочесывающие заросли. – Кэмми содрогнулась. – История повторяется...

Обе замерли, когда птицы поблизости внезапно умолкли.

– Нужно идти в лагерь, – прошептала Тори.

– Я не хочу тебя задерживать. – Кэмми кивнула. – Ты иди, а я потихоньку пойду за тобой.

– Ну конечно, так я и послушалась. – Тори подхватила Кэмми под мышки, помогая ей встать. Спустя несколько мучительно медленных мгновений они выбрались на тропу.

Когда в поле зрения показался лагерь, Тори оглядела их пристанище, пытаясь оценить его глазами постороннего. Если сюда сейчас явятся пришельцы, занятно будет посмотреть, как они пялятся на эту хижину, как обходят выложенную камнями яму для костра... Творения, сработанные руками мастеров, точнее, мастериц являлись свидетельством их упорной борьбы за выживание. Тори понимала, что с ее стороны ужасно нехорошо так думать, но она жаждала, чтобы кто-то подивился на плоды их труда. Правда, при этом ее гордость станет ее погибелью, как сказала бы об этом Кэмми.

Однако Тори не верила ни в какую погибель. Все могло бы уже давно свершиться. Природа и судьба объединились, бросая им один вызов за другим, но они с Кэмми каждый раз одолевали все невзгоды и продолжали жить. Так будет и дальше. Они не погибнут. Кэмми сказала о ней, что она гордая. Что ж... Тори нахмурилась: «Боюсь, что не только гордая, но еще и самоуверенная».