Невеста для Мрака - Екатерина Оленева

Одно утешение. Ты станешь изменять и ей. Потому что это ты. Поломанный, половинчатый. Разрываемый между желанием нести свет и сокрытой в душе тьмой.

– Ненавижу тебя, – промурлыкала я вслух. – Ненавижу…

Его торс сверкал, будто вышедшее из-за туч ночное светило.

В одежде Эллоиссент казался изящным, словно слащавая фарфоровая кукла. Обнаженный он куда мужественнее: рельеф мышц, квадратики на тонкой талии – длинные, но сильные мышцы танцора, фехтовальщика, акробата.

Наклонившись, я жадно припала к его шее. Целовала чуть солоноватую кожу. Руки обвились вокруг его талии. Жесткая пряжка на ремне ободрала мне пальцы, но эта боль тоже показалась сладкой.

Мой любовник резко втянул в себя воздух. Немудрено. Ожоги на его груди, животе, не успевшие затянуться, наверняка саднят от моих прикосновений и поцелуев. Я хотела отстраниться, но его пальцы требовательно зарылись в мои волосы, возвращая на место.

Его длинные музыкальные пальцы медленно скользили по моей шее, будто в раздумье: придушить или приласкать?

Вскоре я вновь начала задыхаться, но уже не от ненависти, а от наслаждения. Его тело, жаждущее в немилосердной грубой страсти, было объято тем же палящим огнём, что и мое.

Губы терзали мой рот, шею, грудь, сминали, обжигали. Оставляли алые, пятнающие следы. Но я легко выдерживала эти жалящие поцелуи. Принимала их радостно, плотоядно, как иссушенная земля первые капли влаги.

Словно два одуревших от страсти зверя, мы катались по постели, продолжая наш поединок. Его тело было как магнит, а я ощущала себя грудой опилок. Я наслаждалась тем, что страсть ко мне превращала утонченного, холодного, как отграненный кристалл; изысканного, как цветок, юношу, в дикого зверя.

Я умирала, цепляясь за него, как за последнюю соломинку в мире.

Глава 3

Эллоиссент лениво потянулся за сигаретой. Он глубоко затянулся едким дымом.

– Мы можем, наконец, поговорить?

– Я начинаю думать, что это следовало сделать вместо, а не после, – насмешливо ответила я. – О чём ты хочешь говорить?

– О нас.

– Что тут обсуждать? Мы неплохо проводим время, когда нечем заняться.

– Проводим время?..

– Или, точнее будет сказать – проводили? Ты ведь наверняка в курсе последних событий?

Я хотела, чтобы мой голос звучал язвительно, но вышло скорее грустно, чем саркастично.

Он поморщился и, не заботясь об эстетике, выпустил клубы дыма через ноздри. К облаку табачной горечи примешивалась наркотическая сладость. Меня это раздражало. Наркотическая зависимость хуже алкогольной. Не могу понять людей, добровольно соглашающихся на рабскую привычку.

Тонкая кожа на его веках подрагивала. Густые, как у девушки ресницы, гасили лихорадочный блеск глаз.

Как он был красив! Красив и порочен.

– Знаешь? – задумчиво протянула я, обрисовывая острым ноготком контур его идеальных губ – Я тебя убью. Когда-нибудь…

В затуманенных наркотиками глазах промелькнул огонёк очередной насмешки.

– Да ну? Правда?

– Ага.

– Это будет нескоро, – с этими словами он осушил очередной бокал в несколько глотков.

Я согласно кивнула:

– Не скоро. А ещё – заканчивай с дурманом, любовь моя.

Он невесело рассмеялся:

– Подумать только: кровавый демон, не моргнувший глазом, без угрызения совести, наизнанку выворачивающий чужую душу и тело, вдруг читает мне мораль?

Он не прав. Дело тут не в морали. У меня нет морали как таковой. Просто я презираю слабость, в любом её виде. Как можно сознательно отказываться от контроля над реальностью, отравляя мозг дурно пахнущей гарью?

Зависимость – это плохо. Алкоголь и наркотики, девочки-мальчики, похоть – это плохо. Это – зависимость, следовательно, слабость.

– Скажи мне, – попросила я, отодвигаясь, – как называется мужчина, согласный поделиться своей женщиной с другим для получения выгоды?

Эллоиссент всё курил, курил. Он и не думал мне отвечать.

– Что мешает тебе, наплевав на волю дражайшей тетушки, остаться со мной? – снова заговорил я.

– Долг, – ответили мне после бесконечной, тягостной паузы.

– Долг? О! Двуликие! Долг? Ты не мужчина, ты… – я пыталась подобрать нужное слово, – экономист. Или ты не хочешь меня. Потому что, когда хочешь чего-то по-настоящему – это берёшь. Если бы женщиной был ты, а мужчиной я – я бы женилась на тебе, и сотня тётушек меня бы не остановила. Плевать мне на них. Пойми, мне немного надо. Маленький домик, окруженный белым садом, зелень небес над головой, дожди по вторникам, а можно и по пятницам, всё равно. Чтобы был очаг, огонь в очаге и знание – рано или поздно ты все равно придешь. Пусть грешный, пусть темный, придешь и будешь мой. А я, пусть тоже не светлый альф, всё равно дождусь тебя, потому что люблю. Но ты ждать не станешь. И сражаться за меня не будешь. Ты меня не любишь.

Над переносицей Элла прорезалась тонкая морщинка:

– Я не могу сделать то, что ты хочешь. Твой брак с Дик’Кар’Сталом – залог мира между нашими государствами. Пусть хрупкого, непрочного, но мира. Сколько людей нуждаются в этом? Ставки слишком высоки. Что перед тысячью жизней и смертей моя или твоя любовь?

– Плевать я хотела на чужие ставки в чужих играх! – заорала я, теряя терпение. – Это моя жизнь! Я вам не кукла! Не разменная монета! Я – живой человек!

– Хватит строить из себя жертву, Одиффэ, – раздражено отбросил он прядь волос с лица. – Тебе грозят не пытки, не сражения с превосходящим по силе противником. Стать женой короля – это что, так страшно для девчонки из подворотни?

Вот и сказано. Вслух. Без цензуры. Без прикрас и реверансов.

Я была для них, утонченных Чеаррэ, живущих разумом и презирающих чувства, всего лишь девчонкой из подворотни. И я должна быть благодарной за всё: за то, что отмыли, накормили, обогрели, нарядили, обучили и так далее. Благодарной и покорной.

Продолжать беседу бессмысленно.

– Не уходи, – сорвался его голос на шепот, – не уходи… так.

– Какая разница, как, если всё равно нельзя остаться?

В дверях я обернулась, чтобы со всей яростью отверженной женщины произнести:

– Ты пожалеешь об этом.

– Уже жалею.

Нет. Ещё пока нет. Но время придёт. Когда-нибудь. Наверное…

С мучительной, раздирающей болью, разрывающей моё гневливое, горячее и жестокое сердце на части, я постигала простую истину – то, что для женщины сама жизнь, для мужчины лишь сиюминутная прихоть.

Отправив меня далеко-далеко отсюда, Эллоиссент не умрет от горя, он пойдет и утешится в ближайшем борделе. Через пару лет подыщет девочку из хорошей, правильной семьи, с маленьким, контролируемым потенциалом Силы. Слабую, добрую и светлую девочку. Женится на ней. И они будут счастливы вместе. А я? Я останусь ярким воспоминаньем молодости.

Любовь – что это такое? Острое желание быть с тем, кому ты не нужен? Стремление достать луну с неба и зажать её в кулаке, пусть хоть на мгновение? Танец на лезвие ножа? Охота за лунным лучом, утопающим в холодной темноте озёр?

Нет никакой любви. Для меня, абсолютно точно – нет. Воплощенный демон нужен в этом мире постольку, поскольку может помочь захватить и удержать власть, до его чувств никому нет дела. Любовь не для нас. Все предопределено с самого начала. Демоны созданы, чтобы нести в себе разрушение и боль. Дети Тьмы и счастье не сочетаемы, как вода и пламя.

Мне с первого дня в Чеарэте недвусмысленно дали понять, чем придется заплатить за право вырваться из Бездны. Я всегда это знала. Почему же, Двуликие, так больно?! Почему душу палит яркое, жгучее, жалящее пламя, горло жгут невыплаканные слезы?

Эллоиссент спустился к завтраку как всегда безукоризненно одетый и элегантный. Лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить следы минувшей ночи: вспухшие после наших поцелуев губы да глубокие тени, делающие его глаза только выразительней.

Всё ему к лицу, и томность, и бледность. И судя по тому, сколько взглядов обращено в его сторону, не я одна придерживалась такого мнения.

Я наблюдала за тем, как он резал мясо, задумчиво и отрешенно. Но вот нож в тонких пальцах замер, мы встретились взглядом.

«Слабак! – хотелось крикнуть мне ему на весь зал. – Не достойный моих мучений, боли и терзаний слабак!».

Я ради него бросила бы все. Все, что угодно. Даже зная, что он такое и кто он такой: смазливый самовлюбленный кретин с промытыми мозгами, запрограммированный на бездумное служение семейному клану. Псих неопределенной ориентации. Распущенный хрупкий манекен, одетый с иголочки, пустой, как погремушка.

Я дралась бы за каждый день, за каждую ночь, проведенную подле него. Но… не за что было сражаться.

Чеаррэ ошибаются, я не стану покорно служить их воле. Никто не посмеет мне диктовать, что делать, как жить. В Бездну трон, власть, и богатство! Роскошь это хорошо, но свобода – лучше.

Поднявшись, я вышла из-за стола.

Длинные коридоры с высокими окнами вели вперёд привычным путем. Ночью зловещие, наполненные холодом, в свете солнца эти рукотворные лабиринты выглядели обманчиво безобидными. Высокие вазы на тонких ножках, похожие на увеличенные бокалы, с багровеющими цветами; раззолоченный шелк обоев, подбитых шпалерами; портреты великих магов и политиков, так или иначе влияющих на элиту общества.