Во власти опиума - Клод Фаррер

Это вчера Хонг Коп пустил стрелу в нефритовую джонку. Ветра по-прежнему нет, воздух остается тяжким и удушливым. Утомленный неподвижностью и ожиданием в средине знойного залива, Хонг Коп отвязывает челнок и отправляется в одиночестве блуждать по лабиринту островов. Он не берет с собой ничего кроме трубки, лампы и дневного запаса опия.

Хонг Коп, стоя в лодке, поочередно погружает весло то вправо, то влево. Скалы, между которыми он скользит, смотрят, как его заволакивает теплый туман. Кругом нет ничего кроме отвесных обнаженных скал; местами среди них узкие выемки, через которые проскальзывает Маленький челнок. Хонг Коп царь-пират Фэ Ци Лунга, часто блуждает таким образом по своему царству, и зазубренные скалы предгорья почтительно стараются не задерживать его во время его странствий. Наоборот сегодня кажется, что скалы сумрачно повисают над хрупким суденышком, и с их окутанных туманом вершин летят вслед ему увесистые куски сланца. Хонг Коп безотчетно чувствует, что весь Фэ Ци Лунг, и вода и камни враждебны ему.

И все-таки он плывет дальше. При каждом ударе весла его стройная грудь выгибается вперед, затем откидывается назад. Его матовая кожа слегка окрасилась кармином. Под шелковой одеждой просвечивает стройное мускулистое юное тело. Хонг Коп очень красив. Его древняя порода сквозит в каждой черточке его безупречного тела.

Скалы становятся все более дикими, вода более бирюзовой, более темной. Хонг Коп перестал грести. Он лег на левый бок, положив голову на надутую кожаную подушку, зажигает лампу и кончиком иглы берет опий. Тем временем челнок тихо скользит между скал. — Тихо? Нет быстро, как будто кто-то влечет его сильной, невидимой рукой. И как только первая трубка прояснила разум курильщика, Хонг Коп видит, в чем дело.

Но другое его заботит, в фарфоровом горшке почти нет опия. Женщины забыли возобновить его запас. И разгневанный Хонг Коп размышляет не убить ли одну из них по возвращении.., самую безобразную.

В глубине узкого пролива, заграждая проход, пред ним вздымается громадная стена.

Хонг Коп прерывает нить мыслей, чтобы рассмотреть ее. Она черна, мрачна, неприступна. Никакого прохода, никакой расселины.

Конечно, с этой стеной связано несчастье. Хонг Коп знает это, потому что он только что выкурил вторую трубку. Но быстрый челнок, как перышко, скользит по волнам. Весло в железных руках Хонг Копа не перестает двигаться. Поверхность моря наклонна, и он скользит, как по склону. Все это видит Хонг Коп. И если он остается бесстрастным, то это потому, что опий наполнил бесстрашием его душу.

Кругом злобно смеются прибрежные скалы. Приходит конец царствованию царя пирата; его царство восстало против него. Фэ Ци Лунг, так долго преданный Хонг Копу, изменил ему, и менее рассудительный челе-/ век на его месте вознегодовал бы, проклинал бы, боролся бы; но борьба была бы нелепой, напрасной. Хонг Коп хладнокровно примирился с предугадываемой им своей гибелью; он стоял выше ее; он с пренебрежением относился к ней, и не выказывая ни тени беспокойства, осторожно опустил кончик иглы в горшок, чтобы приготовить последнюю третью трубку. « Челнок должен был разбиться о стену из скал. Но над самой поверхностью вод обозначился туннель. Это был проход с низким сводом под горой, и в этот проход устремился челнок. Справа и слева между не правильными колоннами сталактитов виднелись другие туннели, перпендикулярные первому. Вся гора явилась фантастическим лабиринтом подземных и подводных пещер.

И мрак был населен непостижимыми существами. Сейчас же настала ночь, и при свете лампы с ее пляшущим пламенем, мрак казался еще более жутким. Проход то расширялся, то суживался; и в каждом его углублении, в каждой его трещине видны странные окаменелые стражи. Постепенно туннель начал понижаться и суживаться. Его свод щекотал влажным мхом лицо распростертого в челноке Хонг Копа.

Свет от лампы стал более желтым от проникшего в туннель бледного тусклого света, и челнок вылетел внезапно из подземелья с такой быстротой, как будто его выбросили из пращи. Он оказался в котловине, окруженной исполинскими горами, — это было нечто вроде узкого потухшего кратера залитого морем, нечто вроде озера, окаймленного со всех сторон утесами. Из этих пучин выступал высокий, обнаженный, черный морской берег; поднимался он из воды отвесно и был недоступен. Только на очень значительной высоте береговые скалы шли под уклоном, и на их крутых откосах рос только тощий кустарник. Котловина являлась колодцем; выхода из нее не было, кроме прохода, по которому проскользнул челнок Хонг Копа. Всякая попытка взобраться на прибрежные скалы была безнадежной. На высоте трехсот футов над водой большие любопытные обезьяны осмеливались свешиваться над морем, осторожно цепляясь за кусты; снизу они казались меньше крыс.

Человек остановился. Хонг Коп сохранял хладнокровие; он приблизил к пламени свою иглу, на которой дрожала капля опия. Когда капля была обожжена и стала золотистой, он быстро вдавил ее в головку трубки и застыл с трубкой в руке, как со скипетром.., ибо море разверзлось.

Король-дракон, Хай Лунг Ванг, длинный, как тридцать пифонов, поднял из моря свою ужасную голову.

Нередко Хонг Коп видел его в своих сновидениях после курения опия. На яву он был таким же непостижимым, как и в сновиденьях.

Вокруг безумно дрожали воды, и на объятых ужасом камнях выступил холодный пот.

Среди полнейшей тишины Хонг Коп ясно слышал лихорадочное дыхание устрашенного своим творцом Фэ Ци Лунга.

Лицом к лицу предстали курильщик и бог.

Огромные кровавые глаза впились в черные глаза, которые опий сделал почти абсолютно бесстрастными. Курильщик не поднялся со своей циновки, и бог сам должен был отвернуться, чтобы произнести приговор.

— Ты ранил стрелою мою дочь, святую Ю Ченг Хоа. В возмездие этого ты погибнешь медленной смертью, не имея ни риса, ни воды, ни опия.

Хонг Коп презрительно посмотрел на Лунга.

— Уже давно, — произнес он, — Конфуций научил меня тому, что я смертей.

И наклонивши трубку над лампой, он вдыхал в себя дым от третьей трубки, — наисовершенной, — не говоря ни слова, не удостаивая даже взглянуть на то, как обрушились скалы, завалили подземный пролив и уничтожили всякую возможность выхода из этого места.

Солнце зашло за горы. На западе потускнел багровый туман. Ночь все заволокла тьмою; и кратер смерти погрузился в черноту.

Челнок Хонг Копа слегка покачивался. Хонг Коп не спал. Он продолжал лежать на циновке, положив голову на подушку и поместив около себя трубку. Сначала он не страдал. Правда он захватил с собой мало опия, но благотворное снадобье тем не менее умиротворило его нервы и кровь. Он мог холодно и свысока смотреть в лицо смерти. Но, когда настал час вечернего куренья, неведомое доселе беспокойство в первый раз закралось в его грудь.