Разорванный круг - Том Эгеланн

Я осторожно прикладываю ухо к двери.

— …precautions![11] — доносится до меня голос профессора Арнтцена.

Он говорит по-английски. Интонации униженные. Надо быть очень могущественным человеком, чтобы унизить этого профессора.

Я догадываюсь, кто там.

Другой голос что-то произносит, но мне не разобрать что. Это Ян.

Арнтцен: Когда он приедет?

— Завтра утром, — отвечает низкий голос. Это профессор Ллилеворт.

Так я и думал.

Арнтцен: Приедет сам?

Ллилеворт: Конечно. Но он все еще дома. Самолет на техосмотре. А то бы он прилетел уже сегодня вечером.

Ян (смеясь): Не терпится. Очень взволнован!

Ллилеворт: Ничего странного!

Арнтцен: Он сам хочет вывезти?

Ллилеворт: Конечно. Через Лондон. Завтра же.

Ян: Я все-таки думаю, что лучше забрать ларец с собой в гостиницу. До его приезда. Мне не нравится, что это останется здесь.

Ллилеворт: Нет-нет-нет. Подумайте сами. Полиция будет искать его именно у нас. Если альбинос выкинет какой-нибудь номер…

Арнтцен: Бьорн?.. (Смех.) Успокойтесь! Я его обуздаю.

Ян: А может быть, все же взять…

Ллилеворт: Самое надежное место для ларца здесь, у профессора. Несмотря ни на что.

Арнтцен: Никто не будет искать его у меня. Гарантирую.

Ллилеворт: Пусть будет так.

Ян: Ну, если вы настаиваете…

Ллилеворт: Безусловно.

Тишина.

Арнтцен: Значит, он был прав. Все время. Был-таки прав.

Ллилеворт: Кто?

Арнтцен: Де Витт.

Ллилеворт молчит, потом произносит: Старина Чарльз.

Арнтцен: Он всегда был прав. Ирония судьбы, вы не находите?

Ллилеворт: Лучше, если бы он был сейчас с нами. Ну что же. Мы все-таки нашли этот ларец!

Судя по интонации, разговор заканчивается. Они собираются уходить.

Я отскакиваю от двери и на цыпочках быстро пробегаю по коридору.

На синей табличке на моей двери белыми пластиковыми буквами написано: «Ассистент Бьорн Белтэ». Кривые буквы напоминают неровный ряд зубов.

Я запираю дверь и переношу неустойчивый конторский стул зеленого цвета поближе к окну. Отсюда я могу вести наблюдение за «ягуаром».

Ничего не происходит. Транспорт медленно движется по улице. «Скорая помощь» с трудом объезжает другие машины.

Через несколько минут я вижу на стоянке Яна и профессора Ллилеворта. У Яна прыгающая походка. Сила тяжести действует на него совсем не так, как на всех остальных людей. Ллилеворт плывет, как массивный супертанкер. Руки у обоих ничем не заняты.

Немного погодя появляется профессор Арнтцен. Через левую руку перекинут плащ, в правой — зонт. Ларца нет и у него.

На нижней ступеньке лестницы он поднимает голову и смотрит в небо. Он всегда так делает. Вся его жизнь состоит из ритуальных мелочей.

Около «мерседеса» он останавливается и начинает искать ключи. Он феноменально небрежен с ключами и постоянно их теряет. Пока ищет, переводит взгляд на мое окно. Я застываю. Отблеск оконных стекол делает меня невидимым.

Через полчаса я звоню ему домой. К счастью, снимает трубку он, а не мама. По-видимому, он сидел у телефона и ждал звонка.

— Сигурд? — кричит он.

— Это Бьорн.

— Бьорн? Вот как. Это ты?

— Мне надо с тобой поговорить.

— Ты звонишь из Эстфолда?

— Мы что-то нашли.

Пауза.

Потом он переспрашивает:

— Да?

— Ларец.

— Вот как?

Опять пауза.

— Неужели?

Каждое слово будто вязнет в смоле.

— С которым смылся профессор Ллилеворт!

— Смылся?

Профессор не очень хороший актер. Он не может даже изобразить удивление.

— Я подумал, что он, возможно, свяжется с тобой.

Новая пауза.

— Со мной?

Он пытается взять инициативу в свои руки:

— Ты видел, что это за ларец?

— Деревянный.

— Старый?

— Из слоя двенадцатого века. Но очевидно, ларец еще старше.

Он судорожно выдыхает.

— Я не успел осмотреть его, — продолжаю я. — Но мы обязаны выразить протест.

— Протест?

— Ты что, не слышишь меня? Он сбежал с ларцом! Это касается не только Инспекции по охране памятников и нас. Я — буду звонить в полицию.

— Нет-нет, никаких поспешных действий, успокойся. У меня все под контролем. Забудь об этом!

— Пойми, они сбежали с ларцом! И руководство раскопками тоже было ниже всякой критики. Я напишу, докладную! Ллилеворт мог с тем же успехом проводить раскопки при помощи динамита и экскаватора.

— А ты… что-нибудь предпринял?

— Пока ничего.

— Хорошо. Предоставь все мне.

— Что ты будешь делать?

— Спокойно, Бьорн! Я внимательно во всем разберусь. Больше не думай об этом.

— Но…

— Мне надо позвонить. Успокойся. Все будет в порядке. Поговорим завтра.

Возможно, все это пустяки. Ларец. Он пролежал в земле восемьсот лет. Вряд ли человечество много потеряет, если эту находку контрабандой вывезут из страны. Словно мы ничего и не обнаружили.

Возможно, у профессора Ллилеворта большие планы. Может быть, он думает продать ларец какому-нибудь арабскому шейху и получить за него целое состояние. Или подарить Британскому музею, который в очередной раз прославится академическим триумфом за счет чужой культуры.

И все это произойдет при безоговорочной поддержке профессора Арнтцена.

Я ничего не понимаю. Это не мое дело. Но я злюсь. Я был контролером. Меня провели. Пригласили в уверенности, что меня, подслеповатого альбиноса, легко обмануть.

За Вороньим Гнездом, где я вырос, лежало заброшенное, заросшее поле. Мы называли это место Конский пустырь. Рядом был обрыв, и зимой я любил прыгать с него, как с трамплина. В весеннюю распутицу устраивал велосипедный пробег по раскисшим от грязи тропинкам. Летом забирался на деревья и, словно белка, сидя на ветках, подглядывал за девушками и парнями, которые приходили сюда пить пиво, курить гашиш, развлекаться друг с другом под прикрытием высокой травы. В свои одиннадцать лет я был самым настоящим шпионом.

Семнадцатого мая 1977 года среди зарослей рябины была изнасилована одна девушка. Это произошло средь бела дня. Вдали звучала музыка, раздавались крики «ура» и хлопки китайских фейерверков.[12] Неделю спустя, тоже днем, была изнасилована еще одна девушка. Об этом довольно подробно писали в газетах. А еще через два дня кто-то поджег сухую траву. В этом не было ничего необычного. Дети из соседних поселений иногда жгли здесь хворост. Но на этот раз никто так и не остановил распространение пламени. Пожар охватил весь пустырь, часть леса и оставил после себя выжженную дымящуюся пустошь. Абсолютно непригодную для изнасилований. Все подозревали, что между этими происшествиями есть какая-то связь.

В школе мы долго говорили об этом. Полиция произвела расследование. Мы придумывали поджигателю прозвища: Сумасшедший Пироман, Король Огня, Мститель.

До сих пор никто не знает, что поджигателем был я.

У профессора было много разных возможностей, чтобы спрятать ларец. Но большинство мест я исключаю. Я знаком с его образом мысли.

Он мог спуститься в главное хранилище. Мог запереть ларец в несгораемом железном сейфе. Но он этого не сделал. Ведь у всех есть доступ в хранилище. А он не хотел делиться ни с кем.

Один из главных парадоксов жизни состоит в том, что мы не видим того, что на виду. Так думает профессор. Он знает, что именно в отчаянных поступках доля риска минимальна. Хочешь спрятать книгу — поставь ее на книжную полку.

Он спрятал ларец в своем кабинете. В запертом шкафу. За какими-нибудь коробками или папками. Я абсолютно уверен в этом. Моя интуиция безупречна. Я могу представить себе действия профессора так же отчетливо, как если бы видел их на киноэкране. Эту способность я унаследовал от своей бабушки.

Дверь кабинета профессора заперта, но меня это не остановит. Когда он уезжал в Телемарк на раскопки в 1996 году, он дал мне на время ключ и забыл об этом. Как и о многом другом.

Его кабинет вдвое больше моего. И несравненно величественнее. Посередине, на ковре, имитирующем персидский, возвышается письменный стол с компьютером, телефоном и чашкой для скрепок, сделанной моим сводным братом на уроках труда. Офисное кресло с высокой спинкой оснащено гидравликой. Рядом стоят стулья и столик, где профессор пьет кофе со своими гостями. У южной стены расположился стеллаж, набитый знаниями.

Я опускаюсь в кресло, которое встречает меня мягким пружинящим дружелюбием. В воздухе чувствуется резкий запах сигары Ллилеворта.