Дорога цвета собаки - Наталья Гвелесиани

Он увидел вспышку и точку, поглощенную вспышкой. Конь остановился сам собой. Ком земли исчез бесследно, следов его не было ни вверху, ни внизу. Солнце так и не покинуло своего места. Годар больше не запрокидывал голову. Он впервые почувствовал, как разморило его за последние дни. Утомленный, раздосадованный и – одновременно – удовлетворенный, двинул он коня к колодцу у ворот города, окруженного могучими стенами.

Женщина в полупрозрачном платье и в шляпке вышла с ведром из ворот. На плече у нее смирно колебалась изящная сумочка, что шло вразрез с решительной мужской походкой. Округлые обтянутые бедра покачивались с нажимом, упрямо, если не сказать – категорично.

Сошлись они у колодца одновременно. Спрыгнув с лошади, Годар достал флягу. Как мужчина, он решил взять инициативу и схватился поскорей за ворот.

Пока он тянул ведро из колодца, женщина не стояла без дела: нагнулась, закинув сумочку за спину, за пригоршней песчаной земли и принялась энергично начищать свое ведро круговыми движениями. Она не торопилась воспользоваться его услугами, терпеливо выжидая, когда он, наполнив флягу, поставит колодезное ведро на землю. Годар обратил внимание на старомодные агатовые перстни, сидящие, словно ящерки, на узлах морщинистых пальцев. Замызганные агаты искали его взгляда, в то время, как взор их обладательницы был погружен в себя или в работу – в точности он не понял.

– Скажите, пожалуйста, в какой мы находимся географической местности? – спросил Годар дружелюбно, без обиняков.

– А вы – это кто? – последовал молниеносный вопрос, и два больших, просвечивающих душу агата внезапно обнаружились на лице, бывшем до того замкнутым.

– Я – странник Годар. Путешественник. Или бродяга, если угодно. Несколько дней назад я покинул А-ское государство и углубился в лес на северо-запад, перешедший вскоре в степь. Если бы у меня не потерялись в дороге часы, я, может быть, замерил бы, сколько это длится. Я имею в виду неподвижное солнце, которое все время светит в макушку. Такое ощущение, будто я оказался в краю вечного полдня. Белые ночи я видел, слышал о полярном дне. Но все это бывает немного иначе. В здешнем краю совсем нет ночей и длинных теней. хотя кое в чем есть немало преимуществ. Например…

– Длинных теней не бывает, – прервала женщина категоричным тоном, с некоторой укоризной, словно подловила его на лжи. Взглянув с опаской на небо и не обнаружив вверху беспорядка, она несколько уменьшила силу назойливого свечения агатов на стареющем лице и выпустила стрелу затаенного раздражения по другому, неизвестному Годару адресу: – Вот что бывает, так это разнузданные шуты, подрывающие авторитет Государя. Бывает бульон из королевских попугаев, ощипанных избалованными отпрысками знати. Вы тоже знатный юноша?

– Нет, я обычный странник, путешественник, – повторил Годар обреченные на провал правдивые слова. Он уже усвоил за время странствий, что сказать правду – лучший способ возбудить недоверие в незнакомце. Но справляться с искренностью не научился.

– А в нашу страну вы с какой целью пожаловали?

– Я хотел бы немного пожить среди абсолютного тепла. Так, чтобы знать, что оно никуда от меня не денется. Раньше я не думал, что это возможно, что есть такие края, хоть и очень жаркие. Хотя должен повториться: я приехал ни за чем, потому, что не знал, куда ехал. Цель осеняла меня на месте прибытия.

Годар почувствовал, что сбивается с мысли и вот-вот впадет в заумь: – Наверное, страна необъятна, если ее освещает, не сжигая, столь необычное солнце? Возможно, его возглавляет гуманный правитель, – это редкость. Всегда было редкостью.

– Наше королевство просто карликовое, – остановила его категоричная женщина. – За воротами вы увидите несколько улочек и проспект. Все они ведут к центру, где расположена Дворцовая площадь. На улочках живет знать, в окраинных кварталах – торговый и мастеровой люд. Да прибавьте сюда степь с пашнями, плантациями и деревеньками. Вот и все государство… Не понимаю, кто и когда починит водопровод, оскверненный повесами из вертепа! Неужели мы так и будем ходить по колодезную воду, будто простые деревенские бабы! А ненароком еще налетит…

Женщина оборвала эту неожиданную тираду, и, попрощавшись со сносной учтивостью, оставила Годара в задумчивости.

Он взобрался в седло и отъехал на десяток шагов назад, чтобы иметь возможность заглянуть поверх городской стены.

Монументальные барочные крыши, как видно, учрежденческие; элегантный шпиль готического собора, серебристая корона причудливого дворца неопределенного стиля, дымящие трубы современных заводов – весь незнакомый город, словно привстав на цыпочки, подтягивался, чтобы получше разглядеть пришельца.

Годар застеснялся города. В гостеприимстве, в котором ему, видимо, не отказывали, чувствовалась какая-то дистанция.

Стройные белые стены многих добротных домов завершали залихватски приподнятые крыши. И все это – на фоне пронзительной синевы, такой же родной, как небо во сне. В этой близости и необходимости города было что-то излишнее, подозрительное. Не всем жилищам этого города, подумал он, идут приподнятые крыши. Захотелось нахлобучить на лоб остатки соломенной шляпы, которые сдуло во время скачки.

Полицейские у ворот впустили его, не спросив имени. Ему лишь порекомендовали с суховатой вежливостью оставить в конюшне лошадь – это было рядом, – так как в черте города возбранялось передвижение верхом. Последнее являлось прерогативой полиции.

Требование не вызвало протеста. Далее он следовал пешком. Он видел редкие кареты, которые были скорее роскошью, чем средством передвижения. Королевство, как выяснилось позже, и впрямь оказалось мизерным. Пока же он, ориентируясь на спешащую впереди женщину с ведром и изящной сумочкой через плечо – единственного знакомого здесь человека – брел, неуверенно осматриваясь, по проспекту, который казался запруженной камнями рекой. Грубые булыжники, лежащие в мостовой неровно, кое-где не на местах, явно не шли к элегантным дамским туфлям. Мужские же туфли были однообразно-тоскливыми, и, напротив, очень подходили к булыжникам.

К владельцам обуви, – а их на проспекте было пруд пруди, – Годар не присматривался, так как брел, не поднимая головы. Он знал, что слишком отличается от здешних жителей, – отличается уже одной только одеждой.

Годар поравнялся со своей новой знакомой. Держа на весу полное ведро, она потрясала сумочкой у лотка с навесом. Торговец, повернувшись к ней вполоборота, отвечал на какие-то вопросы отрывисто и сердито. Женщина отстаивала право на минимальную цену, мотивируя его отсутствием лишней монеты в сумочке, что объяснялось суматохой, в которой ей приходится выполнять служебные обязанности. Ведь кто-то же должен отвечать за жизнь королевских птиц. Сходить же домой за деньгами и вернуться она не может. Ведь кто-то же должен…