Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб

давно существующих банд преобладала жесткая формула. Кандидат должен был быть спонсирован капо, на которого он будет работать, и лично одобрен высшим лидером, представителем семьи, или боссом. Последним экзаменом было представление личности кандидата лидерам остальных четырех боргат для проверки на предмет наличия черных меток или негативной информации против него. Чтобы сохранить фиксированные размеры и силу семей и предотвратить несанкционированное расширение, потенциальный член мог быть добавлен только для замены умершего мафиози в его боргате.

Хотя новобранец, вероятно, догадывался о том, что приближается его ввод в должность, ему так и не сказали, что его ждет, или дату, когда его «выправят» и повысят в звании. В кратчайшие сроки ему велели «одеться», то есть надеть костюм и галстук, для неопределенного задания. Члены организации забрали и сопроводили посвященного на рукоположение. Чтобы избежать возможной слежки со стороны правоохранительных органов, часто использовался процесс «чистки» или «химчистки». Пассажиры могли менять машины в общественных гаражах. Они также бесцельно ехали до получаса, а затем «сворачивали в квадрат», медленно двигаясь с резкими поворотами, или меняли направление, чтобы уклониться от следователей, которые могли следить за ними в рамках обычного наблюдения.

Особые меры предосторожности были призваны скрыть место встречи от посторонних глаз, главным образом потому, что на ней должны были присутствовать босс семьи и другие высокопоставленные руководители, и защита их от лазутчиков из правоохранительных органов была первостепенной задачей.

В отличие от церемонии, которую он провел для Аккеттуро, на большинстве индукций Тони Дакс Коралло выступал с большей помпой и формальностью. «Знаете ли вы, зачем вы здесь?» — спрашивал он в самом начале, и от кандидата ждали правдивого ответа: «Нет». Эта шарада была устроена потому, что предполагалось, что введение в должность является тщательно охраняемым секретом, чтобы предотвратить утечку информации о личности главы семьи и ее членов среди следователей правоохранительных органов и посторонних лиц.

Продолжая, Тони Дакс объяснил: «Вы станете частью этой семьи. У вас есть какие-либо возражения против этого?»

Затем другой член группы, обходящей церемониальный стол, с помощью иглы, ножа или булавки укалывал палец кандидата, капая кровью на изображение святого. Когда кандидат держал окровавленное изображение, кто-то подносил к нему спичку, и Тони Дакс приказывал новому члену группы повторять: «Пусть я сгорю, пусть моя душа сгорит, как эта бумага, если я предам кого-нибудь в этой семье или кого-нибудь в этой комнате».

Развеяв пепел со святого образа, Коралло или один из его лейтенантов предупреждал новоиспеченного члена, что отныне потребности боргаты — включая совершение убийств — стоят выше любых других обязательств в его жизни. Посвященный больше не должен был хранить верность Богу, стране, жене, детям или близким родственникам — только преступной семье. Указы босса, который правил семьей как «отец», должны были выполняться мгновенно, даже если это означало пренебречь умирающим ребенком.

На церемонии, посвященной Томми Риккарди, давнему приятелю Аккеттуро, Тони Дакс и его приспешники тщательно перечисляли незыблемые правила и протокол семьи и мафии. Главным принципом была омерта — кодекс молчания, запрещающий малейшее сотрудничество с правоохранительными органами или, что более зловеще, информирование, донос на кого-либо в преступном мире.

Новый «человек-пуговица», или солдат, оставался под непосредственным контролем капо, который рекомендовал его к вступлению в организацию. Вся нелегальная деятельность солдата и даже его легальный бизнес «записывались» или «регистрировались» в семье через его капо, чтобы организация могла получать прибыль от этих проектов и использовать их для планирования преступлений и сделок. Доходы от легальной и нелегальной деятельности делились с капо солдата; какой-то процент, в зависимости от настроения босса, перечислялся ему в знак уважения и использовался также для нужд и накладных расходов боргаты.

В деловых или социальных вопросах только человек из семьи Луккезе и других боргата мог быть представлен другим мафиози как amico nostro, наш друг. К другим, связанным или работающим с мафией, обращались просто «друг» или «мой друг», предупреждая, что третий человек не является мафиози и в его присутствии не следует обсуждать секреты мафии.

А потрясающее слово «мафия» было изгнано из лексикона группировки. Его использование даже в частных разговорах было запрещено, поскольку оно могло быть расценено как улика на суде, если его подслушали свидетели обвинения или обнаружили следователи с помощью электронного подслушивания. Вместо этого, если требовалось упомянуть название организации, использовались более невинно звучащие Коза Ностра, Our Thing или инициалы C.N.

Несмотря на все знания, которыми новобранец мог обладать к моменту посвящения, его все же официально инструктировали о составе и полномочиях семейной иерархии. На вершине босс определял, какими преступлениями и рэкетом будет заниматься семья, назначал и снимал капо и других высокопоставленных руководителей.

Подобно императорскому цезарю, самым страшным произволом босса было решать, кому жить, а кому умереть. Убийства внутри семьи по внутренним причинам или устранение кого-либо за пределами боргаты могли быть санкционированы только им.

На церемониях посвящения обычно присутствовали «младший босс», второй по званию, который помогал вести повседневные дела семьи, и консильери, советник и консультант по семейным делам, а также по отношениям и спорам с другими мафиозными группировками.

Во время вводного инструктажа новому солдату раскрывались личности боссов четырех других крупных мафиозных семей Нью-Йорка (Дженовезе, Гамбино, Бонанно и Коломбо) и одной меньшей (ДеКавальканте), базирующейся в Нью-Джерси. Эта конфиденциальная информация сопровождалась предупреждением о том, что в случае встречи с боссом другой семьи ему следует проявлять максимальное уважение.

Наконец, несколько нью-йоркских семей завершили свою церемонию тикадой, что по-итальянски означает «связывание» или «прикрепление». Чтобы продемонстрировать внутреннюю солидарность своей тайной организации, все свидетели и новый член сцепляли руки, чтобы соединиться в «неразрывный узел братства», как объявлял босс.

Важным днем для Альфонсо Д'Арко в семье Луккезе стало 23 августа 1982 года. Капо велел ему «одеться, ты куда-то едешь», подобрал на углу улицы в манхэттенском районе Маленькая Италия и, как Тони Аккеттуро, отвез в скромный дом в Бронксе. Четверо других кандидатов сидели в гостиной и ждали, когда их позовут в другую комнату, на кухню. Когда подошла очередь Д'Арко, его представили Тони Даксу Коралло и другим членам администрации, сидящим за столом.

«Ты знаешь, зачем ты здесь?» — спросил один из мужчин, и Д'Арко послушно ответил: «Нет».

«Ты станешь частью этой семьи, — продолжил мужчина. — Если тебя попросят убить кого-нибудь, ты сделаешь это?»

Д'Арко кивнул в знак согласия, и тут его палец уколол курок, а изображение святого сгорело. Один из мужчин, окружавших стол, снял полотенце, прикрывавшее пистолет и нож, лежавшие на столе. «Ты живешь с пистолетом и ножом и умрешь с пистолетом и ножом, если