Кланы и легионы - Никки Дрейден

внимания, что твои глаза горят. Поза Аресаан выражает агрессию, руки сложены на груди. Губы тесно сжаты. Жаль, что ненадолго.

— Чтобы ты знала, сегодня я подписала двадцать семь недоумков, желающих пролить свою кровь на поле битвы.

— Очень впечатляет. Скажи, а когда ты их вербуешь, у тебя есть какой-то отработанный сценарий, или это полет фантазии? — я ухмыляюсь, глядя, как самодовольная улыбка сползает с лица Аресаан, и как она встряхивает крыльями, связанными колючей проволокой. Должно быть, это очень неудобно. Я вздыхаю. Она этого не заслуживала. Или, может быть, заслуживала, но я должна идти по пути благородства. — Оставь меня, пожалуйста. Я кое-чем занята.

— Чем-то важным?

— Чем-то, что тебя не касается. Я начинаю понимать, почему тебя вышвырнули с «Паргелиона».

— Стоп, стоп! — она протестующе поднимает руки. — Никто меня не вышвыривал... просто перевели на другое место. И что такое для ангела пятьдесят лет? Я тут прохлаждаюсь и жду, пока кто-нибудь облажается еще хуже меня. С Аурелией во главе это только вопрос времени. А ты... ты будешь прозябать среди войеков, стараться заработать себе репутацию, но настанет день, когда все поймут, что ты самозванка, и начнут задаваться вопросом: а почему тебя вообще повысили? Ты вернешься сюда самое позднее через пять лет, я гарантирую это.

— Ты ни хрена не знаешь о том, на что я способна.

— Следи за языком, войек, — осаждает она меня с легкой улыбкой на губах. — Много ли чести в сквернословии?

— Соси копыто, Аресаан, — я перестаю обращать на нее внимание, и в конце концов она сдается и уходит прочь. Я гляжу на папку с делом заключенной. Она вдруг кажется мне ужасно тяжелой. Что станет с моей карьерой, если я провалю первое же задание? Это не так уж сложно. Мне даже не нужно будет врать. Надо просто продолжать не замечать правду.

Баас Солвар на свободе. Я своими глазами видела, как она вышла из ворот тюрьмы, и от этого зрелища у меня скрутило первый желудок. Теперь мне остается спокойно ждать на рынке. До заката еще несколько часов, но на всякий случай я пришла пораньше. Брейзер появится. Я не могу пускать в сердце сомнения. Не сейчас. Точно так же, как глазам нужно время, чтобы приспособиться к темноте после яркого света, разуму нужно время научиться воспринимать оттенки серого.

Я замечаю вчерашнюю воришку, явно положившую глаз на буханку хлеба на самом краю прилавка. Бросившись к ней, прежде чем она успевает стащить добычу, я открываю кошель с монетами и сую ей в ладонь пять зигов.

— Ты же понимаешь, что так жить не годится? — говорю я девочке, опустившись на корточки рядом с нею. — Понимаешь, что есть те, кто хотел бы гордиться тобой? Но ты должна принимать правильные решения, как бы сложно это ни было. Просить о помощи, когда она нужна тебе. В тебе так много хорошего...

Девочка улыбается во все зубы, и у нее в глазах вспыхивают искорки.

— Кати хорошая, — говорит она, прижав ладонь к груди. У нее низкий зловещий голос, почти рычание.

— Да. Да, это так. Кати хорошая.

Девочка раскрывает руки, и я крепко ее обнимаю.

— Кати хорошая, — шепчет она мне на ухо. — Очень хорошая.

Она снова улыбается, а потом отходит на шаг, поворачивается и убегает.

Меня переполняют теплые чувства. Только потом я замечаю пропажу кошелька.

Опозоренная и рассерженная я жду осведомителя, и с каждой минутой растет моя неуверенность в себе. Неужели я выпустила жестокую налетчицу... впустую?

Через два часа после заката я соглашаюсь принять реальность. Я отправляюсь в бункер — кажется, я даже надеюсь, что не найду его, и это все окажется каким-то дурным сном. Но бункер на месте, вместе со вчерашними гидрами. На этот раз глаза приспосабливаются быстрее, и я спешу вниз по лестнице и спрыгиваю на немного липкий пол в надежде найти какие-то улики или тайное сообщение.

Но нахожу я совсем другое: труп Брейзера с перерезанным горлом, сидящий точь-в-точь в такой же позе, каким я его оставила. Игральная доска покраснела и раздулась, впитав кровь. Цепочка черно-кровавых следов ведет из бункера. Положение фигур не изменилось: должно быть, старика убили сразу после того, как я ушла. Я ищу какие-то улики, но меня трясет, и я не могу сосредоточиться. Надо доложить об этом Легиону, и все равно, какие неприятности это на меня навлечет.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но... стоп...

Я возвращаюсь внимательно гляжу на доску. Одной фигуры не хватает. Моего ангела. Она должна была быть там, где я ее оставила. Набравшись смелости, я приподнимаю обмякшее тело Брейзера. Фигуры нет ни под ним, ни на полу. Я ищу везде, но безуспешно. Очевидно, убийца забрал ее с собой.

Я со всех ног бегу назад, в Дом Солнца, но перед самыми воротами меня перехватывают.

— Стоп, стоп, войек. Тпру! — говорит мне, словно непослушной кобылице, Аресаан. Она хватает меня за плечи, смеряет взглядом с головы до ног и замечает, что я близка к панике. — Что с тобой случилось?

— У меня нет времени на твои глупости, Аресаан. Произошло убийство!

— Серьезно?

— А что, похоже, будто я шучу? — я поднимаю окровавленные руки, показывая перепачканную шкуру.

— Проклятье, Оссет. Я не знала... — она подталкивает меня к воротам, и я чуть не падаю, запутавшись в собственных копытах. — Ты должна доложить об этом. Я знаю, что мы были не самым дружными коллегами, но пойду с тобой, если хочешь... .

Я ворчу себе под нос. Не хочу, чтобы она шла со мной, но и одной идти тоже не хочется.

— Ладно, — говорю я. — Только давай ты не будешь такой...

Я обвожу Аресаан неопределенным жестом.

— Такой... собой.

Я всегда чувствовала себя ужасно крохотной, стоя перед Домом Солнца с его каменными башнями, поднимающимися в небо, словно тяжелые кулаки, — но на этот раз я кажусь себе еще меньше. Далеко наверху горят огни правосудия, проливая свет порядка и единения на обман и опасности. Они освещают улицы, но даже их яркости не хватит, чтобы развеять черные тени в моем сердце. Нас встречает стража Дома Солнца — батальон стражников стоит перед окованными серебром вратами. Многие из стражников — гиганты; их мускулистые торсы обнажены, если не считать нескольких стратегически расположенных пряжек. Но все сэкономленное на одежде громилы явно