Мое сердце - твое, любимый ! - Диана Палмер

И он догадался, что она хотела этим сказать.

Доктор Рамон Кортеро никогда не отказывал бедным пациентам, не поворачивался спиной к нуждающемуся в помощи. Норин, во всяком случае, еще не встречались более щедрые и бескорыстные люди, чем он, и она не могла им не восхищаться.

Изадора же приходила от этого в бешенство.

- Ты представляешь, мой муж раздает нищим на улице деньги! возмущалась она на Рождество, на втором году их совместной жизни. - И из-за этих бродяг мы разругались. Нельзя так разбрасываться деньгами!

Норин не нашлась, что ответить: она и сама часто приносила сэкономленные гроши в приют для бездомных, а в выходные даже помогала там по хозяйству.

Однажды она совершенно неожиданно столкнулась в приюте с Рамоном. Повязав фартук поверх костюма, он с половником в руках стоял у плиты.

- Ничего странного, - пояснил он, заметив удивление на ее лице. Персонал просто разрывается на части, вот я и решил помочь.

Целый час они вместе разливали суп по тарелкам. Толпы замерзших и голодных людей приходили в приют - единственное место, где они могли получить чуточку тепла и доброты. Норин, понимая, что она может немногое сделать для этих бедняг, изо всех сил старалась принести им хотя бы какую-то пользу. Глаза девушки переполнились слезами, когда женщина с двумя маленькими детьми принялась горячо благодарить ее за порцию горячей еды, доставшейся им за весь день.

Рамон протянул Норин носовой платок.

- Не могу представить, - пробормотала она, смахивая слезы безукоризненно белым платком с экзотическим ароматом, - чтобы ты когда-нибудь плакал.

- Да? - Он мягко рассмеялся и в ответ на ее изумленный взгляд продолжил: - Я очень часто переживаю за моих пациентов. Я же не каменный...

Она отвела взгляд и стала усердно разливать суп по тарелкам.

Перед уходом, решив отдать Рамону платок, Норин в очередной раз натолкнулась на ледяную стену его насмешек.

- Спрячь его под подушку, - ехидно ухмыльнулся он, - может, этот платок подарит тебе массу прекрасных снов, которые как-нибудь скрасят твое одиночество.

От возмущения она потеряла дар речи, а в ее глазах застыли боль и ужас.

Рамон, кажется, впервые понял ее состояние, и ему стало неудобно.

- Прости, - бросил он на ходу и со злостью сунул платок в карман брюк.

В последующие годы постоянно что-то случалось. Однажды Норин стала свидетелем бурного объяснения между Изадорой и Рамоном.

Девушка приехала за Изадорой, чтобы отвезти ее в город, однако уже с порога была встречена доносящимися из гостиной криками.

- Буду тратить, сколько захочу! - вопила Изадора. - Бог свидетель, я заслужила хоть какие-то радости в жизни, если у меня нет мужа! Ты все время проводишь в больницах! Мы не обедаем вместе! Мы даже не спим вместе!..

- Изадора! - громко позвала Норин.

- А она что здесь делает? - услышала Норин голос Рамона, замерев в дверном проеме.

- Она везет меня в парк, - огрызнулась Изадора, - раз ты не в состоянии! - И прикрикнула на сестру: - Да входи же, не стой как пень!

Одного выразительного взгляда Рамона на Норин было достаточно, чтобы понять: он не в восторге от ее одежды. Наступила пауза. Потом Изадора зло произнесла:

- В самом деле, Нори, разве у тебя нет ничего более приличного?

- А мне больше ничего не нужно, - ответила она, решив не вдаваться в объяснения, что ее зарплаты едва хватает на оплату квартиры и бензина для машины.

- Какая экономная! - уколол Рамон. Изадора сверкнула глазами, натягивая кашемировый свитер и хватая сумочку:

- Вот и женился бы на ней! - (Каждое слово звучало будто пощечина.) Она готовит, убирает и одевается, как девка с улицы! И детей наверняка любит!

Норин залилась краской, вспомнив, как они с Рамоном разливали суп на Рождество.

- Да откуда тебе знать, как одеваются люди с улицы? - холодно произнес Рамон. - Ты на них даже не смотришь.

- А мне незачем! - Изадора пожала плечами и жестом приказала Норин следовать за ней. Уходя, она с силой хлопнула дверью.

За неделю до смерти Изадора подхватила воспаление легких. Рамон должен был участвовать в парижской конференции по новым методикам проведения операций на сердце и не собирался откладывать поездку, как и не собирался брать жену с собой. Несмотря на ее просьбы и уговоры, он оставался непреклонен: перелет может повредить здоровью Изадоры.

Та продолжала злиться и требовать, но Рамон делал вид, что не замечает негодования жены. Перед отъездом он заехал к Норин, дежурившей в больнице, и попросил ее посидеть с Изадорой, пока его не будет в городе.

- Она бывает невыносимой, - усмехнулся Рамон, - но чтобы ни вытворяла моя жена, не спускай с нее глаз. Обещай, что будешь внимательно следить за ней!

- Обещаю.

- При малейшем ухудшении вызывай врача. Изадора много курит, ее легкие никуда не годятся. Пневмония может оказаться смертельной.

- Я присмотрю за ней, - снова пообещала Норин.

Он пристально и долго глядел на нее, потом вдруг тихо произнес:

- Ты совсем не похожа на Изадору.

Лицо Норин в тот же момент утратило спокойное выражение.

- Спасибо, что напомнил. Как ты еще оскорбишь меня перед отъездом?

Рамон не ожидал такой реакции.

- Это не оскорбление.

- Конечно, нет. - И она приступила к работе. - Я ведь знаю, что ты меня не выносишь. Но веришь ты или нет, Рамон, я люблю свою кузину. И позабочусь о ней.

- Ты отличная медсестра.

- Не подлизывайся. - За прошедшие годы она привыкла к такому стилю общения. - Я же сказала, что посижу с ней.

Вдруг он схватил ее за руку и резко развернул к себе лицом.

- Чтобы получить свое, я не пользуюсь лестью. Особенно с тобой.

- Ладно, - согласилась Норин, безуспешно пытаясь высвободиться.

- И объясни Изадоре, почему ей нельзя лететь на самолете. А то меня она не слушает.

- Хорошо, но ты должен радоваться: ведь твоя жена стремится быть всюду с тобой.

Пальцы Рамона сжались еще сильнее.

- На конференции будет ее любовник, - произнес он с ледяной усмешкой, поэтому она так туда и рвется. - (Лицо Норин исказилось от ужаса.) - Ты что, не знала? - мягко продолжил он. - Я не могу удовлетворить ее... неважно, что и как я делаю. Ей мало одного мужчины за ночь, а я совершенно вымотан, когда возвращаюсь домой из больницы.

- Пожалуйста, - голос Норин от смущения звучал еле слышно, - ты не должен мне это рассказывать!..

- А кому? У меня нет ни братьев, ни сестер, ни близких друзей... Родители умерли... Никого...

Он отпустил ее руку и быстрым шагом направился прочь. А девушка, бледная, дрожащая от страха, смотрела ему вслед.

Вечером, когда Норин приехала к Изадоре, она застала кузину на балконе в шелковой ночной рубашке под холодным февральским дождем.

- Она так и сидит тут целую вечность, - причитала горничная. - Выбежала сюда после отъезда мужа...

Норин с помощью горничной втащила Изадору в комнату. Они переодели ее, и горничная ушла домой.

Изадора вся дрожала и дышала очень странно. Температура достигла критической отметки. Необходимо срочно вызвать "скорую", решила Норин, но на линии были неполадки, и она побежала к соседям. Сердце ее бешено колотилось, ей не давала покоя мысль: "Что, если Изадора умрет?.."

Сделав над собой усилие, она попыталась взять себя в руки, добралась до лестницы. Ощутила холодный металл перил под рукой - и вдруг острая боль пронзила сердце... Норин почувствовала, что погружается в кромешную темноту...

Открыла глаза она уже в больнице. Попробовала объяснить расплывающемуся перед глазами незнакомцу в белом халате, что должна вернуться к сестре. Но тот не стал слушать и сделал ей укол.

Из больницы Норин удалось выбраться на следующий день, и она сразу же отправилась к Иза-доре. Но было уже поздно: выйдя из лифта, девушка увидела, как ее кузину выносят из квартиры. Горничная сквозь рыдания пробормотала, что, когда она пришла утром, то обнаружила уже остывшее тело хозяйки, а Рамон, не подбирая слов, высказал Норин все, что думает о ней и о жизни вообще.

- Пожалуйста, послушай меня, - умоляла она, захлебываясь слезами. - Я не виновата! Дай мне объяснить!..

- Убирайся из моего дома! - кричал ей Рамон. - Я никогда не прощу тебе этого, Норин! Я не прощу тебя до самой своей смерти! Ты убила ее!

И девушка, ослабевшая и перепуганная, медленно сползла по стене.

Позже, на похоронах, Норин пыталась поговорить с тетей, но та ударила ее, а дядя сделал вид, что не замечает. Рамон настоял на том, чтобы она никогда больше не появлялась в доме Кенсингтонов.

И так было до последнего времени, пока тетя неожиданно не пригласила ее на чашечку кофе за несколько дней до дядиного дня рождения.

Такое отношение родственников лишь усилило в Норин чувство вины. Постепенно она поняла, что, раз не в ее силах что-либо исправить и найти оправдания, выход только один - покорно согласиться с обвинениями. Единственной отдушиной для нее оставалась работа.