От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны - Тэлфорд Тейлор

Игнорируя Риббентропа, который мало ему был нужен, Геринг передал документы Гитлеру. Довольно бегло просмотрев их, тот признал их приемлемыми. Затем Вайцзеккер вызвал переводчика МИД Пауля Отто Шмидта, чтобы тот сделал перевод на итальянский для Аттолико, не владевшего немецким.

Итальянский посол немедленно передал меморандум по телефону в Рим Муссолини и Чиано. Дуче запросил немцев о подтверждении позиции Гитлера.

Итак, когда Муссолини и Чиано следовали на северо-запад, они были уверены, что эти пункты были приемлемы для Гитлера. Также не было особых оснований сомневаться в уступках Великобритании и Франции, разве Чемберлен уже не заверил Гитлера, что он мог «немедленно и без войны получить все необходимое»? Предстоит немного поторговаться по мелочам, чтобы спасти лицо, подвести итоги и сыграть пышное представление, в котором, если все будет хорошо, дуче предстоит быть героем…

Уильям Ширер

Капитуляция в Мюнхене[6]

По условиям Мюнхенского соглашения Гитлер получил в целом то, что он требовал в Годесберге, а «Международная комиссия»,[7] склонившаяся перед его угрозами, даровала Германии значительно больше. По окончательным условиям от 20 ноября 1938 года Чехословакия должна была уступить Германии 11 тысяч миль территории, на которой проживали 2,8 миллиона судетских немцев и 800 тысяч чехов. В ее пределах находились важнейшие чешские укрепления, в то время самая мощная оборонительная позиция в Европе, возможно за исключением французской «линии Мажино».

Но это не все. Была разорвана вся сеть железных и шоссейных дорог, телефонной и телеграфной связи Чехословакии. По немецким данным, расчлененная страна теряла 66 процентов добычи угля, 86 процентов производства химической промышленности, 80 процентов производства цемента, 70 процентов выплавки чугуна и стали, 70 процентов выработки электроэнергии и 40 процентов деревообрабатывающей промышленности. Процветающая промышленная страна мгновенно обанкротилась.

Нет ничего удивительного в том, что генерал Йодль радостно писал в дневнике в ночь подписания Мюнхенского соглашения: «Мюнхенский пакт подписан. Чехословакии как государства больше нет… Гений фюрера и его решимость не останавливаться даже перед угрозой мировой войны вновь обеспечили победу без применения силы».

Престиж Гитлера действительно взлетел на новую высоту. Ни один из тех, кто был в то время в Германии (как автор этой книги), не может забыть ликования немцев. Они чувствовали облегчение — война была предотвращена, пребывали в повышенном настроении и раздувались от гордости: Гитлер одержал бескровную победу не только над Чехословакией, но и над Англией и Францией. Всего за шесть месяцев, напоминали они вам, Гитлер завоевал Австрию и Судетскую область, добавив 10 миллионов жителей к «третьему рейху», и присоединил обширные территории, имеющие стратегическое значение и открывающие доступ к господству над Юго-Восточной Европой. Не потеряв ни одного немца! С редким в истории Германии гениальным инстинктом он использовал не только слабость небольших государств Центральной Европы, но и основных западных демократий — Англии и Франции, принудив их склониться перед его волей.

За какие-то четыре с небольшим года этот человек низкого происхождения катапультировал разоруженную, пребывавшую в хаосе, почти обанкротившуюся Германию, слабейшую среди крупных держав Европы, на такие высоты, когда ее стали считать сильнейшим государством Старого Света, перед ней дрожали другие — Англия и даже Франция…

Была ли капитуляция Англии и Франции в Мюнхене необходима? Не блефовал ли Гитлер?

Ответ, как это ни парадоксально, сразу на оба вопроса в свете ныне известного нам — нет! Все генералы, близкие к Гитлеру и пережившие войну, согласны в том, что, если бы не Мюнхен, Гитлер напал бы 1 октября 1938 года на Чехословакию, и считают: несмотря на те или иные колебания в Лондоне, Париже и Москве, в конце концов Англия, Франция и Россия оказались бы в войне. И что самое главное: все немецкие генералы согласны — Германия очень быстро проиграла бы войну. От доводов сторонников Чемберлена и Даладье (а они тогда были в подавляющем большинстве), что Мюнхен спас Запад не только от войны, но и от поражения в ней и, помимо прочего, сохранил Лондон и Париж от разрушения смертоносными бомбардировщиками люфтваффе, не оставлено камня на камне…

Из того, что теперь известно о силе люфтваффе в то время, нужно признать — лондонцы и парижане, включая премьеров Англии и Франции, тревожились напрасно. Немецкие ВВС, как и армия, были сосредоточены против Чехословакии и не могли проводить серьезных операций на Западе. Если бы даже немцам удалось найти несколько бомбардировщиков для ударов по Лондону и Парижу, в высшей степени сомнительно, чтобы они достигли своих целей. Как ни слабы были силы истребительной авиации Англии и Франции, немцы не смогли бы обеспечить эскортом свои бомбардировщики, даже если бы изыскали самолеты. Базы их истребительной авиации находились слишком далеко…

Для Франции Мюнхен означал катастрофу, и совершенно непонятно, почему этого так и не поняли в Париже. Франция утратила свои стратегические позиции в Европе. Учитывая, что ее армия — при условии полной мобилизации в Германии — была чуть больше половины вермахта (население Германии вдвое превышало население Франции), а ее военная промышленность была также слабая, Франция потрудилась, создав систему союзов с меньшими государствами на Востоке, на другом фланге Германии и Италии: с Чехословакией, Польшей, Югославией и Румынией. В совокупности эти страны обладали военным потенциалом большой державы. Утрата теперь 35 хорошо обученных и вооруженных чешских дивизий, дислоцировавшихся за сильными укреплениями в горах и связывавших куда большие немецкие силы, означала сокрушительный удар по французской армии. Но это не все. Как могли оставшиеся у Франции союзники на Востоке доверять ее письменным обязательствам? Какова была цена союзам с Францией? В Варшаве, Бухаресте и Белграде ответ сводится к следующему: почти никакой. В этих столицах засуетились, стремясь достичь сделки с нацистскими завоевателями.

В Москве не суетились, но все же испытали неудовлетворение. Хотя СССР был связан военным союзом с Чехословакией и Францией, французское правительство шло вместе с Англией и Германией и, не протестуя, исключило Россию из Мюнхена. Это было унижение, которое Сталин не забыл, которое дорого обошлось обеим западным демократиям в ближайшие месяцы.

Уильям Ширер

Англо-французские переговоры с Советским Союзом летом 1939 года[8]

18 марта 1939 года, через три дня после оккупации немцами Чехословакии, народный комиссар иностранных дел СССР М. Литвинов предложил срочно созвать в Бухаресте конференцию шести государств — Франции, Великобритании, Польши, Советского Союза, Румынии и Турции с целью создания «мирного фронта», чтобы остановить Гитлера. Советское правительство уже выдвигало подобное предложение год назад, сразу же после «аншлюса» — поглощения Германией Австрии. Предложение, однако, встретило холодный прием в Париже и Лондоне. Министр иностранных дел Франции Боннэ не упоминает его в своих пухлых мемуарах, и нет никаких сведений о том, предпринял ли он вообще какие-либо шаги в связи с этим предложением. Английский премьер-министр Н. Чемберлен счел его «преждевременным». Правительство Его Величества, заявил он в палате общин 23 марта 1939 года, «не хочет создавать в Европе противостоящие друг другу блоки». Чемберлен по-прежнему относился к Советскому Союзу с глубокой неприязнью. Писатель Фейлинг в своей книге «Жизнь Невилла Чемберлена» приводит следующее высказывание английского премьер-министра в личном письме от 26 марта 1939 года: «Я должен признаться в глубочайшем недоверии к России, я ни капли не верю в ее способности вести успешные наступательные действия, даже если бы она хотела. И я не доверяю ее мотивам». Самое большое, на что он мог бы пойти, заявил Чемберлен 21 марта министру иностранных дел Франции Боннэ, посетившему Лондон с официальным визитом, — чтобы Франция и Великобритания выступили вместе с Польшей и Советским Союзом с официальной декларацией, гласящей, что они «немедленно начнут консультации» о шагах по предотвращению дальнейшей агрессии в Европе. Боннэ согласился, и в тот же день это предложение было сделано министру иностранных дел Беку в Варшаве, который отклонил его из-за участия в такой декларации Советского Союза.

Таким образом, отказавшись положительно ответить на советское предложение о немедленном созыве конференции с целью создания антигитлеровской коалиции, Великобритания и Франция намеренно отвергли эту первую возможность привлечь Советский Союз на свою сторону. Даже Боннэ понимал, что без военной помощи Советского Союза Польшу защитить нельзя. Внезапно встревоженный перспективой упустить союз с Советским Союзом по недосмотру, он попросил премьер-министра Даладье созвать заседание совета национальной обороны.