Точка опоры — точка невозврата - Лев Альтмарк

Зина, так звали супругу исчезнувшего Юрия, оказалась весьма неприветливой дамой с сиплым прокуренным голосом и тёмным неухоженным лицом.

— Тут уже ваши приходили и расспрашивали, — недовольно говорит она, — я три раза всем обо всём рассказала. Что тут неясного? Пришёл с работы, поел, свой сериал посмотрел и пошёл спать. А потом исчез. Если интересно как, то через дверь в квартиру. Никакой Карлсон за ним в окно не прилетал. Вот и всё…

— Вы ничего необычного в тот день не заметили? Может, он был взволнован, когда пришёл с работы, напуган или возбуждён? Он что-нибудь рассказывал?

— Ничего особенного. Юра человек не сильно общительный, а на работе так устаёт, что ему не до разговоров.

— А кем он работает?

— Автослесарем в гараже. Как курсы два года назад закончил и устроился на работу, так с тех пор ишачит на одном месте.

— А кем он был до приезда сюда?

— Учителем. Историю детям в школе преподавал. Но нисколько не жалеет, что поменял специальность. Не раз говорил, что ему нравится возиться с машинами, а в школе всегда головная боль. Так что он вполне доволен своей работой, если вас это интересует.

— А друзья у него были?

— Какие друзья? Тут времени свободного на свою семью не остаётся, не то что на друзей. Вся жизнь у него — из дома на работу и с работы домой. Раз в месяц мы, конечно, выбираемся куда-нибудь в лес или на море, и то не всегда. Последний раз ездили почти два месяца назад. Юрий говорит, что так устаёт на работе, что сил остаётся только до кровати доползти. Куда уж за руль садиться…

Прицепиться было совершенно не к чему, поэтому я прошу:

— Можно вашу спальню осмотреть? Ну, то место, где он находился перед исчезновением…

— Что там смотреть? — фыркает Зина. — У меня там не прибрано. Кровать не застелена.

— Ничего страшного, — успокаиваю её, — для меня это неважно. Хочется просто составить полную картину.

В спальне и в самом деле полный бардак. Чувствовалось, что шкаф, стоящий в углу набит тряпьём до отказа, а то, что не влезло, живописными мятыми кучами набросано на двух стульях и маленьком столике вперемешку с какими-то кремами и одеколонами. Рядом с одной из подушек на кровати лежит кверху обложкой распахнутая книга.

Что-то искать здесь и в самом деле полное безумие, поэтому я машинально беру книгу и верчу её в руках. Невольно отмечаю про себя, что это бунинские «Окаянные дни». Да уж, неплохую литературу почитывает израильский автослесарь после тяжёлого рабочего дня. Хотя… сам-то я сегодня кто? Даже, пожалуй, до слесаря не дотягиваю, весь день парюсь с совком и метлой на открытом солнце. И не до книжек мне…

Взгляд невольно притягивает выделенный красным фломастером фрагмент на раскрытой книжной странице:

«…2 мая 1919.

Еврейский погром на Большом Фонтане, учиненный одесскими красноармейцами.

Были Овсянико-Куликовский и писатель Кипен. Рассказывали подробности. На Б. Фонтане убито 14 комиссаров и человек 30 простых евреев. Разгромлено много лавочек. Врывались ночью, стаскивали с кроватей и убивали кого попало. Люди бежали в степь, бросались в море, а за ними гонялись и стреляли, — шла настоящая охота. Кипен спасся случайно — ночевал, по счастью, не дома, а в санатории «Белый цветок». На рассвете туда нагрянул отряд красноармейцев.

— «Есть тут жиды?» — спрашивают у сторожа. — «Нет, нету». — «Побожись!»

Сторож побожился, и красноармейцы поехали дальше.

Убит Моисей Гутман, биндюжник, прошлой осенью перевозивший нас с дачи, очень милый человек…»

Зачем исчезнувший Вайс выделил именно этот абзац? Привычка отставного учителя истории помечать для себя какие-то ключевые фразы? А может, тут говорится о каких-то его дальних родственниках, сведения о которых он собирал?.. В любом случае, это к нашему делу об исчезновении вряд ли относится.

На всякий случай, оглядываюсь по сторонам и под кучей только что выстиранных, но ещё не глаженых маек замечаю ещё одну книгу. Других книг вроде больше нет.

— Я посмотрю? — спрашиваю Зину, и та молча кивает.

Второй книгой оказалась «Конармия» Бабеля. Да уж, специфический интерес у человека к Гражданской войне в России. Сегодня народ в большинстве своём читает высосанные из пальца детективы целой кучи авторов, не имеющих к детективным расследованиям никакого отношения, а так же наиглупейшую фантастику — плод больного воображения, опять же не имеющую к настоящей фантастике никакого отношения. А тут Бунин, Бабель… Честное слово, на душе потеплело, хоть это вовсе не входит в круг моих сегодняшних интересов.

Оглядев для порядка углы, заваленные хламом, и зачем-то заглянув под кровать, я вздыхаю и бормочу Зине:

— Спасибо. Пойду, пожалуй. Если что-то вспомните или появится что-то интересное для нас, то сообщите.

Уже у дверей Зина неожиданно интересуется:

— А скажите, у нас часто люди пропадают? У вас же в полиции есть какая-то статистика?

— Думаю, что не часто. — Может, я и сказал бы что-то иное, если бы знал точно.

— Думаете? Так вы, значит, не знаете?.. Вы, вообще, из полиции? Вон, формы на вас нет, и в одиночку вы пришли. Можно ваши документы посмотреть?

— Какое это отношение имеет к пропаже вашего мужа? — невесело усмехаюсь я. — Если бы я был самозванцем, какой мне был бы интерес копаться в вашем белье в спальне?

— И в самом деле. — Зина отворачивается и уже не смотрит на меня. — Идите, до свидания.

— Да, — на всякий случай интересуюсь я, — что думают в гараже, где Юрий работает, обо всём этом?

— Звонили и сказали, что если он в течение дня-двух не появится на рабочем месте, то может уже не приходить даже за расчётом.

— Знакомая ситуация…

По дороге в полицию звоню Штруделю:

— Ну как, справка готова?

— Давно тебя дожидается. А у тебя что нового? Ещё не отыскал Вайса? Тут тебя Виктор с нетерпением ждёт.

— Что ему от меня надо?

— Решил, что ты в одночасье горы перевернёшь и закроешь все наши нераскрытые дела.

— Твоя, что ли, работа? Ты про меня ему дифирамбов напел?

Штрудель самодовольно ухмыляется:

— Думаешь, иначе тобой кто-нибудь заинтересовался бы? Не без того. С тебя поляна.

— Придётся рыть землю под ногами, — невольно усмехаюсь я, — а то тебя ещё попрут с работы, если не оправдаю доверия.

— Уж, сделай милость, барин, не подведи! — ёрничает Лёха, но дальше его слушать неинтересно, и я выключаю телефон.

За время моего отсутствия в отделе ничего не изменилось. Винтермана на месте опять нет, и Лёха, пользуясь отсутствием начальства, смотрит по компьютеру какую-то футбольную трансляцию. В ответ на моё недовольное ворчанье он выдаёт домашнюю заготовку: