Баллада о славном рыцаре Ульрихе - Андрей Андреевич Вознин

славный рыцарь Ульрих прикоснулся остриём своего меча к плечу бывшего кузнеца:

— Зачисляю в своё рыцарское копьё! Отныне ты мой кутильер!

— Кормить будут? — шёпотом спросил тот.

— Будут. Но не всегда, — успокоил своего первого оруженосца славный рыцарь Ульрих.

Обширный луг, назначенный местом сбора армии конунга, насколько хватало взгляда, заполняли шатры, палатки, люди, кони и костры. И всё это находилось в непрерывном движении — шатры с палатками раздувались и опадали на ветру; повсюду на высоко поднятых древках копий развевались баннеры, штандарты, вымпелы; меж шатров и палаток беспрерывно сновали люди и кони, меся повсеместную грязь. И многочисленные костры затягивали всё вокруг едким сизым дымом, словно старуха Морта уже раскинула над собравшимися в очередной раз повоевать свой призрачный саван. Романтика войны как она есть — грязь, вонь и неизменный погребальный саван, уже распростёртый над каждым здесь присутствующим. Кому-то удастся избежать быть в него ныне завёрнутым, а кого-то навсегда накроет сиё скорбное покрывало.

Славный рыцарь Ульрих кивнул на раскинувшийся пред ними лагерь:

— Найдите свободное место и поставьте мой шатёр, а я доложу баннерету о прибытии.

Высмотрел знакомые цвета флага-баннера у большого шатра и направил коня к нему. По мере движения по лагерю приветствовал несколько знакомых рыцарей, уже расположившихся здесь. Славному рыцарю Ульриху с юных лет были хорошо знакомы порядки, царившие в таких вот военных лагерях — и толкотня юных пажей, хвастающихся друг перед другом достоинствами рыцарей; и суета бестолковых слуг, с мордобоем добывающих для своих отрядов воду и дрова: и злобно лягающиеся лошади, стоило только чужаку неосторожно к ним приблизиться.

— Славный рыцарь Ульрих фон Ротен-об-дер-Таубер, доложить о прибытии рыцарского копья в лагерь! — спрыгнув с коня, обратился к двум мрачным стражникам с секирами на изготовку пред шатром баннерета.

Те же заворожённо уставились на болтавшуюся на поясе головёшку.

— Головёшка на удачу, — прокомментировал наличие столь странного украшения славный рыцарь Ульрих, немного удивлённый реакцией стражников. Словно те отрубленных голов никогда ранее не видели. Пускай не таких миниатюрных, но всё же.

— Ульрих, заходи! — послышалось из шатра. Видимо, баннерет сам услышал о прибытии славного рыцаря Ульриха.

Стражники с трудом отвели взгляды от головёшки и распахнули полог. И славный рыцарь Ульрих шагнул внутрь.

— Барон Уильям. — Он чуть склонил голову в знак признания былых заслуг барона.

— Заходи, — приветственно взмахнул рукой внушительного телосложения хозяин шатра, — Вино будешь?

— Вино? — славный рыцарь Ульрих недолго раздумывал, — Вино буду.

Барон, в одиночестве сидевший за столом, плеснул из кувшина в кубок густой тёмно-пурпурной жидкости.

— Присаживайся, выпьем за удачу. Она нам вскорости совсем не помешает! — Судя по голосу, барон непрерывно призывал удачу, почитай, с самого утра.

Вино оказалось очень даже неплохое, конечно, делая скидку на суровые походные условия.

— Что думаешь о предстоящем штурме? — без обиняков задал вопрос барон.

— Немногие его переживут, — по рыцарски прямо ответил славный рыцарь Ульрих.

— И я такого же мнения, — соглашаясь, буркнул барон, — С нашим-то конунгом. И какой бес его укусил за задницу? Чтоб он провалился!

Снаружи послышался шум, стражники что-то прокричали. И в тот же миг откинулся полог шатра, и пред рыцарями предстал конунг Писум Второй собственной персоной.

— Кто провалился? — Видимо, он услышал заключительную часть пассажа барона.

Пользуясь по походному упрощёнными требованиями к соблюдению этикета, славный рыцарь Ульрих и баннерет барон Уильям лишь поднялись из-за стола и преклонили головы пред титулованным гостем.

— Что пьём? — с интересом покрутив длинным носом, спросил тот.

Прошёл к столу, взял кувшин и хлебнул прямо из него.

— Недурственно. — Уселся за стол и обратился к барону, — Откуда винишко? Присаживайтесь.

— Делают на моих испанских виноградниках, — ответил барон Уильям.

— Пришлите мне пару бочек. Так о чём шла беседа? — поинтересовался конунг. Кивнул на пустой кубок перед собой, — Наливай.

Барон, искоса глянув на славного рыцаря Ульриха, ответил:

— Обсуждали с только что прибывшим рыцарем Ульрихом варианты взятия штурмом крепости Ина… Ине… Били… Бели…

Барон замолк, не в силах произнести название крепости.

— Тоже испытываете трудности с произношением? — усмехнулся конунг, — Ну кто же такие названия крепостям даёт? А? Только изверги какие-то. Язык три раза сломаешь пока произнесёшь. Как только возьмём, сразу же переименую. Например… В Конунг-Вильгельм-бург.

Выпили за будущее название крепости, пока носящей труднопроизносимое название Инацессибилис.

— Как настроение в войсках? — задал барону самый насущный вопрос конунг.

— Боевое. Все рвутся в бой, как один, — бодро отрапортовал барон, — Ждут не дождутся приказа на начало штурма!

Ему было не привыкать выдавать желаемое вышестоящими командирами за действительное, особливо когда эти вышестоящие — сам конунг. Как-никак, должность обязывала и самому шевелиться, и шевелить языком, у которого, как известно, костей нет.

— Боевое, говоришь? Это хорошо! Ладно, засиделся я тут что-то. Поеду других баннеретов навещу. Пьют же, поди, все, собаки.

И конунг вышел из шатра.

Рыцари посмотрели друг на друга.

— Сколько с собой привёл бойцов? — спросил барон Уильям.

— Из бойцов, только я сам. Остальные — три лучника из охотников, в боях не участвовали, паж тринадцати лет, кутильер бывший кузнец, но при доспехах.

— Да-а уж. Боевая единица в единственном числе. И здесь половина таких. Ладно. Бог даст, живы будем. Выдвигаемся завтра, как рассветёт.

И славный рыцарь Ульрих покинул шатёр баннерета.

— Это что такое?

— Ваш шатёр.

— Мой шатёр? — Славный рыцарь Ульрих ещё раз протёр глаза. Чем чёрт не шутит. Оказалось — не шутит.

«Шатёр» представлял из себя небольшой кусок грубой материи, натянутый меж двух воткнутых в землю копий. Но до того небольшой, что приходилось выбирать, какой стороной тела от пояса туда забираться — или лежать верхней частью под навесом, или нижней. Во всяком случае, половина тела всегда оставалась снаружи, как ни усердствуй с размещением.

— Ещё раз поройтесь в обозе. Возможно, это походная собачья конура, а мой шатёр где-то там лежит.

Славный рыцарь Ульрих глянул на с трудом сдерживающих приступы смеха соратников по рыцарскому копью. И те начали усиленно кто чистить оружие, кто копаться в вещах, лишь бы не встречаться взглядами с наливающимся яростью господином.

— Всё перевернули. И это… Эта… — Юный паж поперхнулся и растерянно развёл руками, — Этот… Шатёр лежал в вашей телеге вместе с доспехами и вооружением. Больше в обозе ничего похожего на шатёр нет.

Конечно, славный рыцарь Ульрих подозревал управляющего в излишней экономии, особливо поминая его рукава от лапсердака, точнее их полное отсутствие. Но чтобы так экономить на своём господине? Окажись этот проходимец сейчас в пределах досягаемости меча славного рыцаря Ульриха, не сносить бы ему своей головы. Но виновника этого позора под рукой как раз и не было. А