Полночь шаха - Ильхам Рагимов

– Я еще не начал свою защитную речь, Мухтадир, чтобы переходить границ. Пока мне только приходится выслушивать поток гневной, обвинительной речи, увы, лишенной логического зерна…

– Может, вы хотите сказать, что террорист, которого мы пристрелили, не коммунист?! – грозная ухмылка появилась на лице полковника. – С легкой руки вашего правительства создана «Туде» – раковая опухоль иранского народа, которая только и тешит себя мыслью скинуть шаха и прибрать власть к своим рукам. Коммунисты все еще не напились нашей кровью? Им мало наших бед? Что еще им нужно от иранского народа?

– Если вы о документе, якобы свидетельствующем о принадлежности Фахрарая к партии «Туде», то это для наивного читателя столичных газетенок. А для здравомыслящего политика и дипломата, который желает выяснить реальную подоплеку случившегося, – обыкновенная фальшивка.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал. Слишком много необъяснимого и неясного в поступке террориста. Он выходит на столь рискованное дело, зная, что в лучшем случае его схватят, а в худшем – пристрелят, со спокойной душой кладет в карман свой партийный билет… Вы не считаете это очень опрометчивым шагом с его стороны, полковник? Ну же, призовите свою логику. Зачем человеку, покушавшемуся на жизнь шаха, удостоверять свою личность официальным документом?

– В том-то и коварство коммунистов. Тудеисты все четко вычислили, на несколько шагов вперед.

– О, понимаю. Мудрые тактики заговора тоже мыслили категориями нелогичности, а потому решили пойти на столь рискованный и своеобразный шаг как афиширование собственного заговора. А не кажется ли вам, что это означает попытку запутать следы? Ведь что получается: все подумают, что членский билет – фальшивка, а мы специально привяжем эту приманку так, чтобы те, для кого она припасена, проглотили ее еще глубже. Или наоборот, документа не было вовсе, а его просто подкинули, чтобы развязать репрессии в отношении активистов «Туде».

– Хочу вас разочаровать, Рустам. Мы действительно извлекли партийный билет «Туде» из кармана Фахрарая, иначе терялся бы смысл нашего разговора.

Керими неожиданно вытащил заряженную «ТТшку». В темноте трудно было различить глаза Икрами, слышалось лишь его тяжелое дыхание.

– Было бы очень смешно спастись от пуль террориста и умереть от рук дипломата, – вдруг захохотал Икрами, прерываясь громким кашлем.

Рустам, пропустив мимо ушей слова полковника, сделал выстрел в сторону, громким эхом прокатившийся по тегеранскому пустырю. Все равно здесь ни души, и их никто не заметит. Иногда столь неожиданная разрядка помогает понять, что желает сказать собеседник.

– Поверьте мне, Мухтадир, – Керими опустил дуло пистолета вниз, – у коммунистов очень опытные ликвидаторы. Намного сильнее, чем вы могли бы предположить. Если бы они хотели застрелить Пехлеви, то нашли бы более искушенного стрелка, а не слюнтяя, который умудряется промахнуться с трех шагов. Я никогда не был ликвидатором, но на спор могу даже в кромешной темноте послать точно в цель пять из пяти пуль с расстояния десяти шагов. Не хотите проверить?

– Здесь нет подходящий цели, – буркнул полковник. – Поберегите пули, Рустам, они могут вам еще пригодиться в наше неспокойное время.

– Тем не менее, вы идете по ложному следу. В погоне выдавать желаемое за действительное вы не хотите, или не можете, понять, что Иран снова пытаются втянуть в страшную авантюру. Это неудавшееся покушение – всего лишь прелюдия к будущим потрясениям и новым политическим убийствам, после чего страну начнет лихорадить и бросать из одной крайности в другую.

– И вы, конечно же, хотите нам помочь этого избежать? – усмехнулся Икрами, показывая свое явное недоверие к словам советского дипломата.

– Вряд ли мы будем главными устроителями, полковник. Те, кому нужен хаос в Иране, дадут о себе знать в ближайшие два-три года.

– И кто же это?

– Игроков много. Каждый будет соблюдать свой интерес.

– И шурави не исключение?

– Не хотелось бы вас обманывать, ответив «нет», – Рустам тянул одеяло на себя. – Все будет зависеть не только от нас, но и от желания шаха и иранского правительства учитывать наши интересы. Все-таки мы соседи, Мухтадир, а близкий сосед, как вам известно, роднее дальнего родственника.

– Жаль вас расстраивать, Рустам, но иранцы на своей земле будут действовать исключительно из соображений собственной национальной безопасности и уважения к суверенитету своей страны.

– Смею напомнить, что Насер Фахрарай тоже был гражданином Ирана, – сказал Рустам.

– С предателями разговор у нас будет иным, агайи Керими, – покрутив усы, ответил полковник. – На прощание мне поручено довести до вас слова моего хозяина, что в случае еще одной попытки покушения на шаха мы не ограничимся лишь введением чрезвычайного положения и запрета в стране коммунистической партии. Ответ будет адекватнее, каких бы рисков он нам не стоил, – офицер охраны посмотрел на пистолет Керими. – Спрячьте его, Рустам. Оружие в руках дипломата смотрится нелепо. Лучше держаться подальше от пороха – при воспламенении он может сжечь даже хозяина.

– Я приму к сведению ваш совет.

Обмен мнениями завершился. Каждая из сторон сделала для себя необходимые выводы.

Ветер сменил направление и стал мчаться на запад, неприятно ударяя в лицо мелким песком. Рустам надвинул шляпу на глаза, придерживая ворот теплого пальто левой рукой, а правой продолжал держать заряженный ТТ. Мухтадир был прав: в руках опытного полковника охраны пистолет смотрится куда естественнее. Однако на ночном пустыре тегеранской периферии, в стране, где даже правители не могут спать спокойно, порох лучше держать сухим и не бояться обжечься, когда он воспламеняется… В противном случае ты рискуешь оказаться легкой мишенью.

«В связи с введением на территории Ирана чрезвычайного положения, а также запрещением деятельности коммунистической партии и санкционированием ареста ее главных активистов предлагаю вывести за пределы Тегерана и даже Ирана некоторых членов партии «Туде», являющихся важным звеном в нашей агентурной цепи. Это поможет уберечь наши связи и использовать их в дальнейшем. Необходимо также принять во внимание, что события в Иране могут иметь самые непредсказуемые последствия в ближайшие несколько лет и влиять на геополитическую ситуацию как в регионе, так в мире целом на долгие годы вперед. Учитывая вышеуказанные факты, было бы целесообразно проводить усиленную работу с иностранной резидентурой по определению дальнейших планов главных игроков в регионе.

В шифрограмме в ближневосточный департамент МИД СССР под агентурным именем «Блюмин» скрывался не кто иной, как Рустам Керими. Его шифровки под различными именами – «Дост», «Север»… – периодически информировали Москву о вероятности тех или иных судьбоносных событий в жизни Ирана, могущих иметь решающее значение для определения внешнеполитического курса Советского Союза как в отношении южного соседа, так и главных мировых сил в ближневосточном регионе. Несмотря на предостережение Керими, ряд активистов спасти не удалось: многие были арестованы, некоторые пропали без вести… Кто-то, не выдержав жестоких пыток, погибал или сходил с ума.

Персидский вулкан вновь входил в свою активную фазу, втягивая в свой огненный кратер новые жертвы.

Глава 3

Хаджи Али Размара знал цену времени. Умея выждать и полагаясь на волю случая, он получил-таки должность премьер-министра. Впрочем, так же «скоропостижно» он мог потерять ее. Подобное уже происходило до него. И будет происходить после. В смутное время ближневосточной сумятицы легко взойти на олимп власти, но намного легче с него слететь, не говоря уже о том, что порой при этом теряется больше, чем заветное кресло премьера, – теряется здоровье, свобода, жизнь.

Но первое, что терял каждый новоявленный премьер-министр Ирана, пытавшийся по-своему сохранять стабильность в стране, так это свое собственное спокойствие. Такова была дорогая плата, а вместе с ней кара за бремя власти. А власть беспощадна к тем, кому она принадлежит.

Бывший командующий вооруженными силами Ирана генерал Размара понимал это как никто лучше. Это был человек железной дисциплины, привитой ему во время учебы во французской военной академии Сен-Сир, основателем которой являлся великий Наполеон Бонапарт. Али Размара относился к той категории личностей, которые в результате обучения в европейских академиях пытались перенять все самое лучшее из культуры других народов, не забывая традиций, истории и обычаев собственного этноса. Он осознавал пагубность политики Реза Пехлеви, который на свой солдафонский манер прививал западноевропейскую культуру патриархально-консервативному народу Персии. Отдать приказ насильно сдирать с женщин чадру прямо на улицах Ирана, оправдывая это европеизацией одежды своих граждан, мог лишь человек с низким уровнем культуры и кругозора.