Физрук 7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

Повезло, трубку взяла Вилена. Правда, на несколько мгновений я все же усомнился в этом, помня трюк, который со мною проделала Аглая Мефодьевна.

— Саша, умничка, что позвонил! — воскликнула девушка, едва я осторожненько поздоровался.

— Вилена, извини, замотался и забыл про то, что нужно сегодня внести деньги! — произнес я.

— Я так и поняла, — откликнулась она. — Ничего страшного. Папа вписал в ведомость, что средства внесены. А оформить можно и завтра.

— Отлично! Спасибо ему. Деньги я сейчас привезу к вам домой.

— Хорошо, я буду страшно рада тебя видеть. Квартира двадцать три, подъезд ты знаешь…

— Скоро буду!

Повесив трубку, я пошел к машине. Нет, я не гнал слишком. Не хотелось обратить на себя внимание ГАИ. Изо рта у меня попахивает пахнет коньячком, а в кармане огнестрельное устройство. Да еще и патроны. Подъехав к воротам, я не стал сигналить Сидорычу. Сразу открыл калитку и шмыгнул во двор, а затем — в квартиру. Там взял семь тысяч и вернулся к «Волге». Сторож, правда, оказался тут как тут.

— Не надолго, значить, заехал, — прокомментировал он. — А тут тебя спрашивали…

— Кто спрашивал?

— Вертихвостка, — откликнулся Артемий Сидорович. — Актрисулька с театру… Эка ца-ца. Не идет, а пишет.

Сторож скрутил фиги и приладил к своей груди.

— И что ей нужно?

— Да все вызнавала, когда ты дома бывашь? Вы што? Куролесите?

— И ты что сказал ей?

— Не! Такую инхормацию я могу дать только милиции. Ну или собесу.

— Благодарю за службу, Артемий Сидорович! — произнес я, похлопав его по плечу. — А скажи-ка, что это у нас во дворе всегда пусто?.. Кроме актрисы и ее мужика, я что-то никого не встречал… Да, ты еще каких-то пацанят гонял, говоришь…

— Ну дык, квартирки, почитай, все пустые стоят, — вздохнул старик. — Окромя тебя, живут еще Терехины, у них двое пацанов, одному семь, другому пять, и этот, с театру, Маргиналов, с полюбовницей…

— Как же так? — удивился я. — В городе полно ветхого жилья, люди в коммуналках ютятся…

— Бронь горкома, — ответил, словно выругался сторож.

— Ладно, я понял… Спасибо! Поеду!

Вернувшись за руль, я покатил к дому, где живут Константиновы и Воротниковы. Вошел в знакомый мне подъезд. И впервые поднялся к квартире, где жила моя девушка. Позвонил в дверь с номером «23». Дверь открыла сама Вилена. Посторонилась, пропуская гостя в прихожую. Я снял дубленку, скинул ботинки. Молодая хозяйка сразу потащила меня в кабинет отца. Он поднялся мне навстречу. Солидный дядька, лет пятидесяти, среднего роста. С залысинами. Глаза, как и дочери, выразительные и немного печальные.

— Игорь Трофимович, — представился он, протягивая руку.

— Александр Сергеевич! — откликнулся я, пожимая ее. — Я принес деньги за квартиру.

— Хорошо, — сказал Воротников. — Пусть завтра, в четыре часа, ваша сестра зайдет в контору по адресу: улица Строителей, дом девять. Первый подъезд, квартира один. И мы все оформим.

Я вынул из авоськи, которую захватил из дому, газетный сверток и положил перед хозяином квартиры на письменный стол. Он развернул его, пересчитал деньги и написал мне расписку в получении. На этом формальности можно было считать законченными. Тем более, что дочери председателя ЖСК не терпелось утащить меня в свою комнату. Поэтому, пожав руку ее папаше, я последовал за ней. В девичьей «светелке» все было аккуратно разложено по местам и не видно ни пылинки.

На полках книжки. Серьезные — Маркс, Энгельс, Ленин, Брежнев. Проигрыватель. Стопка конвертов с пластинками. На стене фотографии и эстампы с изображением чего-то абстрактного. На тахте — плюшевые мишки. Хозяйка комнаты предложила мне кресло и поставила пластинку. Я думал, сейчас зазвучит что-нибудь партийное — «Интернационал» или «Смело, товарищи, в ногу». Нет, заиграла легкая мелодия, по-моему, что-то джазовое. Вилена подмигнула мне и выбежала из светелки. Буквально тут же дверь отворилась снова.

— Здравствуйте, молодой человек! — со змеиной ласковостью произнесла хозяйка дома, протискиваясь всей своей немалой тушей.

— Добрый вечер, Аглая Мефодьевна! — ответил я.

— Вы все-таки не вняли моей просьбе! — продолжала она. — Не мытьем, так катаньем решили проникнуть в нашу семью!

— Я пришел по делу, к Игорю Трофимовичу.

— А-а, так вы через мужа моего решили зайти! — взвилась мадам Воротникова. — Думаете, если он человек мягкий, ты вы сумеете у него вырвать согласие на союз с нашей с ним дочерью⁈

— Я купил квартиру в кооперативе, — терпеливо произнес я. — С этой целью и посетил вас.

— Не пытайтесь меня подкупить! — отмахнулась та. — Вы думаете, я мещанка, которую только деньги интересуют?.. Ошибаетесь! Меня интересуют лишь счастье и благополучие дочери.

— Иными словами, вы бы радостью выдали свою дочь за слесаря, если бы были уверены, что с ним она будет счастлива? — не без ехидства поинтересовался я.

— Не пытайтесь меня ловить на слове, молодой человек!.. Я не меньше вашего ценю человека труда!.. Просто у Виленчки должна быть жизненная перспектива!.. А здесь, в Литейске, ее нет и быть не может!

— Что вы знаете о жизненных перспективах? — хмыкнул я.

— Да уж побольше вашего!

— Мама, ты опять в своем репертуаре, — сказала Вилена, появляясь в комнате с подносом, на котором стоял чайник, чашки, вазочки с вареньем, конфетами и сахаром.

Я взял у нее поднос и поставил его на письменный стол. Аглая Мефодьевна вздохнула, поджала губы и удалилась. Ее дочь тут же принялась разливать чай.

— Что, опять отговаривала на мне жениться? — спросила она.

— Желает тебе благополучия и счастья.

— Да себе она желает счастья! — хихикнула Вилена.

— Как же так?..

— Да вот так! Это ее голубая мечта! Она ведь откровенничала со мною, когда я младше была, рассказывала, что всю жизнь хотела выйти замуж за дипломата и мотаться по заграницам… Не вышло! Вот теперь и старается меня запихнуть в свою мечту. Реализоваться через дочь, так сказать. И сама не понимает, как это нелепо.

— Ну так она тебя любит.

— Я ее — тоже, потому и терплю.

— Тогда и я потерплю.

— Маме — это понравится, — откликнулась девушка. — Она любит, когда ее терпят. Ее все терпят…

— Да, только терпеть друг друга мы будем с ней на расстоянии.

— Бедная мама,