Амуланга - Эльза-Та Манкирова

ее не сдувало ветром, грезила стать такой, чтобы о ней говорили «кожа да кости» и мечтательно вздыхала, глядя на фото анорексичных моделей. Друзья же прозвали ее «Таютины глазки» за то, что от бесконечных диет на ее лице остались одни глазюки – огромные, зеленые как море и вечно голодные. Того и глядишь, растает Тая на глазах.

Кстати, на море, щеголяя по пляжу в купальнике, оголив свой плоский живот и бедра без единого намека на целлюлит, загорелая, с манящим мечтательным взглядом и копной длинных золотисто-русых волос, она пользовалась огромной популярностью у представителей мужского пола.

Девчонки подружились на четвертом курсе, когда Тая перевелась к ним из другого ВУЗа. За эти годы они вместе ездили отдыхать в Турцию, Египет, Таиланд, и каждый раз Юльке, обладавшей боевым характером и черным поясом по каратэ, приходилось спасать подругу от чересчур назойливых поклонников, которых Тайка со своей чрезмерной тактичностью не всегда могла послать куда подальше.

Она снова попыталась настроиться на рабочий лад и сосредоточенно уставилась на монитор, но ее отвлекли смачные чавканья Лизы – правой руки редактора, носившей должность ответственного секретаря.

– Ааа, пицца сегодня – просто объедение! Пальчики оближешь! Таюш, точно не будешь?

Отвали и оставь меня в покое!

Как же ей хотелось крикнуть эти слова в лицо обжоры Лизы, но вместо этого Тая услышала свой голос:

– Спасибо, я не голодна.

– Опять свои чаи для похудения будешь распивать? Эх, Тайка, угробишь ты себя! Со здоровьем ведь не шутят.

Тая проигнорировала ее замечание и поспешила прогнать прочь неприятные мысли. В больницу опять действительно не хотелось. Хватит уже, дважды испытала на себе, что это значит, когда желудок перестает работать. Когда тебя рвет так, что наизнанку выворачиваешься, а потом лежишь под капельницей и питаешься через иглу, потому что организм уже не воспринимает пищу. А медсестры даже не следят за тобой – может, ты уже вся прокапалась, может, воздух попал в вену, и ты уже по дороге на тот свет. Пока не дашь им на лапу, тебя как будто нет, ты – как привидение, невидимый призрак, лежишь беспомощно на продавленной койке, и все твои мольбы как камешки отлетают от ушей медсестер с безразличными лицами. А вокруг стоны прооперированных пациенток, отходящих от наркоза, или новеньких, прибывших на скорой помощи, с которыми еще не решили что делать. Бывало и такое, что без полного осмотра и УЗИ отправляли какую-нибудь провинциальную девчонку сразу на операционный стол вырезать аппендицит, даже не разобравшись толком, что с ней происходит и отчего она на стенку лезет от боли. И условия такие, словно еще в прошлом веке живешь: по десять больных в палате (если повезет, и тебя не бросят в коридоре на раскладушке), грязные стены, воды горячей нет, зато есть сборища жирных тараканов под подоконником, из столовой вечно несет какой-то кислятиной, и затхлая вонь из туалета такая, что даже любого здорового стошнит.

Таю передернуло при воспоминании о больнице. После второго пребывания в этом «чудном» месте она перестала морить себя голодом, начала есть овсянку по утрам и жить по правилу «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу». Обедала Тая обычно гречкой с куриной грудкой, а перекусывала обезжиренными йогуртами и фруктами. Но один раз в месяц, в выходной, все-таки позволяла себе «праздник живота» – они с Юлькой выбирались в город и лакомились в каком-нибудь ресторанчике.

Хотя иногда сила воли подводила Тайку. Не дождавшись заветного выходного, она могла проснуться от дикого голода часиков в пять утра и побежать в соседнюю «Якиторию», заказать сразу несколько блюд, как самая настоящая обжора, и с ощущением необыкновенного счастья уплетать свой ранний завтрак в гордом одиночестве. Или же сорваться и съесть за один присест банку любимых консервированных персиков.

Лиза долго еще поглощала пиццу с громкими хвалебными комментариями, все больше раздражая Тайку. Вообще ответственный секретарь была неплохая – отзывчивая, с чувством юмора, но такие люди не нравились Тае по одной простой причине – она не была стройной. Тая понимала, что это бред, нельзя делить людей на красивых и уродливых, худых и толстых и относиться ко вторым как к изгоям. Но она ничего не могла поделать с собой, испытывая к ним брезгливость как к прокаженным. В одной книжке про счастье Тая вычитала, что твоя жизнь – это нечто среднее из того, что представляет собой твое окружение из пяти людей, с которыми ты общаешься чаще всего, поэтому в свой Мир она предпочитала впускать только самых красивых и удачливых.

Возраст Лизы стал для нее целым открытием. Двадцать пять лет! Почти ее ровесница, ненамного старше, а выглядит так, как будто ей уже далеко за тридцатник. Тая знала, что лишние килограммы зрительно прибавляют годы, но чтобы настолько! Лизу нельзя было назвать толстушкой, даже под категорию полных она попадала с трудом. Это была просто в меру упитанная девушка с женственной фигурой, которая не стеснялась ходить в облегающих джинсах на низкой талии и коротеньких футболках. И это казалось Тае самым омерзительным. Глядя на выпирающие над ремнем животик и заплывшие бока, уныло обвислые груди (Лиза не носила бюстгальтеры) и намечающийся второй подбородок, она думала о том, что на месте коллеги не могла бы смотреть на себя в зеркало.

Но не признавать ее способности Тая не могла. За полтора года Лиза умудрилась стать правой рукой редактора – сумасбродной, капризной дамочки с хореографическим образованием, которой просто посчастливилось выйти замуж за директора издательского дома. В редакции сотрудники между собой называли ее Горгоной – и за внешнее сходство благодаря ее торчащим во все стороны непослушным кудрям, и за скверный характер.

На столе Лизы громко завибрировал мобильник, и голос Niletto запел последний хит «Любимка». Девушка торопливо вытерла салфеткой жирные после пиццы пальцы и схватила телефон.

– Привет, малыш!.. Я тоже соскучилась… Собиралась тебе позвонить… Да ничего не делаю, обедаю… Что ем? Пиццу… С ветчиной и сыром…

Тая надела наушники, чтобы не слушать приторный голосок Лизы, воркующей со своим Малышом. Смотреть на ее расплывшееся в счастливой улыбке лицо было противно.

Даже эту корову кто-то любит. Интересно, за что? За что можно любить ее?

Ведь Таю, несмотря на ее яркую внешность и таланты, никто не любил по-настоящему. Хотя поклонников у нее пруд пруди. Но парни велись только на ее красоту, получали то, что хотели, и исчезали с невероятной скоростью, заставляя ломать голову над тем, что же в ней не так. А этот Малыш пылинки