Ненависть - Иван Белов

Сквозь полуприкрытые веки заметил темные силуэты. Несколько человек в камуфляже, выбрались на дорогу и рассредоточились среди горящих машин. Ударил одиночный выстрел, за ним смех. Добивают раненых твари. Левее, у бронемашины, мелькнуло движение. Руди внутренне сжался. Солдат в танковом шлеме пополз к обочине волоча за собой повисшую на сухожилии правую ногу. Лицо и руки обожжены, кожа повисла лохмотьями, изо рта тянулись кровавые слюни. Куда ты дурак? Лежи!

Темные силуэты приблизились. Кто-то сплюнул и сообщил на своем языке:

– Zivythi padla.

Высокий человек в черной, вязанной шапочке и немецком камуфляже, догнал раненного и наступил на грязную, брызгающую кровью культю. Солдат сдавленно зашипел и заскреб ногтями по асфальту. Террорист злобно ощерился и резким движением всадил штык жертве между лопаток, пришпилив несчастного как энтомолог редкую бабочку. Провернул лезвие, выдернул, и пошел дальше без единой эмоции. Словно муху прихлопнул. Убийцы, звери, дикари, правду о них говорят. А Рудольф раньше не очень-то верил. Ничего, теперь убедился. Шайзе, идут.

Шаги и голоса приблизились. Руди закрыл глаза. Святая Мария помоги, я больше не буду грешить…

В конце колонны сочно ударили одиночные выстрелы, послышались неразборчивые вопли и улюлюканье. Празднуют мрази, будьте вы прокляты.

– Zabiraite vse, yhodim! – скомандовал совсем рядом, уверенный, жесткий голос. Послышался частый топот ног. Рудольф затаил дыхание, стараясь унять бешено скачущее сердце. Такого ужаса он еще не испытывал. Надежда одна, вдруг терры побрезгуют трупом в грязном, рабочем комбинезоне и старых, стоптанных кроссовках. Поживиться тут нечем.

Шаги и голоса затихли вдали. Неужели пронесло? Сильнейший удар под ребра развеял надежду. Руди зашипел от боли и открыл глаза. Над ним навис терр, совсем молодой, моложе его, мальчишка, со шрамом пересекающим левую бровь, и ледяными глазами убийцы. В лицо Рудольфу уставился дульный срез. Вот и все, конец истории. Так глупо. Ну ничего, сейчас вы увидите как умирает подданный великой Германии! Штольке подался навстречу без всякого страха. В глазах терра мелькнуло удивление, палец на спуске выбрал слабину. Выстрелить не успел. На ствол автомата легла рука и подошедший сказал:

– Ne nado Misha. Ostav ego.

– Kak skazez diada Egor, – парень пожал плечами, отвел оружие, наградил Руди ненавидящим взглядом и ушел.

Рудольф смог разглядеть спасителя. Фигуру можно принять за человека среднего роста, если бы не лохматый камуфляж из множества лоскутов ткани и мешковины, превращающий владельца в кусок тайги и болота. В руках длинная винтовка с оптикой, замотанная тканью. Лицо скрыто за мелкоячеистой сеткой.

Подошли еще двое, один с виду совсем старик с седой бородой, второй средних лет мужчина заросший жесткой, рыжеватой щетиной. Все трое оживленно заспорили, показывая на Руди и жестикулируя. Слов не разобрать, лишь однажды, человек в маскировочном костюме упомянул знакомое «унтертан». Решают жить мне или подохнуть прямо сейчас, – понял Штольке. Террористы перешли на повышенные тона. Камуфляжный заговорил горячо, убеждающе.

– Ny kak znaesh, – в конце концов махнул рыжий рукой и поспешил к своим. Дед сплюнул и удалился молча.

– Встать, – приказ на чистом немецком вывел Руди из ступора. – Быстро.

Штольке поднялся, предусмотрительно держа руки на виду и совершенно не понимая, что происходит. Неужели пощадят? Он только сейчас увидел в тени грузовика террориста одетого в костюм похожий на снаряжение неожиданного спасителя, только вместо винтовки вооруженного STG–80. Сильные руки захлопали по бокам, не упуская ни единой складки, ни одного потайного местечка. На асфальт полетели бумажник, ручка, новенький, жутко дорогой, мобильный телефон с отличной камерой. Рудольф смог, наконец, оглядеться, колонна разгромлена, никто не ушел, виден хвост с дымящимся остовом второго бронетранспортера. Черный дым клубами расходился в стороны и тянулся к бесстрастному, безупречно синему небу, распространяя тошнотворно сладкий аромат жженой резины и паленого мяса. Горящие машины, разбросанные, жутко изувеченные тела. Террористы стаскивали обувь, собирали оружие, копались в грузовиках. Падальщики, грязные твари, ненавижу!

– А теперь бегом, к лесу, – скомандовал уверенный голос, подтвердив серьезность намерений тычком в поясницу. – Не оборачиваться, глаза в землю. Пошел.

И Рудольф побежал, поскальзываясь на кровавых лужах и перепрыгивая остывающие трупы менее удачливых товарищей. Едва не упал, спускаясь с обочины, спиной чувствуя, как сзади контролируют малейший шаг и движение. Через минуту тяжелые, еловые лапы сомкнулись у него за спиной, разделяя жизнь на две неравные части.

Глава 2

Рудольф потерял счет времени. Группа терров уходила в тайгу. Без передышек, только скрытное, целенаправленное движение. Это не люди, роботы, им не нужны отдых и пища. Быстрым шагом, почти бегом, покидали они место страшного преступления. Руди выдохся быстро, давно отвык от пеших прогулок. Безжалостно связанные за спиной руки жутко ныли, ноги промокли до колена, в кроссовках противненько хлюпало. Голову поднять не давали, все попытки жестко пресекались подзатыльниками от которых звенело в ушах. Перед глазами одна картина: идущий впереди террорист. Невысокого роста, плотный, ступавший легкой, пружинной походкой. Одет в однотонный костюм цвета хаки, за спиной немецкий рюкзак на восемьдесят литров, набитый под завязку. Оружие перед собой на руках. Обут в стандартные, немецкие, армейские ботинки с высоким берцем, подбитые гвоздиками, с крупными шляпками и подковками на носах. Сволочи, убивают немцев, а их вещи напяливают на себя. Нелюди. И главный вопрос один: нахера им мусорщик сдался? Ради потехи? Ну точно, будут пытать, изнасилуют, убьют и съедят, причем неизвестно в какой последовательности. На ум услужливо полезли страшные истории, засевшие в подсознании с самого детства. О городах, вырезанных подчистую, где не щадили никого, об убитых немецких детях, о вспоротых животах беременных женщин. Как режут головы пленным солдатам. Да чего далеко ходить, за спиной остались изуродованные мертвецы, с которыми еще утром шел на работу, смеялся, шутил и строил планы на вечер. Теперь все мертвы и тебе впору им позавидовать.

Люди двигались в абсолютнейшей тишине, не куря, не разговаривая, не обсуждая произошедшее. Прошло часа полтора, прежде чем они остановились.

– Вниз, – прошептал голос за спиной и Руди опустился на корточки. Успел глянуть вперед, все терры прижались к земле. Неужели привал? Нет, непохоже, бандиты замерли, слушая лес. Царила напряженная, щемящая тишина, только где-то рядом щебетала невидимая в пышной зелени птаха. Вокруг сомкнулся темный еловый бор, наполненный запахом гнили и мха, огромные деревья слились в сплошную, непроходимую стену. В таких зарослях ничего не разглядеть уже метров с десяти, остается слушать, вылавливая малейшие звуки.

Не двигались минут пять, Руди успел отдохнуть, прежде чем тихая команда «Пошел» подняла его на ноги. В следующие пол часа группа замирала дважды. Терры осторожны как дикие звери. Однажды Рудольфу послышался гул вертолета и тут же исчез. Наверное показалось. Во время последней остановки к ним присоединились еще несколько человек. Группа миновала сплошную полосу бурелома и начала спускаться в заросший овраг с крутыми, сыпучими склонами. Скорость движения выросла и скоро впереди появились люди. Место встречи бандитов? Тяжелые баулы попадали на землю, терры принялись обниматься, хлопать друг друга по спинам и плечам. Рудольф оказался в окружении жестоких, грубых и крайне бескультурных людей. Всего в овраге собралось человек сорок, все вооружены до зубов.

– Сиди, не дергайся, не разевай пасть и может быть, останешься жить, – обрадовал перспективой снайпер и принялся снимать лохматый костюм. Откинул капюшон, отцепил сетчатую маску и перед Руди оказался мужчина лет пятидесяти, с морщинистым, худощавым лицом, тонкими губами и проницательными, умными, голубыми глазами. Светлые волосы коротко подстрижены, аккуратная борода. Прямо ариец, а говорят местные унтерменши, мутанты и выродки. Рядом разоблачился второй, этот куда больше похож на недочеловека: черноволосый, темноглазый, слегка скуластый, явный азиат. Бандиты бережно свернули маскировочные костюмы и приторочили свертки к рюкзакам. Голубоглазый задержался взглядом на Руди и пошел к остальным. Напарник примостился на поваленное бревно и принялся набивать опустошенные магазины, даже не глядя на пленника. Вроде не замечает, а шевельнешься, глотку вскроет, тварь.

Руди блаженно вытянул ноги, украдкой посматривая вокруг. Вот они, террористы, которыми пугают непослушных детей. Насильники и бандиты  без роду и племени, весь смысл жизни которых грабить и убивать. Недаром со школы учат: эти люди генетически не способны к созиданию и живут дикими, низменными инстинктами. Раньше о них приходилось только читать, да видеть по телевизору результаты спецопераций, и вот теперь он увидел врага в лицо. Большинству от двадцати до пятидесяти, кроме давешнего седого старика, этому наверное глубоко за шестьдесят. Немецкие пенсионеры, в его годы, путешествуют, дремлют у камина, балуют внуков, а этот шляется по лесам и убивает ни в чем не повинных людей. Неужели такое возможно? Мир сошел с ума. Как там говорил Отто Шредер по прозвищу Бесноватый, преподаватель истории социал–националистической партии: «Унтерменши не люди. Унтерменш – это идентичное человеку создание с руками, ногами, своего рода мозгами, глазами и ртом. Но это лишь подобие человека. В душе этих созданий царит хаос диких, необузданных страстей, неограниченного стремления к разрушению, примитивная зависть и подлость. Помните это дети.» Каждое слово правда, а ведь раньше были сомнения. Шредер всегда говорил напористо, жестко, класс зачарованно слушал. У Отто в Восточной компании погибли отец и два дяди. Узнали про это случайно, проболталась школьная секретарша, бравируя перед старшеклассниками сокровенными тайнами и собственной значимостью. Новость породила массу догадок и пересудов. Ведь как известно, война на востоке была победоносной и быстрой, почти без потерь и непонятно как могли погибнуть сразу столько родственников Бесноватого Отто. Сам Отто на эту тему никогда не распространялся, ненавидя унтерменшей лютой, граничащей с шизофренией ненавистью. Служанки в его доме надолго не задерживались. Напиваясь, Отто впадал в тупое, остервенелое безумие, и избивал этих женщин изощренно и беспощадно. Самое удивительное, взрослые всегда относились к этому снисходительно, как к милой причуде старика всю жизнь посвятившего чужим детям. В итоге историю быстро замяли, болтливую секретаршу перевели на работу дальше на север. Страсти в приюте утихли.