Три дня до эфира - Гульназ Ямалеева

Вздохнув, Шура встала и вновь подошла к зеркалу:

— Вот поэтому, Николаев, я и марафечусь. — Она сделала последний штрих на лице и, довольная собой, повернулась к Алексею:

— Значит, так: кофе в шкафу, масло в холодильнике, хлеб на столе, яичница на плите. Пока!

И она упорхнула за дверь. Николаев встал, подошёл к зеркалу. Оттопырил уши и передразнил Шуру:

— Яичница в шкафу, кофе в холодильнике, хлеб в морозильнике… Пойду проверю!

Тихомиров молча сидел в кабинете Снегирёва и наблюдал, как хозяин нервно расхаживал из угла в угол. За последнее время отец похищенного ребёнка сильно изменился. Под глазами появились тёмные круги, щеки впали, у рта образовалась горькая складка. Кто бы мог подумать, что ещё три часа назад этот вмиг постаревший человек выглядел таким лощёным, моложавым и ухоженным.

— Иван Давыдович, вы бы присели, на вас смотреть страшно, — наконец произнёс майор.

— Да какой тут! — махнул рукой Снегирёв. — Уже три часа прошло, а от этих… никаких известий… Господи, мой мальчик, Саша… Где он, с кем? Что они сейчас с ним делают…

— Вы не беспокойтесь, скорее всего, ребёнок вне опасности. А информация от похитителей поступит с минуты на минуту.

— С минуты на минуту… — повторил Снегирёв.

— Иван Давыдович, я понимаю, вам сейчас очень трудно, но все-таки я должен задать вам несколько вопросов.

— Да-да, конечно… — отозвался Снегирёв, думая совсем о другом. — Задавайте вопросы.

— Иван Давыдович, — осторожно начал Тихомиров, — скажите, у вас есть враги?

— Враги?

— Ну недоброжелатели, завистники, люди, которые могли быть заинтересованы в похищении вашего сына?

— Враги, по-моему, есть у каждого человека. Я, конечно, не исключение… Но до сегодняшнего дня об их существовании я, честно говоря, не задумывался.

— Разумеется, — кивнул Тихомиров, — но я хотел бы, чтобы вы подумали, кому из вашего окружения могло быть выгодно похищение ребёнка.

— Трудный вопрос, Олег Филиппович. Я привык доверять людям, и потом…

Чудовищно! Это же просто чудовищно — воровать детей. Средневековье какое-то…

— Снегирёв закрыл лицо ладонями, и на секунду Тихомирову показалось, что тот заплакал.

Но Снегирёв тут же убрал руки с лица:

— Очень сожалею, но я на самом деле не могу даже предположить, кому понадобилось похищать Сашу. По крайней мере, я не могу подозревать никого из моего окружения.

— Хорошо, а могли похитители преследовать какую-нибудь другую цель?

Скажем, выкуп… — предположил вслух Тихомиров.

— Возможно, — пожал плечами Снегирёв, — я человек достаточно состоятельный.

— Или шантаж, — продолжал размышлять майор.

— Ну почему, почему нет никаких известий? Так можно с ума сойти, — бормотал Снегирёв.

Телефонный звонок заставил обоих мужчин вздрогнуть. Они одновременно бросились к аппарату. Снегирёв схватил трубку и почти прокричал:

— Да! Я слушаю!.. Виктор, ты? Что? Цветы? Мне? Какие ещё цветы?! Хорошо, везите сюда. Я жду!

— Звонил ваш секретарь? — среагировал Тихомиров.

— Мне в офис принесли цветы, — растерянно ответил Снегирёв, — ничего не понимаю.

— Перезвоните быстро секретарю, пусть ничего не трогает, в офис сейчас выедет бригада, в цветах может быть все, что угодно.

— И даже…

— Звоните, Иван Давыдович, пусть ничего не трогают, — быстро повторил Тихомиров и набрал номер. — Краснов, в офис Снегирёва принесли цветы, пусть бригада выезжает.

Виктор Поваляев положил трубку и осторожно отошёл от огромной корзины с цветами. За те несколько минут, что молодой парнишка привёз на фирменной машине этот букет, вся комната буквально наполнилась цветочными ароматами. Букет (был составлен по всем правилам утончённого дизайна. Любо-дорого было смотреть, как руки мастера разместили среди белоснежных хризантем алые бутоны роз, крохотные декоративные гвоздики своим разноцветием делали букет праздничным и весёлым…

Но Виктору сейчас было не до утончённых изысков.

От напряжения секретарь Снегирёва весь взмок, по спине горячей струёй тёк пот, лоб покрылся испариной. От страха Поваляев не мог вытащить из кармана пиджака носовой платок, руки стали как деревянные, к горлу подкатывала тошнота, ноги мелко дрожали, в голове одна за другой мелькали мысли: «А если там взрывчатка? Интересно, на какое время назначен взрыв? Успеет ли приехать бригада? Останусь ли жив, если рванёт на таком расстоянии?» Поваляев попятился от опасного букета и спиной уткнулся в острый угол стола. Состояние у секретаря было предобморочное.

Когда бригада сапёров во главе с Красновым ворвалась в офис, Виктор мог только мычать.

— Все ясно! — коротко кивнул Краснов. — Ребята, приступайте.

Через двадцать секунд выяснилось, что взрывчатых веществ в корзине с цветами не обнаружено. Вместо бомбы сапёры извлекли небольшой конверт. Двумя пальцами Краснов принял пакет и открыл его. Это была долгожданная информация от похитителей.

«Господин Снегирёв! Если вам дорога жизнь вашего сына, предлагаем вам снять свою кандидатуру. Через три дня с нетерпением ждём вашего выступления по телевидению».

Послание было кратким и точным, к нему прилагалась детская игрушка «тамагочи», на экране дисплея горела зловещая надпись: «DEATH».

Игрушечный зверёк был мёртв.

Глава 3

НИКОЛАЕВ ВСТУПАЕТ В ИГРУ

Ствол пистолета дёрнулся несколько раз, выпуская одну за другой пули. У стойки специального тира стояла симпатичная брюнетка. Девушка сняла с головы наушники и посмотрела на сидевшего в сторонке Николаева. Алексей оторвался от подзорной трубы, направленной на лист мишени, и отрицательно покачал головой.

— Машенька, с оружием надо обращаться нежно. Почти так же, как с любимым человеком! — сказал он, поднимаясь со стула. — Показываю ещё раз!.. Вот как вы поднимаете пистолет?

— А как я его поднимаю? — кокетливо поинтересовалась брюнетка.

— Слишком резко, Машенька… — Николаев зашёл за спину девушки и, приблизившись к ней вплотную, одной рукой обнял за талию, другой подхватил под локоть её руку с пистолетом. — Давайте попробуем вместе…

— Мне щекотно… Девушка поёжилась.

Что? — поинтересовался Николаев.

— Вы дышите мне прямо в шею, и мне щекотно!

— Не отвлекайтесь, Машенька! Иначе в самый ответственный момент у вас может дрогнуть рука. — Алексей перешёл на интимный шёпот.

— Она у меня уже дрожит, — так же шёпотом призналась стажёрка.

— Это ничего, сейчас мы зафиксируем корпус. — Николаев нежно обнял ученицу за талию.

— Ну вот! — раздался мужской голос. — А я тебя у Шуры жду!

Николаев недовольно повернулся. Маша тоже нехотя отодвинулась в сторону. Перед ними стоял улыбающийся во весь рот Краснов.

— Ну и что тебе сказал Шура? — Алексей сделал особое ударение на слове «сказал», но Краснов как будто не понял намёк и удивлённо поднял одну бровь.

— Почему «сказал»? Я же говорю про твою Шуру! Про невесту… — ещё раз уточнил Андрей.

Стажёрка резко убрала руку Николаева со своего бедра и отступила на шаг. Алексей вздохнул:

— Вечно ты, Андрюха, без стука вторгаешься в мою личную жизнь.

— Прости, друг, — Краснов изобразил раскаяние, — я думал, ты тут обучением занимаешься, а оказывается, личной жизнью…

Андрей подошёл к подзорной трубе и неодобрительно причмокнул:

— Что-то плохо будущая Никита стреляет. Видно, учитель не очень способный.

— Во-первых, это не Никита, а Мария, просто Мария, понимаешь? А во-вторых, у нас сегодня только первое занятие.

— А-а-а, — протянул Андрей, — тогда понятно.

— Ну чего тебе понятно? Ты чего пришёл? Если по делу говори.

— По делу, по делу, — успокоил друга Краснов. — Тебя, Николаев, опять труба зовёт. Ты Снегирёва Ивана Давыдовича знаешь?

Алексей согласно кивнул.

— Хорошо, что знаешь, так вот, у него похитили сына… Продолжать, я думаю, не стоит… Филя уже утвердил твою кандидатуру… Объявлен большой сбор.

— Понятно.

— Раз понятно, тогда пошли.

— Уже иду… — Леха обернулся к девушке:

— А вы, просто Мария, тут пока без меня постреляйте…

Девушка улыбнулась и отошла к столу.

Николаев с сожалением посмотрел в её сторону, аппетитные формы стажёрки не позволяли ему вот так все бросить и уйти. Поэтому Алексей подошёл к ней, взял со стола оружие и почти не прицеливаясь выпустил в мишень всю обойму…

Бах-бах-бах!!!

Приникнув к окуляру, Краснов увидел измочаленную десятку.

— Ничего себе?

— Счастливо оставаться. Маша! — крикнул на прощание Николаев и вышел из тира первым. Краснов последовал за другом.

Мужчины вышли на улицу. За углом стояла полуразвалившаяся скамейка, земля вокруг которой была сплошь завалена окурками. Друзья присели и закурили.

Николаев демонстративно потёр ладони:

— Ну давай вводи в курс дела, а то у меня душа истосковалась по работе.