Калейдоскоп - МаксВ

– Ну, давай, Толик.

– Удачи, – отозвался Антоль.

Борис, подволакивая ногу, отправился к себе, и Смагин, проводив друга, вдруг почувствовал, как корявая рука одиночества коснулась его холодными пальцами. Ему стало страшно… Старость, так и есть – пора на свалку. Его место в прошедшей эпохе, а срок свой он уже превысил, зажился здесь.

С туманом в глазах он взял прислонённый к лавке посох, и поплёлся к калитке, за которой тянулась пустая улица.

Глава 2

Глава 2

Время бежало слишком быстро. Время, которое принесло с собой семейные гравилёты и гравимобили, оставив старые авто ржаветь на пустырях, а дороги – становиться негодными. Время, которое в связи с развитием копропоники и изменившимся климатом в более тёплую сторону, положило конец крестьянскому труду, да и агрономии в целом. Время, которое, уничтожив сельские подворья, сделало землю дешёвой. Время, которое изгнало людей, живших в многоэтажках, в глухие, окраинные места, где добрый особняк с земельным наделом стоил меньше дачного участка. Произошёл переворот в строительстве, да так, что семьи спокойненько бросали старое жильё и переезжали в новые, по современным проектам дома стоимостью меньше, чем заработная плата одного члена семьи за год. А если в том доме что-то переставало нравиться, или становилось тесно – за совсем небольшую плату можно переделать по своему вкусу.

Антоль хмыкнул. Дом, который можно переделывать раз в год, будто диван заменить… Что случилось с людьми?

Он, не спеша, оглядываясь время от времени, брёл по дорожке. Кажется, что совсем недавно тут бурлила жизнь, а теперь? Только призраки бродят, подумал он, маленькие и неуловимые, шелестят в ночи. Призраки детей, призраки велосипедов, пешеходов. Призраки женщин возле своих калиток, да их приветствий. Призраки коптящих зимой дымоходов…

А он брёл по пыли…

Вот и до дома старины Сени Парамонова дошагал, что на той стороне. Как Семён им гордился! Трёхстворчатые окна, облицовка из серого булыжного бута… Теперь камень уже зелёный от мха, а окна разбиты – будто раззявленные пасти. Сорняк заполнил весь двор, пророс на крыльце; орех упёрся в фасад. Ещё помнился день, когда Парамоша посадил его.

Смагин остановился – туфли в пыли, руки сжимают посох, глаза закрыты…

Память подняла мысли о прошлом – крики детей, тявканье уличных собак со стороны соседнего двора, где жил Саня Кондрат. А вот и Семён, у себя на подворье, орудует лопатой – яму готовит, и рядом лежит саженец с замотанными в тряпку корнями.

Шёл месяц май, сорок лет назад. Они с Семёном только что вернулись со службы. Дембеля.

Внезапно раздавшийся звук приближающихся шагов, вынудил Антоля открыть глаза.

К нему подходил молодой мужчина лет тридцати.

– Приветствую вас, – поздоровался Смагин.

– Здравствуйте. Простите, я не помешал?

– А что, видели, как я тут истуканом стоял, с закрытыми глазами?

Парень кивнул.

– Предавался воспоминаниям, – сказал Антоль.

– Вы живёте тут?

– На этой самой улице. Последний из обитателей, можно сказать.

– Может, и поможете тогда.

– С удовольствием. Говорите, что стряслось?

Парень, покачав головой, заговорил:

– Понимаете… Вот такая штука… Ну, в общем, я, как бы это сказать, затеял путешествие по волне своей памяти…

– Ясно, – сказал Смагин, – Я с вами где-то рядом.

– Моя фамилия Парамонов, Дмитрий, – продолжил незнакомец, – мои предки жили тут, неподалеку. Может…

– Вы стоите как раз напротив их дома, – кивнул в сторону Антоль, – Отличное место было, вон то дерево ваш дедушка посадил сразу, как мы с ним со службы вернулись. А прошли всё вместе, и вместе же и вернулись. Ну и погуляли же в тот день…

– Очень жаль, – ответил мужчина.

Но Смагин словно и не слышал его:

– Говорите, ваш дед? Что-то я его давно не встречал.

– Умер, – ответил молодой Парамонов, – Уже давно.

– Помнится, он влез в эти, антигравитационные дела, додекаэдры, пиковина, ну, и по-моему, в гравилётостроение попал, – сказал Смагин.

– Точно, так и есть, – гордо подтвердил мужчина, – Сразу подключился, как только началось промышленное освоение. Это вскоре после Петербургского соглашения было.

– Это когда все решили, что воевать больше никто не будет?

– Да-да, как раз в этот момент.

– Да и в самом деле, – продолжил Смагин, – кто станет воевать, когда не во что ракету направить.

– Вы подразумеваете большие поселения? – уточнил молодой человек.

– Ну конечно! Всё ведь так чудно получилось… Как ни пугали атомным зарядом – хоть бы что им, всё равно за проживание всем в одном месте держались. А стоило предложить людям недорогую землю и гравилёты, все сразу кинулись в глухие места, обживать. Да ещё пиковина эта… Победила гравитацию, да тепло халявное принесла. Да что говорить, вон сам посмотри – в каждом дворе растёт.

Глава 3

Глава 3

Глеб Сергеевич Раскин решительно поднимался по широким ступеням здания администрации, когда его догнал и остановил человек в изрядно потрёпанной одежде, с помповым ружьём на плече:

– Здравствуйте, Глеб Сергеевич.

Какое-то время Раскин недоумённо смотрел на это пугало, затем расплылся в улыбке:

– А-а, Миша. Как дела?

Миша Егоров обнажил в улыбке щербатые зубы:

– Замечательно. Зарослей на улицах всё больше, зверьки нагуливают вес.

– Слушай, ты никак не причастен к этой суете с пустыми домами? – спросил Глеб.

– Никогда в таком не участвовал, – отпарировал Михаил, – Мы, охотники, ни в чём таком стрёмном не замешаны. Все как один – законопослушные, и, – тут он весело прищурился, – И добрые! А многоэтажки эти занимаем, потому что нам с некоторых пор жить негде. А что такого? В этих хрущёбах всё равно никто не живёт! Кому вред то? Полиция в курсе, что мы за себя не могём постоять, вот и валит всё на нас! Кражи всякие, да хулиганку. Не дело это.

– Понятно, – ответил Раскин, – А то начальник полиции нашего поселения хочет сжечь заброшки.

– Пусть только попробует, – сказал Миша, – Как бы сам не обжёгся. Развели огороды в банках, копробандиты проклятые, лишили нас денег, а теперь мы же