Шпион судьбу не выбирает - Игорь Атаманенко

В прихожей раздалась трель звонка.

«Эдита» вдруг вспомнила, что у нее сломана нога, громко застонала и, прихрамывая, направилась к двери.

На пороге стояли ее оператор — Леонтий Алексеевич Карпов — в форме майора милиции и двое в штатском.

— Вам чего? — как можно грубее спросила агентесса.

— Что у вас здесь происходит? — грозно ответил на вопрос вопросом Карпов. — Соседи позвонили в милицию, говорят, убийство…

«Майор» придирчиво оглядел присутствующих и остановил взгляд на Курусу.

— Так-так, значит, не убийство, а разбой! Вовремя мы прибыли. «Гоп-стоп» только начался — с гражданина только портки успели снять! А если б мы задержались?!

Карпов шагнул к стулу, на котором лежал полотняный пояс, приподнял его. Посыпались часы, броши, браслеты…

Витя-выключатель нагнулся, чтобы поднять один. В ту же секунду «майор» проворно выхватил пистолет, двое в штатском также обнажили стволы.

— Не двигаться! Всем лечь на пол! Быстро! Лицом вниз! Стреляю без предупреждения! Кузькин, вызови подмогу!

Опер в штатском с готовностью вынул из кармана переговорное устройство.

— Седьмой! Я — пятый! Здесь ограбление! Группу захвата в четвертую квартиру… Второй этаж! Живо!

— Вот оно в чем дело! — произнес Леонтий Алексеевич, носком башмака сгребая в кучку раскатившиеся по полу часы и браслеты. — Неплохо поживились бы ребята, опоздай мы на пять минут… Кто хозяин этих вещей?

Японец оторвал голову от пола, но тут в квартиру ввалились дюжие автоматчики в камуфляже.

— Забрать всех в отделение, оставить пострадавшего и ответственного квартиросъемщика… для допроса!

— Я не могу ехать, у меня сломана нога, ко мне врач сейчас должен прийти! — скороговоркой выпалила «Эдита».

— Вы останьтесь! — приказал Карпов.

Глава четвертая

Из постели — в контрразведку

— Вы кто такой? — нарочито грубо спросил Карпов японца, когда «мужа» и Витю-выключателя автоматчики выволокли из квартиры.

Курусу пробормотал что-то невнятное.

— Предъявите документы!

В это время один из оперов уже расстегивал кармашки пояса и с ловкостью фокусника раскладывал часы и браслеты на столе. Другой деловито щелкал фотокамерой.

Агентесса сослалась на боль в ноге и прилегла на кровать.

— Я — дипломат… — промямлил Курусу и трясущимися руками предъявил свою аккредитационную карточку дипломата.

— В таком случае я обязан сообщить о вашем задержании в МИД!

Карпов поднял трубку телефона и стал наугад вращать диск.

— Не надо! — покрывшись испариной, взмолился японец. — Пожалуйста, не надо никуда звонить, — и, указывая на «патронташ» с часами и золотыми изделиями, — забирайте все… Здесь целое состояние!

Один из оперов навел на него фотоаппарат и несколько раз щелкнул затвором. Курусу окончательно сник.

— Часики и золотишко нам не нужны, — примирительно сказал Карпов, — но договориться сможем…

Вербовка состоялась.

Тут же в квартире «Эдиты» японец в подтверждение своей готовности сотрудничать с правоохранительными органами СССР (какими конкретно, Курусу еще не знал) собственноручно описал известные ему подробности кражи уникальных бриллиантов из квартиры народной артистки СССР Ирины Бугримовой.

Покончив с сочинением на заданную тему, иностранец поинтересовался, как подписывать его.

— Да чего там… подпишите его одним словом: «Самурай»! — бодро ответил Карпов. — Чтоб никто не догадался… Ни сейчас, ни впредь! Не возражаете?

Нет, Курусу не возражал — оставшись без порток, поневоле станешь покладистым… Он лишь на секунду задержал взгляд на лице генерала, улыбнулся своей догадке и сделал решительный росчерк.

Перед тем как выпроводить японца за порог, «Эдита», сидя на недавнем ристалище любовных игр — на кровати, — зашивала его распоротые брюки, а Карпов в гостиной инструктировал новоиспеченного агента о способах связи, месте и дате будущей встречи.

Как только за «новобранцем» закрылась дверь, генерал отправил «Эдиту» на кухню разбинтовываться и готовить кофе, а сам нетерпеливо сгреб со стола ворох исписанных бумаг и стал вчитываться в каракули японца, более похожие на иероглифы, чем на кириллицу.

Содержание настолько впечатлило Карпова, что он безотчетно схватил трубку и набрал номер прямого телефона Андропова. Лишь вспомнив, что перед ним незащищенный от прослушивания аппарат городской АТС, в сердцах швырнул телефонную трубку, чертыхнулся и, не попрощавшись с агентессой, опрометью выбежал из квартиры.

В тот же вечер Леонтий Алексеевич доложил председателю подробности проведенной вербовки и содержание представленного «Самураем» донесения.

На следующее утро Андропов уведомил Леонида Ильича о «грозящей ему опасности» и заручился его поддержкой в реализации своих планов. Под предлогом проведения оперативных мероприятий по защите чести Семьи и, как следствие, — престижа державы, председатель получил карт-бланш на разработку связей Галины Леонидовны, первой в числе которых значилась Светлана Щёлокова…

Таким образом, генсек фактически жаловал Андропова охранной грамотой, позволяющей бесконтрольно держать «под колпаком» самого министра внутренних дел!

Брежнев так и не понял, какую злую шутку сыграл с ним Андропов, получив из его рук исключительное право разрабатывать окружение Галины Леонидовны. Впрочем, Леонид Ильич в то время уже мало что понимал…

Глава пятая

«Бриллиантович»

«Я близко познакомился с Борисом Буряце в 1977 году в Мисхоре, когда по заданию посла выезжал на два дня в Крым. Раньше мы нередко встречались на «бирже» в Столешниковом переулке и даже стали приятелями.

Общаясь с постоянными клиентами «бриллиантовой биржи», я, как правило, представлялся узбеком из Ташкента, и они верили, потому что по-русски я говорю почти без акцента. Но там, в Мисхоре, я почувствовал, что Борису я должен открыть свой реальный статус и свое имя. Почему? Чтобы установить с ним более тесные деловые отношения, так как его я всегда считал одним из основных игроков или, скорее, законодателем цен на «бирже».

Борис оценил мою откровенность, и во время общения со мной всегда старался отвечать тем же.

В кругах деловых людей, которые занимаются операциями с валютой и драгоценностями, Буряце известен под кличкой «Бриллиантович». Думаю, что основанием для этого послужила его страсть к драгоценным камням вообще и к «брюликам», в частности. Не исключено, что «Бриллиантовичем» его называют еще и потому, что дела, которые он проворачивает с «камешками», поражают воображение. Он постоянно носит золотой перстень с бриллиантом в четыре карата, на шее у него — толстая крученая золотая цепь с огромным крестом из платины, который украшен бриллиантом в шесть карат. Он никогда не расставался с этими украшениями и, даже купаясь в море, их не снимал. Я спросил Бориса, как это он не боится появляться на людях, таская на себе целое состояние. Он засмеялся и указал на приближающуюся к пляжу белую «Волгу».

«Вон, видишь, — сказал он, — катит моя Мадам. Она везет мне обед, смену белья, а заодно — смену охранников. Эти, — Борис указал на сидевших поблизости двух громил, не снимавших в жару рубашек, под которыми бугрились кобуры с пистолетами, — мне надоели!»

…Когда подъехала «Волга», я был ошеломлен, увидев, что из нее вышла… Галина Брежнева, которую Буряце за глаза называл «Мадам». Я встречался с нею в разных посольствах на дипломатических приемах, и поэтому сразу узнал ее.

Я догадался, что в роли телохранителей, на которых указывал Борис, выступают сотрудники правительственной охраны, приставленные к дочери вашего генерального секретаря, но я никак не мог понять, что может быть общего между нею, дочерью первого лица великой страны, и спекулянтом «брюликами», каким я знал Буряце. Возможно, размышления отразились на моем лице, потому что Борис поспешил объяснить мне, что Галина безумно в него влюблена.

«А вообще, — сказал он, — моя Мадам — женщина с «заскоками», она ведь на пятнадцать лет старше меня, ей за пятьдесят и у нее уже есть внучка».

«Ну, так брось ее, какие проблемы? — сказал я. — Ты же молод, красив. С твоими деньгами, твоим умом любая женщина сочтет за счастье выйти за тебя замуж!»

Подумав, Борис ответил:

«Видишь вот это? — он сжал рукой висящий на груди платиновый крест. — Вот это — моя Мадам. Тяжело таскать на шее такую дорогую вещицу, но зато прибыльно и престижно… Где бы я ни появлялся с этим крестом, все почтительно расступаются и места, предназначенные для избранных, достаются в первую очередь мне!

На Западе, Курусу-сан, говорят: «Если вы видите, что ваш банкир выпрыгивает из окна десятого этажа, бросайтесь за ним — это прибыльно».