Карнавал душ (СИ) - Ви Мари

Спустя несколько часов прибежал Сайлас, нетерпеливо забегал по краю бассейна, осматривая нас.

— Ну, что там? — Крикнул он нам.

— Что-то не так, — внезапно заметил Лекарь помоложе.

Я испуганно задышала, а потом заметила страшное: его душа! Душа Мара, даже несмотря на мои попытки его задержать, она начала покидать тело.

— Нет! — Начала менять положение я.

Лекари заметили мои трепыхания, подняли тело Мара выше, удерживая, чтобы мне было удобно. Но как бы я не пыталась, его душа уходила! Ускользала!

Мар умирал…

Глава 3

«Если душа бессмертна и

только она способна путешествовать

между тремя мирами, значит,

если связать её с телом, можно

излечить раны физического

плана».

Из дневника Даэля.

Не помогало. Ничего не помогало! Я цеплялась за его душу, переходя на всхлипы, потому что — не помогало!

Громко заплескалась вода, брызги попали мне в глаза, кто-то приблизился. Поскольку я всё еще пыталась удержать душу Мара, я не обращала внимания на того, кто схватил меня за шкирку. Не больно, скорее, будто цепляясь за меня.

— Давай же! — Стиснув зубы, орал мне в ухо Сайлас. — Ты спирит! И ты любишь его! Ты его не отпустишь. Не отпустишь. Держи его! Держи!

Но что бы он ни говорил, не помогало. Душа отделялась от тела, я видела её. И… по тому, как в комнате стало тихо, полагаю, теперь и остальные тоже. Я разревелась вслух. Сайлас сжал моё платье, пристроившись ко мне вплотную, будто это вообще имело значение.

— Давай, малявка, — на удивление ласково бормотал он рядом с моим ухом, — я знаю спиритов (хотелось спросить «откуда?», но не до того сейчас было), они просто чудо. Всеотец дал вам такую силу, власть. Ты здесь по причине. Не просто так. Понимаешь? Никто не сможет ничего сделать. Но не ты. Давай же!

Последнее прозвучало нетерпеливо, я понимала, почему. Но… отчаяние накрыло меня с головой, и я нырнула. Прямо в его душу. Нечаянно, я клянусь, ведь… меня унесло.

Говорят, перед смертью жизнь проносится перед глазами. И по какой-то причине я влезла в этот предсмертный миг. Нагло, смело, нечаянно. Клянусь, я нечаянно! Мне было стыдно, что я вторгалась в сокровенное. Но когда я увидела эти воспоминания, то поняла: Мар бы никогда мне об этом не рассказал.

Я увидела маленькую квартирку в небольшом многоквартирном доме, где жил маленький красивый мальчик. В его глазах счастье, в его сердце безграничная любовь. К матери. Она такая красавица! Мальчик подбегает к ней, обнимает, женщина сидит на скромной кровати, улыбается сыну. Они похожи…

Но потом мальчику лет семь. Он еще маленький, но улыбка на его лице померкла. Они стоят где-то в промозглом осеннем холодом переулке. Его мама выглядит такой изнеможенной, кожа посерела, от прежней красоты ничего не осталось. И её сын. Мар. Такой грустный, ведь он понимает…

— Мама, пожалуйста, не оставляй меня, — умоляет он, обливаясь крупными слезами. — Я обещаю, я не буду тебе мешать.

А мама смотрит на него, присев на корточки, и неустанно гладит по волосам. И плачет.

— Прости меня, — извиняется она всё время. — Прости меня.

— Я буду хорошим сыном, я пойду работать, я заработаю денег… мама!

Крик ребенка разрывает ей сердце, но она оставляет его в приюте. Уходит. А мальчик всё кричит…

Эхо не стихает, даже когда я вижу его в приюте. Комната маленькая, но в ней детей сорок. Койки трехэтажные. Детей слишком много, чтобы хватало всем одеял. Мар ёжится от холода, мерзнет, дрожит, но не может уснуть. Еды не хватает, старшие крадут её у младших. Мар исхудал, еще немного и заболеет…

Но потом я вижу знакомое лицо, противный тип, которого я видела в его головорезах. Удивительно его видеть моложе, но, кроме того, что сейчас у него чуть больше морщин, он от самого себя в юношеском возрасте и не отличается. Такой же противный.

Он, еще несколько детей и Мар, собираются в углу, перешептываются тихо.

— Корабль поплывет в Кану, — говорит он. — Завтра. У них сезонную работу дают кому угодно. Зацепишься и можно разбогатеть.

На следующую ночь дети сбегают, Мар — с ними. Гонимый призрачным ветром далекой мечты. Пробираются на судно, и даже уплывают. Спят всей толпой в куче, едва живые, крадут еду и воду. Но в открытом море их постигает неудача. Пираты. Нападают неожиданно. Многие прыгают за борт. Но Мара ловит один из пиратов, сажает в клетку. Через щель в досках Мар замечает Шайген. Он возвращается.

Так он вернулся.

Торги. Он, как и остальные, стоит на обветшалом помосте, мимо ходит пузатый торговец. Осматривает мальчишек. Их было человек десять, осталось половина. Мар среди них. Торговец расплачивается за них, забирает с собой.

Потом странная смесь приступов радости и горя. Потому что… я помню, что рассказал мне Арт. Но он не рассказывал, как торговец избивал детей. Мара. Как издевался над ними, унижал.

Мар всё равно выживал. Крал еду для себя и для тех троих, кто еще остались живы. Помимо каждодневного труда, которым их нагружали, торговец любил садистские игры. Но Мар сбегал. Как мог. Пока, наконец, не разработал план. От тяжелого труда, который он почему-то таковым и не считал, он окреп. Воруя еду с кухни, он и его друзья держались. В том числе и противный.

Их осталось двое.

Пятнадцать. Мару было пятнадцать, когда слуга позвал его к торговцу. Мар не колебался, отнимая его жизнь. Он сделал это хладнокровно, спланировано, тихо, словно бесшумный убийца. Но глядя на всё это, я думала только об одном: будь я там, на их месте, я бы сделала это раньше. На много лет раньше.

Ему было семь.

Отомстил за свою нелегкую жизнь он только в пятнадцать.

Но время внезапно замедлилось. Я поняла, что жизнь перед глазами проносилась не настолько быстро, чтобы мы успевали. Чтобы Мар успел на неё взглянуть.

Он стоял ко мне спиной, такой молодой, непокорный, прекрасный. Но перед ним, окутанные цепями спиритов, замерцали врата в Обитель духов. Он не собирался идти в мир мертвых. Он собирался вернуться.

Нет…

— Мар! — Крикнула я изо всех сил, формируясь кем-то осязаемым в его далеких воспоминаниях, ворвавшись непрошено, без предупреждений. — Мар!

Он услышал не сразу, обернулся. Такой молодой, но уже такой взрослый. Мурашки по коже. Мне так хотелось прижать его к себе и не отпускать. Мальчик, лишенный детства. Но не сломленный, не сдавшийся, переродившийся. Готовый сражать еще больше врагов.

Он смотрел на меня, не узнавая. Конечно, не узнавая. В свои пятнадцать он еще был с меня ростом. Я подошла к нему спешно, пока он не исчез, откуда-то я знала, что подобное случится. Схватила его за плечи, заглядывая в проницательные синие глаза.

— Мар, — зову, он слышит меня, но не реагирует. Его лицо непроницаемо, он не знает меня. А я давлю в себе слезы, обнимаю его, приближаюсь. — Мар, пожалуйста, не уходи. Не покидай меня. Не оставляй меня.

Обнимаю его порывисто, всё равно не могу сдержать слез. Он будто здесь, но не реагирует, даже когда я касаюсь его лица.

— Мар, — прошу я, обливаясь слезами. — Ты не можешь уйти, понимаешь? Это всё ты. Всегда был ты. Все твои соратники были с тобой. Они остались. Даже когда пришел кто-то слишком сильный и решил отнять твой трон. Они боролись за тебя. Борются и сейчас. Пожалуйста. Вернись к нам.

Его ладони сжали мои руки, он всё еще смотрел на меня, не мигая. Он не испытывал эмоций, но я не понимала, почему. Они еще не родились, или же так он обращался двуликим. Эти процессы были никому неизвестны. Но я надеялась, так сильно надеялась разбудить в нём чувства…

Его хватка стала сильнее, он опустил мои ладони. Не проронив ни слова, он прочертил барьер между нами. Ему не нужны были мои слезы, моя любовь. Его сердце превратилось в камень где-то в этом воспоминании. Месть?

— Мар, пожалуйста! Прошу тебя! Ты нужен мне! Я не смогу без тебя, — молила я. — Не уходи. Вернись. Прошу тебя…