Существует ли ад? - Александр Введенский

Далее следует принять в соображение великое Искупление. Кто, как я, верит в жертву нашего Господа Иисуса Христа за грехи целого Mиpa, тот чувствует, что должен признать доктрину ада. Ибо какой другой судьбы может ждать тот, кто, слыша возвещение Евангелия, тем не менее сознательно и умышленно отвергает Его?

В то же время я того мнения, что первая обязанность христианского пастыря проповедовать не ад, а спасение и выяснить, что каждый может изведать блаженство Неба скорее, чем страдание ада.

Наконец, я полагаю, что те принимают на себя громадную ответственность, кто скрывает факт существования ада. В обязанность христианского пастыря входит предостерегать людей, и если он этого не делает, то он не может избежать тяжелой ответственности за будущую судьбу тех, кто слушает его.

Т. Юнг

Достоверность ада

Ад – это место неминуемого наказания, на которое обречены будут после смерти все безбожные и грешные люди.

Очень часто в Св. Писании ад сравнивается с Енномской долиной. Это было крутое ущелье непосредственно под юго-западной стеной Иерусалима, орошаемое Кедронским потоком. В раннюю эпоху царей богатые классы иудейского общества имели на этом месте свои виллы и летние резиденции. На краю юго-восточной стороны находился царский летний сад с «музыкальной рощей», где мужчины и женщины играли на музыкальных инструментах самых разнообразных конструкций. Когда нация стала более жадной до роскоши и менее религиозной, тогда на этом месте начали появляться идолы которым воздвигались алтари и воскурялись фимиамы. В прекрасной долине зажигали ужасные огни в честь Молоха и дети сжигались живыми. Когда вступил на престол Осия и начал свою реформаторскую деятельность, то вся сила его страстной натуры была направлена против оскверняющего святотатства. Рощи были сожжены, увеселительные сады опустошены и идолы превращены в пыль. Долина сделалась нечистой навсегда, и кости мертвых были рассеяны по ее поверхности. С того времени она стала местом свалки для города, куда доставлялись все отбросы и где гнили тела животных и преступников. Так как там не было реки, которая уносила бы нечистоты города, то прибегали к кострам, пылавшим днем и ночью и уничтожавшим громадное количество отбросов, которые иначе являлись бы неиссякаемым очагом заразы. Огонь и черви питались нечистотами горного города.

Геенна, следовательно, в обыденной речи обозначала свалочное место Иерусалима и для еврейских пророков сделалась синонимом тяжкой кары для безбожных. Когда Иисус Христос говорил, что произнесший злые и скверные слова подвергается опасности быть проглощенным огнями Геенны; когда Он говорил, что для человека было бы лучше лишиться какого-нибудь члена, чем быть брошенным в Геенну; когда Он угрожал книжникам и фарисеям судом Геенны, – Он предсказывал опасность очутиться среди отбросов вселенной и быть подверженным таким же сильным страданиям, что только острые языки огня могли передать их. Поэтому невозможно признать учение Иисуса Христа несомненным и окончательным словом Божиим, не веря, что существует ад, подобно тому, как существует Небо. Для кого Его слово окончательно, тот должен верить в ад. Вспомните, что Он сказал: «И идут сии в муку вечную, а праведницы в живот вечный».

У евреев с этим словом соединялась мысль о возмездии. Кроме права приговорить преступника к смертной казни, синедрион мог также распорядиться, чтобы тело его было брошено в Долину Еннома в знак особого позора и презрения. Мы считаем горькой обидой, если кому-либо отказывают в христианском обряде погребения; но для еврея было крайней мерою возмездия, если отказывались хоронить его в семейной гробнице. Поэтому, когда наш Господь говорит, что безбожные должны отправиться в вечный огонь, то Он этим хотел сказать, что неизбежное возмездие ожидает тех, кто не исправляется и продолжает коснеть в грехах.

Кто, ссылаясь на Его слова, признает идею материального пламени, тот неправильно толкует их. Огонь не может жечь то физическое тело или ту оболочку, в которую душа воплотится, уходя из конечного Mиpa в бесконечный, из преходящего в вечный. Плоть и кровь не могут войти в царство будущего. Огонь не может питаться космической оболочкой Mиpa духов. Но подобно тому, как огонь причиняет страдания нашему телу, так раскаяние и угрызения совести будут мучить и пытать душу; непрерывной вереницей будут проходить перед нею все погибшие жизни, неисправившиеся и нераскаявшиеся во время своего земного пребывания.

В этом Мире рано или поздно грех влечет за собою страдание. Человек, сеющий для тела, пожинает от тела горе и страдания – клеймо Каина; и когда мы покидаем этот Мир, у нас нет основания предполагать, что там господствует другой закон. Но тут можно возразить, что сказанное относится к закоренелым злодеям, но отнюдь не к людям, не совершившими ничего особенно дурного. Вот человек, живший в свое удовольствие, старавшейся скопить побольше денег и возвыситься на социальной лестнице – разве его ждет возмездие? – Но представьте себе человека, ищущего в жизни лишь наслаждения и сытости, одаренного богатством бессмертия, но презирающего его. Пусть он войдет в вечный мир. Разве он тотчас же не будет испытывать самые острые муки, когда чистый свет вечности и любви озарит его искалеченную, униженную, опозоренную, себялюбивую природу? Разве он найдет подходящую атмосферу в среде совершенной любви или подходящих товарищей в святых духах, ставших совершенными? Как больной глаз испытывает мучения, смотря на солнечный диск, так и грешная душа будет страдать так, что будет умолять холмы упасть на нее и скалы покрыть ее.

Нельзя верить, что тe, кто приучил себя находить удовлетворение своим самым возвышенным стремлениям и желаниям в земных вещах, могут приспособиться к новому положению в ином Mиpе. Наше тело, сказал древний философ, вернется к земле, наша кровь к воде, наше дыхание – к воздуху; но дух, мысль, душа – что станет с ними? Где они найдут родную стихию, обитель? Если мы сделали их простыми пленниками и голодными рабами наших чувств, то разве тот Мир не покажется им странным, чуждым, полным мук? Вот неизбежное возмездие, которое должно следовать за жизнью, посвященной удовлетворению эгоистичных желаний и стремлений, как и за жизнью, полной позорных и отвратительных грехов.

Вернемся к судьбе обыкновенного грешного. Когда таковой освобождается от тела, орудия греха, то прежние влечения и страсти обуревают его; но у него нет средств дать им малейшее удовлетворение, как сознался богач в притче: «Нет и капли воды, чтобы утолить мучительную жажду». Все условия его жизни не привычны, не желанны, отталкивающи. В его прошлом нет ничего, что приспособило бы его к ним. Разве он не будет пожираем чувством недостатка и несчастья, ужасным чувством дисгармонии? Все это, помимо даже Священного Писания, говорит с абсолютною необходимостью за веру в ад.

Поэтому такая вера характеризует религию человечества. Что касается другого вопроса, мерцающего сквозь туман, а именно, предмета, результата и продолжительности таких страданий, то нам этого вопроса не задавали здесь. Достаточно сказать, что мы должны верить в неизбежные страдания, обозначенные словом Ад.

Ф.Б. Мейер