Вспоминая В.В. Жириновского - Луиза Дмитриевна Гагут

Но после окончания войны Вольф Эйдельштейн как иностранец обязан был покинуть СССР и вернуться на место своего прежнего проживания в Польшу. Его сын Владимир появился на свет, когда он уже находился в вагоне отбывающего на запад поезда. Но ему в последнюю минуту перед отправлением успели сообщить, что у него родился сын. Вернуться в СССР Вольф уже не смог, а его жена не могла бросить других детей, поэтому Владимир вырос без отца и носил фамилию своей матери по её первому мужу – Жириновский.

Тоска по отцу, которого он никогда не знал, всегда сопровождала Владимира Жириновского. Став известным политиком, он много раз пытался разыскать своего отца, но его к тому времени уже не было в живых. Как выяснилось впоследствии, в 1949 году Вольф Эйдельштейн эмигрировал в Израиль, где в 1982 году погиб в автомобильной катастрофе и был похоронен в местечке Холон неподалёку от Тель-Авива. У него была другая семья, но детей не было, и возможно, что он тоже всегда помнил о своём единственном сыне в далёкой России, куда так и не смог вернуться.

О семье будущего политического лидера Владимира Жириновского много написано, в том числе им самим. Различные жизненные обстоятельства способствовали тому, что все его родственники по матери: Жириновские, Макаровы, Богомазовы, проживавшие ранее в Подмосковье, перед самой войной переехали на постоянное место жительство в Алма-Ату. Вот как об этом пишет двоюродный брат Владимира Жириновского Алексей Иванович Богомазов. Его воспоминания Владимир Жириновский включил в одну из своих книг.

«В конце 30-х местожительство семей перемещается из Подмосковья в Среднюю Азию. Здесь начинаются стройки сталинских пятилеток. Первым на разведку в неведомые края приехал мой отец, Иван Фёдорович Богомазов. До этого он учился в Московском художественном училище, увлекался музыкой, и было непонятно, отчего он из столицы уехал в Среднюю Азию и стал железнодорожником. В письмах на родину правды не скрывал: живём пока в железнодорожных вагонах, жарко, работы много, но жизнь здесь сытая, встречают приезжих хорошо. Приезжайте! Везите мою жену и сына.

Макаровы долго не раздумывали: продали всё, что было, а остаток погрузили на „товарняк“ и вместе с другими переселенцами прибыли на станцию Верный (Алма-Ата). Всем нашлась работа на новой железнодорожной магистрали. Даже старший лейтенант НКВД Андрей Жириновский, женатый на сестре моей матери Саше, впоследствии тоже имел прямое отношение к Турксибу.

Строительство новой жизни ускоренно шло по всей Средней Азии. В Киргизии, которую я хорошо узнал, переселенцы-добровольцы участвовали во всех главных стройках молодой республики. На карте появились поселения с русскими названиями: Пржевальск, Рыбачье, Георгиевка, Лебединовка, Военно-Антоновка, Долинка и другие. Русская речь слышалась и в быту, и на производстве. Железная дорога, которая прошла от границы Казахстана до киргизского озера Иссык-Куль, тоже стала частью Турксиба. „Великий шёлковый путь“ стал главной железнодорожной магистралью Казахстана и Киргизии, а поселения Верный и Пишпек выросли в современные города – Алма-Ата и Бишкек. Будучи в Алма-Ате, генсек Л.И. Брежнев назвал город „райским уголком“.

Мне частенько приходилось ездить из Бишкека в Алма-Ату. В одну из поездок, сравнительно недавно, волею случая был свидетелем съёмок телевизионного фильма о Жириновском „Дорога домой“. Вместе с телегруппой объездили все достопримечательности города. И, конечно же, посетили наш родной дом, что стоит на возвышении в начале улицы Масанчи. Постройка старая, ничем не примечательная, но со всеми коммунальными удобствами, что было редкостью в то время.

По скрипучей лестнице поднимаемся на второй этаж и входим в комнаты, где прожили многие годы вместе Богомазовы и Жириновские.

В маленькой комнате родился Володя. А комната, что побольше, была и спальней, и гостиной семейства Богомазовых. Прошло почти четыре десятилетия, а в памяти осталась скромная обстановка того времени – двуспальная кровать, шифоньер, посередине комнаты – стол. В этой комнате собирались родственники по праздничным дням. Отец в таких случаях обязательно доставал свой фотоаппарат и делал снимки на долгую память. На одном из них – представители трёх фамилий: в центре Володя Жириновский сидит на коленях своей тёти, моей мамы. Рядом – бабушка Фиона, мой отец Иван Фёдорович, Александра Макарова с сыном – моим двоюродным братом Мишей, а справа – Василий Макаров (мамин брат) и я, только что демобилизованный из Советской армии (снимок помещён в книге „Политик на рубеже тысячелетий“). Так и хотелось сказать: „Здравствуйте, наши дорогие родственники!“.

Дом, где прошло детство моих братьев и сестёр, теперь кажется тесным и невзрачным на фоне современной застройки. А раньше он представлялся нам необыкновенно красивым! Хотя на самом деле в результате бесконечных вселений и переселений превратился в причудливый человеческий муравейник.

Когда мы с Владимиром Жириновским посещали квартиру на Масанчи, она была пуста, ждала новых хозяев, наверное. А мы стояли и молчали: слишком много воспоминаний пробудили эти старые стены; мы увидели своих родителей, своё детство и юность.

Здесь когда-то прошёл переломный рубеж в жизни. Для меня, как и для всего моего поколения, таким переломом стала Великая Отечественная война.

Утро 22 июня 41-го года начиналось семейным чаепитием. У отца намечался отпуск, и мы за чашкой чая обсуждали долгожданную поездку к родственникам в Мордовию. Мечты и планы прервались экстренным сообщением: немцы объявили войну, бомбят наши города. Почувствовалась большая беда, словно одна из бомб попала в нашу комнату. Была ещё слабая надежда – может, всё обойдётся? Ведь нам говорили, мы пели: „если завтра война“, то бомбы будут падать не на наши дома, а на вражеские. У нас есть быстрые танки, самолёты летают выше всех, есть многочисленная конница.

А фронтовые вести шли всё тревожнее и тревожнее: „несокрушимая и легендарная“ отходила и отходила вглубь страны. Война уже заглянула в нашу семью: отец призывается в железнодорожные войска, мать пошла работать на телеграф. Мне, семнадцатилетнему школьнику, приходит повестка из военкомата: явиться на отправной пункт с вещмешком…

В мае 1945 года весь мир, вся наша страна праздновала Победу над Германией. А для нас, военных, война ещё не кончилась… Демобилизовался в 1949 году. Домой послал телеграмму: „Жив – здоров!“ С нетерпением ждал ответа, а приехал отец:

– Дома не поверили, что у тебя всё в порядке, прислали проверить.

Привёз новости и знаменитый алма-атинский апорт. Сказал, что у тёти Саши в апреле родился сын, назвали Володей. Вот тебе ещё один двоюродный брат.

Массовая демобилизация в войсках началась летом 1949-го. Четверо суток провёл я в пути, добираясь поездом из Бердичева в Алма-Ату, главный тогда город Казахстана. Вот и мой дом на улице Дунганской (ныне ул. Масанчи). Отсюда семь лет